Встрепенулся задетый ее "волной" Черт, и нюхач тоже почувствовал прикосновение Лисиного "взгляда". Он оказался потрясающе сильным колдуном, Чеслав Новотны по кличке Карл – "пятьдесят три года, уроженец города Брно, не женат" – ему почти удалось разорвать цепи остановившегося времени и прорваться на другой, несравненно более высокий уровень, требовавший немалого могущества. Однако "почти" – это оценочная категория, которая на самом деле ничего не стоит. Он попытался, но не смог или не успел. А кто не успел, тот опоздал, не так ли?

– Не надо! – он, естественно, не мог говорить. Это кричала испуганная душа Чеслава Новотны, но услышать этот отчаянный вопль могли сейчас только "онемевший" Черт и творящая свое страшное чудо Лиса.

– Не надо! – закричала его душа.

– Всему приходит конец, – с холодным равнодушием ответила ее душа.

– Умрите! – приказала Лиса всем тем, кто представлял сейчас опасность для нее и ее людей. – Умрите все!

Первым озвучил новость Pro7. У них это появилось в двенадцатичасовом новостном блоке. Однако уже к часу дня вопили все, кто только мог: BBC, SNN, RTL, ARD, ZDF,[41] все, кого принимала их антенна. И даже картинка пошла, но пока еще невнятная и содержавшая одни только дальние планы. Впрочем, первый канал уже в час тридцать пять, показал несколько неидентифицируемых трупов и полтора десятка автоматов Калашникова и Узи, над которыми "колдовали" эксперты-криминалисты. Судя по набору оружия и черным вьющимся волосам у двух трупов из трех, ответственность за теракт решили повесить на палестинцев, но у Кайданова не было ни малейших сомнений в том, что, на самом деле, произошло во Франкфурте. Он даже здесь, в Берлине, ощутил, как "дрогнули небеса", а тем из "увечных", кто, на свою беду, оказался в десять утра в непосредственной близости от эпицентра, можно было только посочувствовать. Такой откат валит с ног, он это знал абсолютно точно.

– Кто-то прорвался в Германию, – сказал Кайданов вслух.

– Думаешь, прорвался? – возможно, Викки в этом сомневалась, однако, сказать наверняка было невозможно.

– Не сомневайся, – зло усмехнулся Герман, поворачиваясь. – Бундесы никого не ждали, ты уж мне поверь! Простое совпадение. Скорее всего, у них был там нюхач, и человек на него напоролся случайно. Это не акция. Это прорыв.

– Трудно сказать, – возразила Викки, почти не изменив при этом тональности своего красивого голоса. – Ты же не можешь знать этого наверняка.

– Не могу, – согласился Кайданов, внимательно вглядываясь в ее спокойное лицо. – Но я чувствую. Триста убитых… Теперь помножь это число, как минимум, на двое. Ты представляешь, какой колдун там был, если мы почувствовали его даже здесь?

– Возможно, – пожала плечами Викки. – Но тогда, теперь начнется "блокада".

– Наверняка, – кивнул Кайданов, продолжая рассматривать Викки и испытывая при этом обычное чувство, если не раздражения, то уж, во всяком случае, досады. Временами ему казалось, что рядом с ним живет не человек, а одушевленный манекен. Кукла для секса, резиновая блондинка…

– Надо ложиться и не дышать, – произнося эти слова, Викки впервые за время разговора посмотрела Кайданову в глаза. Глаза у нее были очень красивые, но ему хотелось знать, хотя бы иногда, что они выражают.

– Да, – сказал он вслух. – Ты права. Передай по цепочке: "тихий час" для всех.

– А ты? – спросила Викки своим фирменным "ровным" голосом. Когда она так говорила, по ее интонациям было совершенно не понять, какие именно эмоции она испытывает, и тревожит ли ее вообще хоть что-нибудь.

– Я съезжу на встречу в Мюнхен и тоже лягу, – улыбнулся он, не столько испытывая в этом потребность, сколько по привычке "раздвигать губы в положенных местах разговора".

"Я раздвигаю губы, она ноги, и оба мы делаем это, потому что так положено".

