— Он убьет ее. Он убьет ее! Сначала измучит, а потом убьет. О, Киса! — Потом Филин повернулся к управляющей, стараясь говорить спокойно. — Ну, пожалуйста. Пожалуйста, Минцера. Останови его. Пожалуйста. Ты должна.

Она молча посмотрела на него. И, словно обретя контроль над собой, протянула к нему руку. Но потом опустила ее, как ненужное орудие, не успев дотронуться до него.

— А твои видения говорят, что я могла бы это сделать? — спросила она.

Хотя Филин чувствовал, что в ней мелькнула решимость, соврать не смог.

— Нет.

Лицо Минцеры смягчилось, но тут же застыло в отчужденности.

— Миледи.

— В чем дело? — спросила неожиданно появившаяся Миледи. Пальцем, холодным, как коготь, она повернула лицо Филина к тусклому свету.

— Слезы?

— Мне плохо, — сказал ей Филин. — Элхар, уж будьте уверены, все объяснит.

Миледи сжала губы.

— Да уж, несомненно. Уложите мальчика в постель, — добавила она сухо, — и пусть один из вас останется с ним, пока я не приду.

С Филином остался Цитанек. Довольно долгое время Филин молча смотрел в потолок. Наконец, он повернулся к другу.

— Я не хочу спать, — прошептал он.

Цитанек пригладил его взъерошенные волосы.

— Ах, Филин. Я чувствую себя беспомощным. Ну почему я ничего не могу сделать!

Филин вздохнул.

— Мы все беспомощны — фигуры хассе в игре Исивы. Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь пришел и закрыл доску, даже если я при этом упаду и сломаюсь. О, Господи, Цитанек, мне так страшно. Она имеет такую власть над нами. Если мы не сможем освободиться от нее, то рано или поздно мы и вправду станем фигурами хассе, как она хочет. Как Элхар — слеп ко всему, кроме паутины подозрений и интриг, которые Исива научила его видеть; или как Минцера, превратившаяся в камень прямо у меня на глазах. Я не хочу быть слепым и безжизненным, бесчувственным, как гранит, маленькой фигуркой хассе, которой лестно прикосновение ее руки. Нет.

Встретившись с мальчиком взглядом, Цитанек погладил его по лицу, покрытому синяками.

— С тобой этого никогда не случится, Филин. Никогда. Даже если ты проживешь здесь сотню лет, она не сможет выстудить твое сердце. Скорее солнце превратится в лед. А Минцера… Она не то чтобы у тебя на глазах превратилась в камень — она была камнем, сколько я ее знаю, холодным, как мрамор. Филин, мой дорогой, удивительный Филин — это просто в твоем присутствии она превращается в человека.

Они смотрели друг на друга и молчали. Глаза Филина наполнились слезами.

— Киса, — простонал он. — О, боги, бедная Киса.

— Филин, — пробормотал Цитанек. У него самого защипало в глазах, когда он бережно обнял друга, позволяя выплакаться.

В таком виде их и застала Миледи. Цитанек видел ее довольную улыбку. Усилием воли он стер с лица выражение гнева и отчаяния. Она властно приказала ему:

— Оставь его и иди со мной, Цитанек.

Филин сжал его руку в молчаливой мольбе. Молодой Лорд колебался.

— Можешь вернуться, когда я закончу с тобой, — с пониманием сказала Миледи.

— Мужайся, Филин, — пробормотал он, и мальчик выпустил его руку.

Филин прислушивался к удаляющимся шагам. Услышав, как за ними захлопнулась дверь, он закрыл глаза, замедлил дыхание и, шаг за шагом, хоть и было больно, построил себе образ тихой гавани, как учила его Арра.

Эта гавань была заполнена сумерками и загадочными тенями. Филин шел на тусклый свет какого-то огонька впереди и на тихое звучание музыки, но в свете свечей сидела не Арра. Это был мужчина с огненно-рыжими волосами, одетый в серую тунику служителей Ветровеи. Филин вспомнил его: это тот самый друг Арры, которого они видели у Храмовых ворот — Кериден.

Да. Мы с Аррой работаем вместе. Мы хотим помочь тебе.

Вы можете спасти Кису? — В его мысленном голосе звучало горе.

Нет.

Тогда что вы можете сделать?

Я хочу научить тебя кое-чему: призывать меня или Арру.

