— Я лишь хочу, чтобы вы знали, — крикнул Рейстлин, — что я сделал это не для вас, маги! Не для Конклава. Не для своего брата! У меня был еще один долг в жизни, и теперь я его заплатил. Я могу уснуть спокойно.

В темноте Рейстлин не видел жезла, на который опирался. Но это ему было не нужно: он знал каждый изгиб дерева, малейшую неровность на его поверхности. Он любовно поглаживал жезл, тонкие пальцы пробежали по драконьей лапе и по каждой грани холодного, темного кристалла, который держала лапа. Глаза Рейстлина устремились во Тьму, в будущее, которое промелькнуло перед ним светом черной луны.

— Он будет велик в Мастерстве, — сказал Рейстлин с тихой гордостью.

— Величайший из всех когда-либо живших. Он принесет честь и славу нашему занятию. Благодаря ему магия будет жить и процветать в мире. — Голос верховного мага стал тише. — Все счастье и радость в моей жизни, Палин, мне дала магия. Для твоей магии я дарю тебе…

Рейстлин прижал гладкое дерево жезла к щеке. Затем словом команды отправил жезл от себя. Жезл исчез, поглощенный бесконечной ночью. Голова Рейстлина устало склонилась, он положил руку на занавес и погрузился в сон, слившись воедино с тьмой, безмолвием и пылью.

Палин медленно приходил в сознание. Его первой реакцией был ужас.

Жестокий удар, который сжег и взорвал тело, все-таки не убил! Но Рейстлин не оставит его в живых. Застонав, Палин приподнялся на холодном полу, со страхом ожидая услышать звук магического пения, треск молнии в кончиках тонких пальцев и вновь почувствовать разрывающую, жестокую боль…

Все было тихо… Палин прислушивался, затаив дыхание и дрожа от страха.

Он осторожно открыл глаза. Кругом была такая тьма, что он не видел собственного тела.

— Рейстлин? — прошептал Палин, осторожно поднимая голову с сырого каменного пола. — Дядя?

— Палин! — раздался голос.

Сердце Палина замерло. Он не мог дышать.

— Палин! — закричал голос снова, и в нем были любовь и страдание.

Палин вздохнул с облегчением и, откинувшись на каменный пол, заплакал от радости.

Кто-то тяжело поднимался по ступеням. Факел горел в темноте. Шаги остановились, и факел завибрировал, снова задрожала державшая его рука.

Затем раздался быстрый топот, и факел загорелся над Палином.

— Палин! Сынок! — Палин оказался в руках отца. — Что они сделали с тобой?

— закричал Карамон сдавленным голосом, прижимая сына к сильной груди.

Палин не мог говорить. Он просто слушал звук биения отцовского сердца, вдыхал знакомый запах и позволял рукам отца защищать и оберегать его. Палин посмотрел в его бледное страдающее лицо.

— Ничего, отец, — сказал он, мягко отодвигаясь. — Я в порядке. В самом деле. — Сев, он огляделся в замешательстве. — Но где мы?

— Мы снаружи… этого места, — сказал Карамон. Он отпустил сына, но смотрел на него с сомнением и тревогой.

— Снаружи лаборатории, — прошептал Палин, его взгляд удивленно остановился на закрытой двери и двух белых, лишенных тела глазах.

Палин попытался встать.

— Осторожно! — Карамон снова обнял сына.

— Я же сказал, отец. Все в порядке, — твердо произнес Палин, отклоняя помощь отца. — Что произошло? — Он смотрел на опечатанную дверь лаборатории.

Глаза призрака взглянули на Палина не мигая.

— Ты вошел… туда, — сказал Карамон, нахмурившись. — И… дверь захлопнулась! Я пытался войти внутрь… Даламар пропел какие-то заклинания, но дверь не открывалась. Затем пришло много этих, — он указал на белые глаза, — и больше я ничего не помню. Когда очнулся, я был с Даламаром в его кабинете…

— Куда мы сейчас и вернемся, — раздался голос позади них, — если вы окажете любезность разделить со мной завтрак.

— Единственное место, куда мы сейчас пойдем, — это домой, — упрямо произнес Карамон, поворачиваясь к материализовавшемуся Даламару. — И больше никакой магии! — Он свирепо посмотрел на Даламара. — Если понадобится, мы пойдем пешком. Ни мой сын, ни я никогда не вернемся снова ни в одну из этих проклятых башен…

Даламар, не глядя на Карамона, подошел к Палину, который стоял опустив глаза перед волшебником высокого ранга.