Викки с минуту молча смотрела на Кайданова. Просто смотрела без всякого выражения.

"Но ведь о чем-то ты же думаешь, мать твою так!"

– Не ходи, – сказала она, прерывая молчание. – Сейчас не время.

– Не могу, – его самого поразило равнодушие, с которым он это сказал. Но, с другой стороны, следует ли тому, кто уже умер, бояться смерти?

– Не могу, – ответил Кайданов, понимавший, что, скорее всего, Викки права, но не желавший менять свои планы из-за такой мелочи, как собственная жизнь. – Я этой встречи ждал два месяца и год добивался. Просто не могу.

Возможно, он был прав, а может быть, и нет, но в любом случае, не был искренен. Разумеется, эта встреча была им всем очень нужна. Проблема, как всегда, состояла в малочисленности боевки. С одной стороны, хорошо. Маленькие группы труднее вычислить. Однако, с другой стороны, с пятью-шестью людьми серьезной каши не заваришь. А тут целая группа. Новые люди, новые возможности… но и новые опасности, разумеется. Вот только, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Вопрос, впрочем, был в том, стоила ли овчинка выделки, и нельзя ли было все-таки отложить эту встречу до лучших времен?

"Можно, наверное, – подумал Кайданов, доставая сигарету. – Но я откладывать не хочу".

Викки молчала, но взгляда не отвела. Смотрела так, как будто хотела что-то понять, или, наоборот, уже все поняла и просто запоминала его таким, каким увидела в последний раз?

"Возможно, – согласился Кайданов, закуривая. – В конце-концов, что я о ней знаю? Но ведь о ней-то я как раз и не подумал".

– Я полечу самолетом, – сказал он вслух. – Встреча завтра вечером. Послезавтра утром я буду уже дома.

– Мы, – кивнула Викки. – Мы будем дома послезавтра утром, потому что я лечу с тобой.

– Ты как? – спросила Пика, вытирая ей лоб носовым платком.

– Никак, – и это была чистая правда. Тело было "стеклянное", хрупкое и холодное, и душа тоже была никакой, а в голове стоял туман. Лисе потребовалось сделать почти невероятное усилие, чтобы рассмотреть в этом холодном тумане хоть что-нибудь, за что могла ухватиться ее ленивая неповоротливая мысль.

"Опель… Автобан А5… Ульм… Все живы… И я жива… Снова жива… И мы едем в Ульм…"

Они ехали на машине в Ульм, где в университетской клинике уже много лет лежал Анатолий Морицевич Гюнтер…

"Если это не тот человек…"

Если это не тот человек, которого она ищет, значит, их дорога лежит дальше. По восьмому шоссе через Аугсбург в Мюнхен…

"Мюнхен? Почему Мюнхен? – удивилась она. – Берлин! Нам нужно в Западный Берлин".

Однако сила ее удивления была так слаба, что на этой мысли Лиса не задержалась, сразу же перейдя от нее к совершенно другой.

– Что там? – спросила она, имея в виду Франкфуртский аэропорт.

– Апокалипсис, – ответил откуда-то из пространства Черт, без пояснений догадавшийся, о чем она их спрашивает. – Война Гога и Магога.

– Алекс влез в компьютеры штаб-квартиры БФВ в Кельне, – объяснила Пика. – Они сообщают о более чем семистах погибших.

– Когда?

"Когда они успели всех посчитать? И почему так много?"

– Сорок минут назад, – сразу же ответила Дама Пик. -А в пути мы уже почти три часа.

– Вроде бы, я целила только по агентам, – не испытывая практически никаких эмоций и сама же этому отстраненно удивляясь, сказала Лиса.

В самом деле, какая разница? Двести трупов или семьсот… Или всего один. На войне человеческая жизнь стремительно обесценивается. Старая истина.

– Не знаю, – пожала плечами Пика. – Наверное, тебя понесло. Ты же знаешь, как это бывает…

"Знаю… не знаю… не помню… Семьсот? Впрочем, неважно. Уж один-то точно получил по заслугам".

– Ты сожгла им всю электронику в радиусе полутора километров и чуть не уронила одиннадцать самолетов…