«Нефритовый дворец»

Четверг, 8 июля 1993 г.

– Привет!

Сэм подкрепил свое приветствие, обращенное к вошедшей в его офис Мейлин, радостной улыбкой. Он не видел ее с вечера на Пике, – с профессиональной точки зрения, в этом не было потребности, при рытье котлована архитектор не нужен. В принципе, этого не требовал и процесс, начавшийся сегодня: заливка бетоном вбитых в почву стальных опор, чтобы сформировать фундамент, способный простоять вечность и выдержать удары как политических, так и природных сил.

Так что никакой профессиональной потребности в появлении Мейлин на стройке сегодня не было, и тем не менее Сэм попросил ее прийти. Он успокоил ее, что ничего не случилось, однако, сказав ему «хелло», она стала обеспокоенно расспрашивать его об обстановке на стройке.

– Что случилось?

– Ничего особенного. Сами видите, у нас все продвигается отлично.

– Да. – Мейлин подошла к окну, хотя заранее знала, что увидит; она видела это из офиса Джеймса, из своего окна, а также могла судить по тому, что с неба не пролилось еще ни капли дождя.

– Так вы опережаете график? – спросила она.

– Существенно опережаем. Как и вы.

– Я просто не хочу отставать от вас.

– Мне еще долго не потребуются чертежи, что вы прислали мне накануне, – успокоил ее Сэм. – Ну, а помимо ударной работы, как ваши дела, Мейлин?

– Отлично, – солгала Мейлин, не оборачиваясь к нему, вперив взор в яму в раскаленной земле.

На самом деле, никогда еще она не чувствовала себя более угнетенной, более измученной противоречивыми желаниями. Она вернулась в Гонконг, надеясь, что сможет встретиться с матерью после того, как будет построен «Нефритовый дворец», но эта перспектива пугала ее.

Ее подстерегали и другие опасности.

Иногда она просыпалась, разбуженная странными и ускользающими снами, и у нее появлялось странное и почти непреодолимое желание пройти к сестре, поговорить с ней. «Ты моя сестра, Алисон, сестра! Я знаю, что тебе трудно поверить в это. Ты ведь такая светлая, а я – темная, и если ты отвергнешь меня, я пойму. Но… я просто хотела сказать тебе, что я горжусь тобой, очень горжусь».

А иногда какая-то сила, притаившаяся в глубине души, подталкивала ее встать и пойти посмотреть на Ковбоя; может быть, он так же одинок и несчастен, как она? «Привет, Ковбой! Это я. Ты не хочешь узнать еще кое-что о драконах Гонконга? Ты ведь так интересовался ими, когда мы с тобой стояли на набережной? Интересовался драконами – и мной. Я знаю, потому что мне приходилось отворачиваться от твоих ласковых взглядов. Эта ласка пугала меня. Но теперь… я стала смелее».

Мейлин перестала доверять своей способности хранить боль в себе. И именно поэтому она старалась избегать как сияющих изумрудных глаз, так и соблазнительных голубых.

Однако этим утром, совершенно случайно, еще до встречи с Сэмом, она столкнулась с Алисон. Мейлин шла в Башню, а Алисон выходила из нее; ее глаза сияли от предвкушения поездки на Блэк Пир, чтобы познакомиться с одной из самых экзотических традиций Гонконга, практикой древнего искусства тай цзи, которым занимались в парках и у кромки воды пожилые китайцы.

У них состоялся бурный, но какой-то бестолковый разговор, словесные взрывы перемежались долгим молчанием. Они говорили о погоде, о том, как хороша она для стройки, и как они заняты, что обеим не хватает двадцати четырех часов в сутках. Казалось, они ищут объяснение и извинение тому, что до сих не встречались друг с другом. И как раз в момент расставания Мейлин заметила в глазах Алисон твердую решимость; казалось, еще секунда – и она скажет, что несмотря на всю занятость, им непременно нужно чаще встречаться.

