— А я, — ответил Дуган, сжав кулаки и побагровев, — перепил десять крепких человек, так что они оказались под столом, а я не только довел их до кроватей, но и надел на них ночные рубашки и вдобавок прибрал у них в комнатах!

— С нами у тебя этого не выйдет! — торжественно заверил Танин.

— Спорим? — предложил гном слегка заплетающимся языком.

— Значит, пари? — воскликнул Стурм.

— Пари! — заорал Дуган.

— Назови правила и ставки! — сказал Танин, склоняясь вперед.

Дуган задумчиво погладил бороду.

— Каждый пьет по одной, кружку за кружкой…

— Ха! — расхохотался Стурм.

— …кружку за кружкой, — невозмутимо продолжал гном, — пока ваши безбородые лица не уткнутся в пол.

— В пол уткнется твоя борода, а не наши лица, гном, — заявил Стурм.

— Каковы ставки?

Дуган подумал.

— Победитель будет иметь огромное удовольствие помочь проигравшим добраться до кроватей, — сказал он после паузы, накручивая на палец длинный ус.

— А проигравший оплачивает за всех счет, — добавил Танин.

— Согласен, — произнес гном, улыбнувшись, и протянул руку.

— Согласны, — сказали вместе Танин и Стурм. Каждый из них пожал руку Дугану, после чего гном протянул руку Палину.

— Я в этом не участвую! — подчеркнуто сухо заявил Палин, гневно глядя на братьев. — Танин, — произнес он тихо, — вспомни о наших средствах. Если вы проиграете, то мы…

— Младший брат, — оборвал его Танин, налившись краской от злости, — когда мы в следующий раз соберемся в путешествие, напомни мне оставить тебя дома, а с собой взять жреца культа Паладайна! Проповедей будет меньше, а веселья больше.

— Ты не имеешь права так мне говорить! — воскликнул Палин.

— Вы должны быть все втроем, — перебил их Дуган, качая головой, — или я отказываюсь от спора. Нет ничего особенного в том, чтобы гному перепить двух человек. И это должна быть брага подгорного народа. Он с таким же успехом может пить и материнское молоко, как и эту воду эльфов («вода эльфов» — так гномы называют вино, которое терпеть не могут).

— Я не стану это пить… — начал Палин.

— Палин, — голос Танина был суров и спокоен, — ты нас позоришь!

Если не можешь веселиться, отправляйся в свою комнату!

Рассерженный Палин уже начал вставать, но Стурм ухватил его за рукав.

— Да ладно тебе, Палин, — весело сказал брат. — Расслабься!

Клянусь бородой Реоркса! Отец не войдет сквозь ту дверь! — Он потянул Палина за рукав так, что тому снова пришлось сесть на место. — Ты слишком много учился. Мозги у тебя заросли паутиной. На, попробуй. Мы больше ничего и не просим. Если не понравится, мы и слова об этом больше не скажем.

Пододвинув младшему брату полную кружку, Стурм склонился к уху Палина и зашептал:

— Не выводи Танина из себя, ладно? Ты же знаешь, какой он, когда надуется, а нам с ним еще ехать до самого замка князя Гунтара. Старший брат заботится о твоей же пользе. Мы оба заботимся. Мы просто хотим, чтобы ты немного повеселился, и все. Попробуй, а?

Взглянув на Танина, Палин увидел, что лицо брата сурово и угрюмо.

«Может, Стурм прав, — подумал Палин. — Может, и правда мне следует расслабиться и повеселиться. Танин говорил больше чем наполовину серьезно, когда сказал, что в следующий раз оставит меня дома. Раньше он так никогда не разговаривал. Это все из-за того, что я хотел, чтобы они приняли меня всерьез, перестали относиться ко мне как к ребенку. Вероятно, я действительно зашел слишком далеко…»

Заставив себя рассмеяться, Палин поднял кружку.

— За моих братьев, — проговорил он грубым голосом и с удовольствием заметил, что зеленые глаза Танина просветлели, а лицо Стурма расплылось в широкой улыбке. Поднеся кружку к губам, Палин хлебнул этого, с дурной славой, напитка, известного как брага гномов.

Вкус оказался неплох, даже приятен: странный букет, который заставлял думать о подземных домах гномов в Торбардине. Подержав напиток во рту, Палин, приятно удивленный, кивнул и проглотил…

Юному магу вдруг показалось, что в голове у него взорвалась шаровая молния. Во рту вспыхнуло пламя. Огонь вырвался из ушей и ноздрей, загудел в горле и опалил желудок. Он не мог дышать, ничего не видел. Он сейчас умрет, он понимал это… в любой момент… здесь, в этом грязном, забытом богами трактире…

Кто-то — у Палина было смутное подозрение, что это Стурм, — колотил его по спине, и наконец он оказался в состоянии сделать вдох.

— Приятно видеть, когда человеку нравится то, что он пьет, — вполне серьезно сказал Дуган. — Теперь моя очередь. За юного мага! — Гном поднес кружку к губам, запрокинул голову и осушил емкость одним глотком.

Когда «лицо его показалось снова, глаза слезились, а большой нос-картошка приобрел ярко-красный цвет. — Э-х-х-х! — выдохнул он, пытаясь проморгаться, и вытер рот концом бороды.

— За здоровье, — воскликнули Стурм и Танин, поднимая кружки, — нашего брата-волшебника!

Они тоже осушили кружки, хотя и не так быстро, как гном, но все же не прерываясь для того, чтобы сделать вдох.

— Спасибо, — проговорил Палин, глубоко растроганный. Он осторожно сделал еще один глоток. На этот раз результат оказался не столь ужасным. В действительности было даже приятно. Палин снова глотнул, затем еще раз и наконец осушил кружку. Поставив ее на стол под приветствия своих братьев и Дугана, молодой человек почувствовал во всем теле приятное тепло. Кровь закипела в жилах. Танин глядел на него с гордостью; Стурм вновь ему подлил. Дуган опрокинул в себя еще две кружки подряд, Стурм и Танин выпили свои, и опять настала очередь Палина. Он поднес кружку к губам…

Палин сидел с блаженной улыбкой на устах. Он любил Танина и Стурма больше всех на свете и стал говорить им об этом, и наконец совсем расчувствовался, уткнулся в широкое плечо Стурма и заплакал. Но нет! Он еще кого-то любит… Гнома…

Он поднялся на ноги и пошел вокруг стола, чтобы пожать гному руку. Он даже произнес речь. «Верные друзья… вечные друзья, как его отец и друг отца… старый Флинт, гном…» Он пошел назад к своему стулу, только там было уже четыре стула вместо одного. Выбрав один, Палин сел, промахнулся и очутился бы на полу, если б Танин не подхватил его. Он выпил еще одну кружку, глядя на братьев и на своего нового друга глазами, полными слез любви.

— Я говорю вам, друзья, — Палину казалось, что голос Дугана доносится откуда-то издалека, — люблю вас, как собственных сыновей. И должен сказать, что столько вам никогда не выпить.

— Н-е-е-е! — оскорбленно заорал Стурм и ударил кулаком по столу.

— От тебя мы не отстанем, — проговорил Танин, тяжело дыша, с лиловым лицом.

— Правильно, — сказал Палин, ударяя по столу, точнее, он ударил бы, если бы стол неожиданно необъяснимым образом не отпрыгнул в сторону.

И вот Палин уже лежит на полу и думает о том, что это очень интересное место и что здесь намного безопаснее, чем там, на четырех стульях, где столы прыгают… Посмотрев вокруг, он разглядел рядом с собой на полу свой жезл. Он протянул к жезлу руку и нежно погладил его.

— Ширак! — выговорил Палин, и кристалл на жезле вспыхнул ярким светом. Он услышал, что это вызвало суматоху; где-то рядом заговорили высокие писклявые голоски. Палин захихикал и уже не мог остановиться.

Откуда-то с огромной высоты до него донесся голос Дугана:

— Теперь в кровати, — сказал гном, — и хорошенько выспаться!

И, если и присутствовала злорадная нотка в хриплом голосе и даже явно слышался ликующий смех, Палин не обратил на это никакого внимания. Гном — его друг, его брат. Он любит его как брата, как своих дорогих братьев…

Палин опустил голову на прохладное дерево жезла. Закрыв глаза, он переместился в другой мир — мир маленьких, в коричневых халатах, существ, которые подняли его и побежали с ним…

Мир крутило, раскачивало и ломало, и вместе с ним за компанию крутило Палину желудок и ломало все кости. Палин перекатился на бок, его стошнило.