– Извините, сэр. Вы меня напугали.

Мистер Хэмилтон не шелохнулся.

– Это я должен перед вами извиниться. Но я не хотел вас напугать.

Селия улыбнулась:

– Тогда давайте извиним друг друга.

– Договорились, – рассмеялся Хэмилтон. – А что, вечеринка будет продолжаться на открытом воздухе?

– Что? Ах нет. Я просто вышла прогуляться.

Она вспомнила, что Мэри и Луиза говорили о мистере Хэмилтоне: что он порочен до мозга костей, что, возможно, убил человека и что из-за него женщины устраивают публичные скандалы. Знает ли он, что о нем говорят? Наверняка догадывается. Может быть, именно поэтому он здесь, в одиночестве, а не вместе с остальными, в гостиной.

– Может, прогуляемся по саду? – Эти слова сами собой сорвались у нее с губ: Хэмилтон бежит от того же, от чего и она.

– С огромным удовольствием, – ответил Энтони.

Некоторое время они шли молча. Энтони вышел в сад, чтобы избежать ссор, которые могли бы вспыхнуть из-за него в гостиной. Только слепой мог не заметить, какими взглядами его награждали за столом во время ужина. Даже Рис и Перси понимающе кивнули, когда он удалился в сад. Ему следовало бы сердиться на Риса за то, что он заставил его приехать на эту домашнюю вечеринку, понимая, какие разговоры вызовет его появление в обществе. Лорд Элтон и лорд Уильям Норвуд смотрели на него с нескрываемым презрением. Энтони привык к такому отношению и не обращал внимания. Его это даже забавляло. Он с трудом сдерживался, чтобы не заявить во всеуслышание, что готов поспорить, что в два счета соблазнит любую светскую даму.

Но Энтони предпочитал покинуть гостиную и выйти в сад прогуляться в одиночестве перед сном.

Однако вскоре его одиночество было нарушено: пришла она. При свете луны Селия казалась необычайно красивой, такой, какой он ее запомнил, даже еще красивее. В ней больше не было того розового изобилия, присущего юности, но горе не разрушило ее красоту. Невинная округлая мягкость исчезла, обнажив в Селии что-то новое и загадочное, что, по его мнению, делало ее еще более привлекательной.

Энтони не сомневался в том, что леди Элтон или ее мать рассказали ей о нем множество всяких историй, к которым Энтони не имел никакого отношения. Когда, увидев его, Селия ахнула, Хэмилтон решил, что она не станет с ним разговаривать, но, к его удивлению, Селия предложила ему прогуляться. Энтони было хорошо и спокойно рядом с Селией, и он невольно замедлил шаг.

– Мистер Хэмилтон, – вдруг сказала она, – я знаю, вы никогда не обращали внимания на распространяемые о вас сплетни. Скажите, как вам это удается?

– Я просто не реагирую на сплетни, есть множество более интересных вещей, которые заслуживают моего внимания.

– Но когда… то есть я хотела сказать, если… – торопливо поправилась Селия. – Если вы догадывались, что именно о вас говорят, как вы могли это выносить? Что лучше – слушать, что они говорят, или избегать всего этого?

– Не всегда удается всего этого избегать. Некоторые сплетни настолько нелепы, что порой это забавляет. – Чтобы не расстраивать Селию, Энтони умолчал о том, что сплетни, которые близки к правде, калечат душу.

– Пожалуй, вы правы, – проговорила Селия.

Снова наступило молчание. Они миновали деревья и вошли в декоративную часть сада. Энтони искоса взглянул на свою спутницу: Селия была задумчива, погружена в себя и чем-то встревожена. А когда-то в детстве эти глаза были такими пытливыми и живыми, а выражение лица менялось каждую минуту. Энтони вспомнил, какой Селия была в тот день, когда он узнал о ее помолвке – в платье, усыпанном лепестками роз, весело смеющаяся. Она вся светилась от счастья. Он в очередной раз пытался понять, что же пошло не так в ее жизни. Значит, Бертрам был на редкость отвратительным мужем, раз Селия так изменилась.