Даламар обнял Палина за плечи.

— Квитан, Магиус, — сказал эльф с улыбкой, поцеловав Палина в щеку по эльфскому обычаю.

Палин смотрел на Даламара в смятении. Слова эльфа вертелись в его голове, но он не понимал их смысла. Он говорил немного по-эльфски благодаря другу отца Танису. Но после всего, что случилось, все слова вылетели из памяти. Он судорожно вспоминал, так как Даламар стоял перед ним, усмехаясь.

— Квитан… — повторил Палин, — означает… поздравление.

«Поздравление, Маг…»

Он недоверчиво посмотрел на Даламара.

— Что это значит? — свирепо спросил Карамон эльфа. — Не понимаю…

— Теперь он один из нас, Карамон, — тихо сказал Даламар, взяв Палина за руку и торжественно проведя мимо отца. — Он прошел Испытание.

— Прости, Карамон, что мы заставили тебя вновь пройти через это, — сказал Даламар.

Карамон сидел напротив эльфа за резным столом в роскошно обставленном кабинете. На лице его все еще отражались беспокойство, страх и гнев.

— Но нам всем стало очевидно, что ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы помешать сыну пройти Испытание.

— Вы смеете меня винить за это? — хрипло спросил Карамон. Он встал, подошел к большому окну и стал смотреть на темную тень Шойкановой Рощи внизу.

— Нет, — сказал Даламар, — мы не винили тебя. И поэтому изобрели этот способ, чтобы тебя обмануть.

Гневно нахмурившись, Карамон повернулся, указывая пальцем на Даламара:

— Ты не имел права! Он слишком молод! Он мог умереть!

— Да, — тихо сказал Даламар. — Но это риск, с которым мы все сталкиваемся. С этим риском сталкиваются и твои старшие сыновья, когда ты отправляешь их на битву.

— Это другое. — Карамон отвернулся, потемнев лицом.

Палин сидел в кресле со стаканом нетронутого вина. Он изумленно осматривался, словно все еще не верил в происшедшее.

— Из-за Рейстлина? — улыбнулся Даламар. — Палин действительно одарен, Карамон, так же как и его дядя. Для него, как и для Рейстлина, возможен лишь один выбор — магия. Но в Палине сильна любовь к семье. Он сделал бы выбор, который разбил бы его сердце.

Карамон склонил голову. Палин поставил вино на стол и подошел к отцу.

Карамон обнял сына.

— Даламар прав, — сказал Карамон хрипло. — Я хотел, чтобы тебе было хорошо, и я боялся… боялся потерять тебя из-за магии, как потерял его… Прости, Палин.

В ответ Палин обнял отца.

— Итак, ты прошел Испытание! Я горжусь тобой, сын! Так горжусь…

— Спасибо, отец! Мне нечего тебе прощать. Я наконец понимаю тебя…

— Последние слова были не слышны из-за крепких объятий отца и сына.

Затем Карамон вернулся к окну и, вновь нахмурившись, устремил взгляд на Шойканову Рощу.

Палин, повернувшись к Даламару, смотрел на эльфа изумленно.

— Испытание, — произнес Палин неуверенно, — кажется настолько реальным! Однако я здесь… Рейстлин меня не убил…

— Рейстлин! — Карамон побледнел, с тревогой оглядевшись вокруг.

— Успокойся, друг мой, — сказал Даламар, поднимая тонкую руку. — Испытание различно для каждого, кто его проходит, Палин. Для одних оно очень реально и может иметь ощутимые катастрофические последствия. Твой дядя, например, едва выжил после встречи с одним из моих сородичей.

Испытание Юстариуса оставило его хромым. Но для других Испытание проходит только в их сознании. — Лицо Даламара напряглось, голос задрожал от воспоминания о боли. — И это может воздействовать иногда хуже, чем другие Испытания…

— Итак, все это было в моем сознании. Я не ходил в Бездну? Моего дяди в действительности там не было?

— Да, Палин, — сказал Даламар, уже успокоившись. — Рейстлин мертв.

У нас не было причин думать иначе, несмотря на то что мы вам сказали. Мы не знаем, конечно, наверняка, но полагаем, что видение, которое описал твой отец, истинно, данное ему Паладайном, чтобы облегчить горе. Когда мы сказали, что у насесть знаки того, что Рейстлин жив, все это было частью ловушки, чтобы привести вас сюда. Не было никаких знаков. Если Рейстлин сегодня и жив, то только в наших легендах…