Разве недостаточно просто приходить сюда? — удивленно спросил Филин.

Достаточно, если мы прислушиваемся к тебе, но если бы мы не были вместе погружены в транс, мы бы не узнали, что нужны тебе. Теперь расслабься, ни о чем не думай, а я попробую вложить это в свой разум. Это не слова — это скорее чувство, потребность.

Ни о чем не думать было трудно, но Филин попытался. Через некоторое время он почувствовал то, что показывал ему Кериден.

Попробуй, — велел Кериден, и Филин сделал это, вложив в попытку все свое горе, страх и беспомощность. Кериден чуть-чуть вздрогнул, и его образ поплыл. — Да. Совершенно точно. Если тебе нужен один из нас, зови именно так, потом мы сможем встретиться с тобой в этой гавани.

Но вы не можете спасти Кису, — сказал он больше с болью в голосе, чем с обвинением.

Нет, Филин, прости.

Тогда я найду кого-нибудь, кто отомстит за нее, — сказал он с мрачной решимостью и прервал тонкую связь.

Когда Филин открыл глаза, увидел, что Цитанек уже вернулся. Молодой Лорд сидел у его кровати. Филин взял его за руку, но не заговорил. Долгое время он лежал и думал, пытаясь вспомнить. Когда он был совсем маленьким, мама, еще живая, рассказывала ему сказки. Она знала много разных историй, но ему больше всего нравились про Ветровею.

Она была непредсказуемой богиней, которая бралась защищать кого-нибудь по совершенно непонятным причинам. Мама говорила ему, что эта богиня любит детей, и еще мама каждый вечер исполняла ритуал: она целовала сына в бровь и шептала: «Храни тебя Ветровея».

Теперь Филин задумался. Они с Цитанеком читали, что древние имена богов обладают силой. Фавриан, Васгрилок, Керан, Целас, Талиэн: странные имена, некоторые из них очень непривычные для слуха. Но какое же из них принадлежит Ветровее?

— Цитанек, какое древнее имя у Ветровеи? — спросил он.

— Талиэн, — ответил тот. — А почему ты спрашиваешь?

— Просто так.

Молодой Лорд взял его за руку, а другой убрал волосы со лба.

— Тебе нужно поспать, — проговорил он очень мягко. — Я посижу здесь с тобой.

Филин крепко сжал его руку.

— Я знаю. Я попробую, — сказал он и послушно закрыл глаза.

Арра отыскала Ученого Короля в библиотеке. Его улыбка исчезла, когда он увидел, как она изнурена.

— Чем это ты занималась со своим Жрецом Ветровеи?

Она села напротив его и пригладила волосы.

— Медитировали. Мы пытались войти в контакт с Филином, чтобы понять, что он знает и как мы можем помочь. Нам удалось связаться с ним, но тут обнаружили, что Гитивы поймали и мучают одну девочку — Кису. Мы не знаем, насколько она осведомлена, но нет сомнений, что к утру Гитивы вытянут из нее все, что ей известно.

— Поймали и мучают ребенка? — со злостью спросил Кетиран. — Клянусь всеми богами, они добиваются, чтобы я вмешался! — Он так резко вскочил, что стул отлетел в другой конец комнаты. Потом вдруг взял себя в руки. — Арра, а это не ловушка для меня? Может, они ждут, что я кинусь спасать ребенка, вызвав тем самым возмущение остальных Домов?

— Не думаю. Хотя, если бы ты поступил так неосмотрительно, то не сомневайся, Исива бы этим воспользовалась. Кет, мне кажется, что они бедняков вообще за людей не считают — это просто пешки, которых используют, когда они становятся не нужны, от них легко избавляются. — Она подошла к нему и обняла, ее голос был мягким. — Кроме того, даже если бы ты прямо сейчас отправил туда Королевскую гвардию, все равно уже слишком поздно. Гитивы действуют очень быстро и жестоко, а ты должен считаться со всеми Домами.

Кетиран молчал несколько секунд.

— Это-то я больше всего и ненавижу. Я — Король, но практически беспомощен в таких делах. Должны быть законы, которые бы защищали детей вроде Кисы, управа на таких людей, как Исива Гитив. Должна быть справедливость для всего моего народа; дворяне должны управлять по закону, а не ублажать свои прихоти и капризы.

Руки Арры напряглись, и она горячо зашептала: