— Отец? Ты?
Какое-то время Танис думал, что этот голос звучит у него в голове, что его мысли о сыне воплотились в живой облик. Но слова повторились громче, с горькой радостью и тоской:
— Отец!
На тропе, как раз на границе Квалинести, стоял Гилтас. Чародейка в белой мантии ревниво таилась рядом с ним. Она была совсем не рада увидеть Таниса. Скорее всего она и не ожидала встретить его здесь. Рука чародейки твердо сжала руку Гила, желая увести юношу прочь.
Танис вскочил на ноги. Предостережением был шелест осиновых листьев.
— Танис! — окликнул его Даламар. — Осторожно!
Танис не обратил внимания на Даламара, проигнорировал чародейку, плюнул на эльфов, затаившихся в деревьях вместе со своими луками и меткими стрелами. Танис бросился к сыну.
Гилтас вырвался от чародейки, но она опять схватила его за руку, на этот раз крепче. Гнев залил лицо Гила, и он судорожно сглотнул. Танис видел, что Гил задохнулся от гнева, и узнавал в сыне себя. Гил что-то сказал тихим, умиротворяющим голосом.
Чародейка с недовольным видом убрала руку и отошла прочь. Танис переступил невидимую границу и сжал сына в объятиях.
— Отец, — прерывающимся от волнения голосом сказал Гилтас, — я думал, ты уже ушел. Я хотел поговорить с тобой, но они не пускали меня…
— Знаю, сын. Знаю. — Танис крепче прижал к себе сына. — Я все понимаю. — Танис положил руки на плечи Гила и прямо смотрел в лицо сына.
— Я все понимаю.
Лицо Гила потемнело:
— Королева Эльхана в безопасности? Рашас уверял меня, что ей ничего не грозит, но я хотел побывать здесь, чтобы увидеть собственными глазами…
— Она в безопасности, — спокойно сказал Танис. Он посмотрел на чародейку, стоящую в стороне. Ее мрачный взгляд скользил с ее питомца к темному эльфу, стоявшему в тени. — С королевой ушел Самар, и с ним она в безопасности, впрочем, ты и сам знаешь это.
— Самар! — Лицо Гила просияло. — Так ты спас его! Я так рад! Они хотели заставить меня подписать приказ о его казни, но я бы никогда этого не сделал. Не знаю, как, — юное лицо Гила ожесточилось, — но они никогда не добились бы от меня этого.
Танис взглянул на чародейку. Даламар сможет остановить ее. Но сможет ли он в то же время остановить стрелков? Ведь они будут защищать жизнь их нового Беседующего…
— Гил, — сказал Танис на Общем Языке, — ты дал обет вопреки собственной воле, тебя вынудили сделать это. Значит, ты можешь уйти вместе с нами. Даламар поможет…
Гилтас склонил голову. Танису сразу стало ясно, каков будет ответ. На губах его сына играла задумчивая улыбка.
— Я дал слово чародейке, отец. Когда я нашел тебя здесь, я пообещал вернуться вместе с ней обратно, если она даст разрешение попрощаться с тобой.
Его голос оборвался. Он на мгновение замолчал, борясь с собой, потом спокойно продолжил:
— Отец, я слышал, как ты однажды говорил лорду Гунтару, что ты никогда бы не стал участвовать в Войне Копья по собственной воле. Просто так сложились обстоятельства. И именно поэтому люди редко называют тебя героем. Ты поступил так, как поступил бы на твоем месте каждый здравомыслящий человек.
Танис вздохнул. Воспоминания, в основном тяжкие, нахлынули на него. И отец крепче прижал к себе сына. В этот момент Танис понял, что ему придется отпустить сына вопреки своей воле.
— Отец, — серьезно сказал Гил. — Я не хочу обманывать сам себя.
Знаю, что я не слишком-то в состоянии переменить все к лучшему, и знаю, что Рашас хочет использовать меня в своих корыстных целях. На данный момент я не вижу способа остановить его. Но ты помнишь, что сказал дядя Тас, когда рассказывал историю о спасении овражного гнома от красного дракона? «Именно незначительное важно». Если бы я мог бороться с Рашасом хоть чуть-чуть, отец…
Мы растим наших детей для того, чтобы они уходили от нас. Не зная этого, Танис именно так и поступал. И сейчас он видел это, видел в лице своего мальчика — нет, мужчины, — стоящего перед ним.
Танис чувствовал, что должен гордиться этим… Он и гордился. Но гордость была слишком маленьким утешением перед сознанием того, что он теряет сына.
Нетерпение белой чародейки все возрастало. Она отстегнула от пояса серебряный жезл, украшенный драгоценными камнями.
Заметив это, Даламар негромко окликнул Таниса:
— Танис, дружище, если тебе понадобится моя помощь, то я здесь.
Танис обнял сына в последний раз. Воспользовавшись их близостью, он прошептал:
— Теперь ты Беседующий, Гилтас. Не забывай об этом. И не позволяй Рашасу и его приспешникам забывать об этом. Сражайся с ними. В этой борьбе ты будешь не одинок. Видел молодых эльфов, покинувших сегодня собрание?
Расположи их к себе и склони на свою сторону. Вначале они не поверят тебе, ведь они думают, что ты — пешка Рашаса. Но ты должен убедить их в обратном, а это непростое дело. Но я знаю, ты добьешься успеха. Я горжусь тобой, сын мой. Горжусь тем, что ты сделал сегодня.
— Спасибо, отец.
Последнее объятие, последний взгляд, последняя ободряющая улыбка.
— Скажи маме… что я люблю ее, — мягко проговорил Гил.
Он судорожно сглотнул. Затем отвернулся и пошел прочь от отца, чтобы предстать перед белой чародейкой. Она произнесла заклинание, и оба исчезли.
Не оглядываясь назад, Танис пересек границу. Слезы слепили его. Но Полуэльф высоко держал голову, как и должен гордый отец, чей сын только что стал Правителем целого народа.
Он так и держал свою голову высоко и гордо, пока не опустилась ночь, тьма. Пока Танис не вернулся домой. Пока ему не пришлось сказать Лоране, что она, быть может, никогда не увидит своего любимого сына…
— Итак, — сказал Даламар, стоящий в тени дубов, — тебе так и не удалось уговорить Гилтаса отправиться с тобой?
— Я и не уговаривал его, — резко ответил Танис. — Он дал слово чести, что вернется назад.
Какое-то время Даламар внимательно смотрел на друга, потом сказал:
— Дал им слово…
Темный эльф покачал головой и вздохнул:
— Как я уже сказал, сын Таниса Полуэльфа — тот, кого Такхизис хотела видеть на эльфийском троне. Но ее Темное Величество совсем не желала таких глобальных изменений. Она очень печалится о том, что мы потерпели неудачу.
Танис подумал, что эти новости должны были бы утешить его.
По слову Даламара исчезли и скатерть, и подушечка, и вино, и хлеб, и сыр. Руки темного эльфа скользнули в складки черной мантии.
— Ну что, дружище, ты решился на что-нибудь? Куда пойдешь?
— Я знаю, что должен делать, — произнес Танис. — Я не могу позволить Рашасу погубить Портиоса. И когда Портиос окажется на свободе, надо остановить его и не дать погубить Рашаса и остальных квалинести — хотя кое-кто из них этого и заслуживает.
Он вышел на тропу, ведущую обратно в Квалинести. Танис смотрел на дом своего детства, где В солнечном свете трепетали листья осин.
— Столькому я хотел научить тебя, Гилтас, — тихо произнес Танис, — столько хотел рассказать…
Даламар положил руку Танису на плечо:
— Ты мог бы и не говорить вслух, друг, я думаю, что твой сын слышит тебя.
Танис отвернулся от осин Квалинести и всмотрелся в темноту. Он возвращался в дом, который вне зависимости от количества народа, собравшегося там, теперь всегда будет пуст.
— Пойдем, — сказал он.
