"Чего тут думать, трясти надо!" – вот как можно было выразить ее тогдашние ощущения. Она просто интуитивно и совершенно спонтанно, разумеется, ощутила полную невозможность для себя оставить все, как есть. Пика была ее подругой, и этого было достаточно. Поэтому и оказалась Лиса в начале третьего перед Серым домом, наскоро прикидывая, как пройдет первую линию обороны и совершенно не занимая голову вопросом, что будет делать потом, когда окажется внутри здания. Представить заранее, что там произойдет и как, Лиса не могла, а потому и не заморачивалась исследованием избыточных сущностей.

"Главное ввязаться в бой, а там посмотрим. Так, кажется?"

Впрочем, все вышло несколько иначе, чем она планировала, но виноваты в этом были не люди, и не сама Лиса, а случай в лице еще одного отморозка, который этой ночью поставил идею солидарности выше собственной жизни.

Внутри здания вдруг что-то произошло. Разобрать, что именно, Лиса в первый момент не смогла. У нее только возникло смутное ощущение целенаправленного движения "наружу". Однако уже через несколько секунд, когда с треском вылетели рамы в окнах третьего этажа, и из оголившихся проемов ударили столбы темного, перевитого жгутами дыма пламени, она не только убедилась в правильности своих ощущений, но и узнала почерк Черта.

"Черт!"

Внутри здания что-то громыхнуло, так что вздрогнула под ногами земля, и сейчас же взвыли сирены, и на крышах соседних домов вспыхнули мощные прожектора, заливая все пространство вокруг здания Бундескриминальамт нестерпимо ярким электрическим светом. И сразу же, будто того только и дожидались, раздались первые одиночные выстрелы, сразу сменившиеся автоматными очередями и глухими хлопками подствольных гранатометов. Впрочем, стреляли пока, по-видимому, только газовыми и световыми гранатами, так как разрывов слышно не было. Но и шумовые генераторы еще не включились тоже.

"Сейчас запустят генераторы… "

Лиса ударила "синью" по угловым окнам четвертого этажа и тут же, не глядя, на результат своей первой, имевшей чисто отвлекающий характер диверсии, со всей силы вломила "молотом" по стене в районе двойных броневых ворот. Массивная железобетонная стена, разумеется, устояла, только пошла трещинами да кое-где как бы обуглилась, но лиха беда начало. Лиса крутанулась на месте, посылая во все стороны, куда только получалось, полные пригоршни "ведьминого огня" и волны "озноба". В ближайших к ней зданиях и в машинах, припаркованных по краям улиц или остановившихся из-за внезапно вспыхнувшего боя на проезжей части, посыпались стекла, и кое где возникли быстро набирающие силу пожары. Разумеется, толку от ее действий было немного, но и цель у Лисы была совсем иной. Ей требовалось отвлечь внимание полицейских от прорывающегося Черта. Но в это время внутри здания полицейского управления с ужасающим грохотом обрушились межэтажные перекрытия, и Лиса поняла, что времени осталось в обрез. Или она поможет Черту выбраться, или им обоим конец. Она в последний раз ударила в уже ослабленную первым "молотом" стену и, не останавливаясь, бросилась в ужас своей "окончательной тишины". Рискуя так, как можно рисковать только перед лицом неминуемой смерти, она стремительно проскочила все три ступени "погружения" и, едва не потеряв сознания от колоссальности мира раскрывшегося перед ней, вокруг нее и внутри, рывком – без переходов и промежуточных "станций" – оказалась в жестоком холоде остановившегося времени.

