Фрэнсис склонился над возлюбленной, нежно провел кончиками пальцев по щеке... Еще надеясь.
- Мили... Ты слышишь меня?..
- Да, мой мастер... - ровно и безжизненно ответила девушка, не открывая глаз.
Юноша закусил губы. Вот, значит, как...
- Милица, сейчас ты проснешься, а, проснувшись, не будешь бояться меня. И сердиться тоже...
- Слушаюсь, мой мастер...
- Вот и прекрасно... - рыцарь невесело улыбнулся. - Просыпайся, Мили!
Девушка вздрогнула всем телом и села на постели, широко распахнув глаза.
Рыцарь, не говоря ни слова, порывисто заключил жену в объятья и сжал так, словно боялся, что она исчезнет... Она замерла у его груди, обвила руками - напряженная, испуганная... И только сердце трепетало пойманной птичкой: граф слышал его удары всем своим существом.
- Фрэнсис... Мне снился ужасный сон...
- Родная, - он отстранил волшебницу, удерживая за предплечья, с болью и восхищением глядя на нее. - Любимая...
Взгляд... Синяя бездна. И на самом дне - черная тень. Ужас. Зрачок пульсирует - не унять...
- Фрэнсис... Что произошло? На тебе живого места нет! - она потянулась к ссадине у волос.
Муж мягко поймал ее пальцы и нежно прижал к своей щеке. Глаза немилосердно щипало, горло перехватывало. Он сдерживал слезы только немыслимым усилием воли.
- Не бойся больше ничего, единственная моя, - прошептал молодой человек. - Не надо уже бояться... Эдгит никогда не побеспокоит нас. Не нарушит покой Фредерики... Правда, цена этому - гибель друга... И я не знаю, как мне искупить эту вину...
Милисента пытливо всматривалась в него, и брови ее встревоженно, изумленно приподнялись. Фрэнсис, успокаивая, сжал руку жены.
- Я все расскажу тебе. Но прежде мне надо кое-что закончить, - он резко отвернулся, чтобы она не увидела проблеск страха на его лице. Слишком хорошо помнилось, как уничтожил меч Михаила некроманта.
И как сила небесного клинка ударила Милисенту...
Единственное прикосновение.
- Что?.. - девушка наклонилась, пытаясь увидеть глаза своего лорда. - Что ты задумал? О чем ты?..
Он спрыгнул с постели, вышел в гостиную и направился к стойке, где висело оружие.
- Фрэнсис!
Милица кинулась следом - и на миг замерла при виде разгрома, что царил в комнате.
Этого мгновения графу хватило.
Лорд достал меч Михаила, даже сквозь чехол ощущая, какой он горячий... Не дав себе даже мига на колебания, молодой человек резко рванул ткань.
Из-под пальцев брызнул ослепительный свет. Рукоять пылала, как раскаленный уголь. Обжигающей лавой хлынула в кости боль - и накатило беспамятство...
Клинок со звоном упал на пол.
Глава XXVIII
Темнота. Девятый день темноты. Или десятый?.. Время сливалось в череду бесконечных голосов, звуков, запахов. Он раньше и подумать бы не смог, что закат пахнет... Свой запах был и у полуночи, и у полудня. Свой звук у каждой половицы. Например, та, что сразу у дверей - та скрипела протяжно и визгливо, а та, что за две секунды до его постели - та пела тонко и жалобно...
Но больше всего - больше этой нежданной слепоты, больше неизвестности - мучали мысли.
Зачем его взяли с собой?..
Он ненавидел эту отвратительную колдунью, которую запомнил смуглой чернявой девахой с тупым взглядом - ненавидел всеми силами души не столько за то, что она с ним сделала - это он мог понять. Он ненавидел ее за унижение! Зачем тащить его с ними, лечить, кормить и заботиться?.. Что за изощренное издевательство?
И этот...ее супруг, которого все здесь именуют графом, и которого он видел белобрысым крестьянином с бесформенным носом. Высокомерный мерзавец. Жоффруа чувствовал, что, если бы не графиня, его сиятельство хоть сейчас выбросил бы его на улицу.
Впрочем, как раз этого солдат и ждал с самого начала. С врагами нельзя по-другому... Странная мадам графиня.
Голос этой колдуньи невольно заронялся в душу: серебристый и нежный, полный заботы и ласки. Он совершенно не вязался с образом, что хранила память. И это злило еще больше.