Впрочем, неизвестно. Энтони знает о ее браке лишь то, что рассказал ему Рис. Быть может, ее печаль вызвана скорбью о безвременно ушедшем муже, или чувством вины, или чем-то еще. Не следует забывать, что Энтони не имеет ни малейшего понятия о том, какой она стала теперь. Селия, которая была сейчас рядом с ним, даже не смотрела на звезды над головой. Она словно ничего не замечала вокруг – ни красоты серебристого, призрачного сада, ни темного, усыпанного звездами неба. Ни его, Энтони.

– Вы видели? – тихо спросил он. – В небе только что упала звезда.

– Правда? – Селия запрокинула голову. Но взгляд ее остался таким же тусклым и безжизненным. Она посмотрела на небо только потому, что Энтони ей это сказал. – Нет, я не заметила, – ответила Селия.

– Возвращаясь к вашему вопросу о сплетнях, я хотел бы добавить кое-что, – сказал Энтони. – Наверное, мой ответ был слишком краток и поспешен. – Селия посмотрела на Энтони. Он продолжал любоваться звездами. Искал еще одну падающую звезду. Мать говорила, что, когда они падают, надо загадать желание – и оно обязательно исполнится. – Требуется время, чтобы привыкнуть и научиться не замечать сплетен о себе. Сначала человеку хочется узнать и услышать все. При этом испытываешь потрясение, унижение, возмущение, а даже гнев. Это естественно. Зачастую трудно удержаться от своего рода мести или сведения счетов. Но увы, это приводит к обратному эффекту: люди начинают еще больше о тебе судачить. Этим вы лишь подливаете масла в огонь. Даете им пищу для новых измышлений. Становится все труднее не обращать внимания на кривотолки, потому что сплетники стараются спровоцировать вас на реакцию, чтобы вы дали им еще больше поводов для обсуждения вашей персоны. По правде говоря, это своего рода порочный круг. Но со временем, если не обращать внимания не сплетни, злые языки рано или поздно оставят вас в покое. А потом кто-то совершит что-то из ряда вон выходящее и отвлечет внимание от вас.

– Это ужасно, – тяжело вздохнула Селия.

– Как однажды мне было сказано, лекарство здесь только одно – быть скучным, насколько это возможно, и таким образом избежать повышенного интереса к собственной персоне. – Энтони проговорил это беззаботным тоном, гадая о том, помнит ли она слова, которые когда-то сказала ему.

Краешком глаза Энтони следил за реакцией Селии. Выражение ее лица не изменилось. Значит, она не помнит, решил он и хотел продолжить свою мысль, как вдруг у нее загорелись глаза. Она вспомнила!

– Я сказала тогда не совсем так. Я сказала: когда вы остепенитесь и будете вести спокойную, размеренную жизнь примерного семьянина, все разговоры о вашей порочности утихнут.

– Вы посоветовали мне обзавестись семьей, шестью детишками и целым выводком собак. – Селия посмотрела на Энтони с нескрываемым изумлением. Он грустно улыбнулся. – Я хорошо помню.

– Я тоже помню. – проговорила она и широко улыбнулась. – В тот вечер, когда вы спасли меня от лорда Юстона.

– Я до сих пор содрогаюсь при мысли, что вам пришлось выслушать столь вопиющее злоупотребление поэзией.

– Ну что вы. Бывало и похуже. Вот лорд Фарнсуорт однажды прочел стихотворение собственного сочинения, которое называюсь «Ода графину бренди».

– Несомненно, это был не самый лучший образчик любовной лирики.

Селия прыснула.

– Полагаю. – Она покачала головой. – Когда лорд Фарнсуорт декламировал это стихотворение, он держал графин на весу. Его номер всех развеселил. – Селия перестала улыбаться. – Я чувствую себя такой лицемеркой, – сказала она. – Не хочется, чтобы люди говорили обо мне и моих несчастьях. Однако я считаю занятным, когда кто-то, взгромоздившись на стол, признается в вечной любви к бутылке.

– Никакая вы не лицемерка, – сказал Энтони. – Подвыпивший парень, сочиняющий оды дешевому бренди, выставляет себя на посмешище, изображая клоуна, чтобы привлечь к себе внимание. Фарнсуорт сам находил это занятным, ему было весело. А на следующий день, когда он протрезвел и у него перестала болеть голова, смеялся над своей дикой выходкой вместе со всеми. Сугубо личные переживания человека редко бывают забавными. Их нельзя выставлять на всеобщее обозрение.

– Но некоторые считают иначе, упиваясь чужими неприятностями.