Что именно случилось потом, в следующие за тем минуту или две, Лиса сказать затруднялась. Из "великого мгновения" ее, по-видимому, вышибли включившиеся генераторы белого шума, ударившие сразу на всех возможных частотах. К этому моменту, Лиса, возможно, успела перебить множество народу, как причастного к делу, так и совершенно безвинного, но, главное, обесточила весь прилегающий к месту боя район, потому что, очнувшись, обнаружила себя лежащей ничком на пахнущем бензином асфальте почти в полной – если не считать света от многочисленных пожаров – темноте. Впрочем, сознание вернулось к ней ненадолго. Превозмогая дикую резь в глазах и сводящую с ума боль в ушах, Лиса поднялась с земли. Увидела, как вырывается на улицу сквозь брешь, пробитую в бетонной стене, объятый пламенем человек, за которым тянется дорожка разрывов от бьющих вслед автоматических авиационных пушек, как человек этот – вялая, почти ничего не значащая мысль, "Черт?" – бросает во тьму неподвижное тело женщины, которую он, оказывается, нес на руках, и как за миг до этого, оттуда, из сплотившегося в створе улицы мрака, вылетают в сторону захлебывающихся бешеным лаем пушек-автоматов рваные комки раскаленной до белизны "ртути", и снова лишилась сознания, потому что откуда-то сверху, вероятно, с вылетевшего из-за домов геликоптера, на нее посыпались газовые бомбы.

Выйдя из под душа, Лиса протянула руку к белому махровому полотенцу и остро пожалела, что не взяла с собой в туалетную комнату ни сигарет, ни выпивки. На душе было погано, и что-то такое ей в любом случае сейчас не помешало бы. Но никакого алкоголя у нее, разумеется, не было ни здесь, ни в комнате, а сигареты… что ж пачка каких-то сигарет, оказавшихся по случаю в одной из угнанных ею машин, осталась лежать на прикроватном столике.

"Две минуты, – сказала она себе, набрасывая на плечи огромное полотенце. – Еще две минуты, и…"

Но желание оказалось настолько острым, что она опять – и притом совершенно неконтролируемо, что было очень плохо – оказалась в своем "нигде и никогда".

"Черт! " – ругнулась Лиса и моментально вернулась в свое мокрое, ощутимо подрагивающее от холода тело. Но дело было уже сделано. Подсознание сработало настолько стремительно, что Лиса даже не уловила, что и как она наколдовала. Однако, вернувшись в ванную комнату, обнаружила, что сжимает в левой руке толстостенный стакан, наполовину наполненный жидкостью цвета крепкого чая, а в правой – уже предупредительно раскуренную сигарету.

"Что за хрень?!"

Вид этих предметов оказался настолько неожиданным, что Лиса, так и не успев высушить мокрого тела, уселась на крышку унитаза и с недоумением, если не сказать большего, уставилась на свои руки. Впрочем, стакан занимал ее в меньшей степени. Он был стандартный, то есть такой, в каком ей подали бы виски в абсолютном большинстве баров Германии, но сигарета… Сигарета была, прямо сказать, не рядовая, характерная такая сигарета, но главное хорошо Лисе знакомая. Видела она уже одну такую. При том совсем недавно, как раз прошедшей ночью.

Лиса поднесла стакан к носу. Понюхала, продолжая искоса поглядывать на вьющийся над кончиком сигареты сизый дымок с чуть приторным и тоже знакомым запахом. Потом сделала осторожный глоток. И не разочаровалась. И тут же добавила. Разумеется, это был виски, причем очень хороший, выдержанный – из дорогих – и Лиса даже знала, что это за сорт, хотя дегустатором была аховым. Таким виски угощал ее несколько лет назад Ирландец – координатор северо-американской "ветки" Эстафеты. Так что подсознанию, судя по всему, и трудиться сильно не пришлось, оно просто вытянуло из памяти подходящее впечатление и…

"И как же я его сотворила?" – растерянно спросила себя Лиса, никогда не бывшая способной проделывать такие фокусы вне Города.

"А как я это делаю там?" – вопрос был не праздный, потому что она никогда, вернее давным-давно, его себе не задавала. Просто творила, и все. А как… В чистилище все что-то такое умели, так почему бы и ей не уметь?

Но вот сигарета… С ней все обстояло гораздо хуже, потому что Лиса совершенно не помнила, что бы когда-нибудь курила такие сигареты, да еще и с грасом.

"Обалдеть!" – она встала с горшка и, не обратив никакого внимания на то, что так и неиспользованное по назначению полотенце соскользнуло с плеч, шагнула к зеркалу.