Но Мейлин так и не узнала, хотела ли Алисон сказать именно это. Она уже приготовилась ответить согласием на любое предложение Алисон, но вдруг в ней заговорила осторожность: ты же знаешь, о чем вы собираетесь говорить? О счастливом детстве Алисон, ее любящем отце? А может быть, Алисон поделится с тобой своим жизненным оптимизмом, своей верой в то, что каждый человек всегда должен быть добрым и никогда злым…

И прежде чем Алисон смогла вымолвить хоть слово, Мейлин торопливо сказала, что ей пора идти, она должна еще записать кое-какие мысли, которые обсудит за завтраком с Джеймсом. Сестры расстались, но Мейлин еще несколько часов переживала это событие; тут в ее офис позвонил Сэм и попросил приехать к нему.

И вот она у него. Она переживала одновременно желание и страх: а вдруг именно Сэм Каултер обладает одновременно ключом к спасению ее сердца и рецептом его полного уничтожения.

Мейлин тихо вздохнула, и если до этого она не знала, что победит – страх или надежда, – то вдохнув хорошо знакомый запах, поняла: победил страх.

Повернувшись от котлована к Сэму, она бросила взгляд на сигарету в его руке.

– Ну ладно, своих легких вам не жалко, но неужели нельзя подумать о моих? Научные данные подтверждают, что косвенное курение тоже опасно для здоровья.

Сэм старался не курить при посторонних. Если бы он не был так захвачен ее глазами, сменой настроений в их глубине, он давно бы затушил сигарету. Несмотря на то, что окурок начинал обжигать его пальцы, он совсем забыл про него. Его притягивал совсем иной жар – жар сияния ее нефритовых глаз.

– Давайте заключим сделку, Джейд, – мягко ответил он, – если вы согласитесь отказаться от одной из своих самоубийственных привычек, я немедленно и навсегда брошу курить.

Мейлин собралась уже дерзко бросить: «Одну из моих самоубийственных привычек?»

Но тут же поняла: да, у нее немало таких привычек, и очевидно, что Сэм тоже понимает это.

– Вы даже не спрашиваете, какую именно? – протянул он, словно не замечая, что огонек сигареты подбирается уже к его пальцам. – Но мне все-таки хотелось бы знать, какую косвенную пользу я получу, когда брошу курить.

– Косвенную пользу? – торопливо откликнулась Мейлин, поняв, что он не собирается тушить сигарету, пока они не заключат сделку.

Мне бы хотелось почаще видеть вашу улыбку, а не сердитый взгляд. Так что если вы откажетесь от того, что заставляет вас сердиться на меня, даже когда я не курю, буду очень рад этому.

Если бы перед ней был кто угодно еще, Мейлин гордо задрала бы подбородок и отбрила бы его: «Вы полагаете, во мне есть что-то самоубийственное, что заставляет меня сердиться на вас? А вы не слишком самонадеянны? Вам не кажется, что причина моего раздражения – только вы?» Но Мейлин не стала говорить всего этого, потому что отлично понимала: он прав, она сердится на него только потому, что хотела бы знать, как это, быть им любимой?..

В его голубых глазах не было и тени тревоги, хотя его кожа наверняка уже начала тлеть…

– О'кей! – воскликнула она. – Я согласна!

Но Сэм не стал тушить окурок. Вместо этого он медленно и спокойно приказал:

– Тогда улыбнитесь, пожалуйста!

Мейлин подчинилась его команде, и ее неуверенная улыбка превратилась в улыбку облегчения, когда он наконец потушил окурок.

– Вот так лучше, – спокойно сказал Сэм.

Он по-прежнему не отрывал от нее глаз, не глядя на обоженное место: на него он сможет посмотреть позже. Сэм знал, что там останется шрам, вечное напоминание о том дне, когда он отнял у демонов разрушения их последнее оружие. Сэм уже ощущал их бешенство и их угрозу: так просто ему это не пройдет. Они найдут другой способ расправиться с ним. Они уже сейчас перенеслись из его легких в его сердце, чтобы залечь там в ожидании момента, когда можно будет нанести ему удар из-за его чувства к Мейлин.

– У меня есть… – продолжил он было, но тут в офисе неожиданно появился Чжань Пэн.

Прораба «Нефритового дворца» с обеих сторон поддерживали его сыновья, тоже работавшие в его бригаде. Всего лишь час назад все они были совершенно одинаковы – загорелые, жилистые, какие-то несокрушимые. Теперь же Чжань Пэн позеленел и, казалось, находился на грани жизни и смерти.