А вчера...вчера мадам пришла сюда. Он сразу ее узнал: госпожу окутывал совершенно особый запах, запах цветов и трав. Вокруг Бьянки он тоже был, но иной. Травница пахла...по-человечески. Так пахли сестры милосердия в приютах для раненых. Но мадам графиня... В ореоле такого благоухания могла ходить лишь фея.
Леди села рядом и молчала. А потом он почувствовал, как ее пальцы коснулись его руки.
- Жоффруа, - с неуловимой запинкой заговорила графиня, - я давно хотела извиниться перед вами.
Он выдернул свою ладонь, не говоря ни слова.
- Я виновата, простите меня... - тихо промолвила она. - Но, выбирая между жизнью своего мужа и вашим зрением, я предпочла жизнь мужа. И, тем не менее...
- Вы ничего не обязаны объяснять, ваше сиятельство, - сухо прервал ее солдат.
Темный шелест тишины. Вздох. Шорох платья, как шорох листьев...
- Я приложу все усилия, чтобы вылечить вас. Только...
И опять этот невыносимый провал молчания, словно пропасть... Кажется, можно услышать, как пылинки скользят в воздухе...
- "Только" - что? - не выдержал он.
- Только не мешайте Джеронимо и Бьянке. Мэтр жалуется, что вы плохо кушаете, а вам нужны силы.
Он невольно усмехнулся, и сам почувствовал, какой кривой вышла эта ухмылка.
- О, вы не считаете, что это мне нужно извиняться перед вами? - саркастично поинтересовался Жоффруа.
Волшебница вздохнула. Чуть скрипнул стул.
- Вы получили больше, чем заслужили, - наконец раздался серьезный ответ. - Вы пытались нас спасти. Защищали своих друзей... Вы самый достойный из шайки Робера...из его отряда, - тут же поправилась девушка. - Поэтому я и решила помочь вам. Не вашему негодяю-командиру. Вам.
- Это очень великодушно с вашей стороны, - без всякого выражения вымолвил бургундец.
- Вы обещаете хорошо питаться? - мягко спросила девушка, и Жоффруа с удивлением почувствовал, что она подоткнула ему одеяло. Черт, ее поведение не укладывалось в голове!
- Если сиятельная графиня приказывает, - иронически хмыкнул он.
- Сиятельная графиня просит...
"Просит"?.. Графиня просит!..
Очередная колкость замерла на губах солдата.
- Я обещаю, - коротко ответил он.
...Надо сказать, кормили свиту его сиятельства отменно. Никогда прежде Жоффруа не доводилось пробовать таких изысканных кушаний. После нескольких дней изнурительной голодовки они казались еще восхитительней, и только чувство неловкости придавало яствам оттенок горечи...
Как бы там ни было, но от еды прибавилось сил. Захотелось выйти из душной комнаты, глотнуть свежего ветра, размяться с мечом - и ощущение беспомощности стало еще мучительней...
Скрипнула дверь, запели половицы.
Запах настоев и трав...
Бьянка.
- Здравствуйте, Жоффруа, - весело заговорила знахарка. - Вы уже позавтракали? Какой умница! Сейчас мы будем менять повязку.
Он не ответил. Он почти никогда не отвечал ей, и редко - мэтру Джеронимо. Но просьбы всегда выполнял.
Впрочем, Бьянка уже привыкла к угрюмости пациента и не ждала ответа.
Ловкие, умелые руки травницы размотали ткань на глазах, сняли с век старые примочки.
- Ну-ка, давайте приподнимемся, а то подушку вымочим.
Молодого бургундца несколько раздражала ее манера обращения: словно с ребенком. Возможно, именно поэтому ему не хотелось разговаривать с этой женщиной.
Он не просто приподнял голову, а сел.
- Ого! - лекарка рассмеялась. - Да мы идем на поправку!
По щекам покатились теплые струйки душистого отвара. Знахарка аккуратно промокнула их чистой тканью.
- Ну вот, - весело наговаривала девушка, обматывая вокруг его головы свежую повязку. - Другое дело! Вы держитесь молодцом.
Жоффруа чувствовал тепло ее рук, близость тела... Не впервые, но на сей раз нерастраченные силы пульсировали, бились, ища выхода, и к лицу прихлынула горячая волна.
