- Нет... - прорыдала девушка. - О, нет... Почему так? Почему же получилось именно так?..
- О? Ты хочешь знать, почему же у вас получилось? - прикинулся глупцом маг. - А кто тебя заставлял призывать милость Свет Несущего, кто заставлял молить о сыне? Твои мольбы были услышаны!..
Мертвец с усмешкой положил свою руку на живот девушки. Фрэнсис и Милица затаили дыхание от ужаса.
- Да... Мальчик... Как ты и просила, маленькая сучка, - рассмеялся лич. - Тебе было приятно, когда он, - скелет кивнул в сторону белого, как статуя, юноши, - вкладывал дитя в твой живот? Так вот, тебе будет больно, тебе будет очень больно, когда я начну доставать его оттуда!.. Я вкушу плоти нерожденного младенца и вновь обрету человеческое подобие!
Да, такова истина: не мольбы Эдгит, этой свихнувшейся истерички, - но твой ребенок, твое дитя - вот что меня интересовало! Вот почему я дал вам шанс дойти сюда, а не обрушил еще ночью своды башни, где вы так беспечно предавались любви! Плоть нерожденного младенца, или, если срок мал, утроба беременной женщины... Одно и то же, по сути...
- Свет...Несущий... - немеющими губами прошептала девушка. - О Свет Несущий... Защити нас...
Волшебник вздрогнул, словно что-то ударило его, и отшвырнул ведьму вглубь пещеры, на груду сокровищ.
- Заткнись, сука!.. - злобно взвыл он, медленно направляясь к Фрэнсису. Мили от ужаса умолкла. - Ты пожалеешь!
А Фрэнсис увидел, как за спиной лича, рядом с Милицей, белым пронзительным светом разгорается меч.
Тонкий, как луч; чистейший, как полдень; смертоносный, как божий гнев.
Свет ширился и рос, как заря, и в его сверкающем торжестве померкли и умерли все колдовские огни - словно солнце взошло в подземельях некроманта - и маг замер, заскулив, будто одно лишь прикосновение этого сиянья было для него пыткой.
- Меч...Михаила... - прошипел скелет. - Не может быть...
- Значит, это правда... - в благоговении выдохнул рыцарь. - О Господи, благодарю Тебя...
- Глупец! Присутствие меча ничем не помешает мне, - злобно проскрипел маг. - Вы окончательно меня взбесили, теперь пеняйте на себя!
В руке некроманта возник тонкий посох, увенчанный светящимся шаром.
- О Фрэнки! - крикнула Мили, бросаясь к мечу архангела. - Лови!..
"Когда-то и Фредерика вмешалась в поединок!" - мелькнула у Фрэнсиса тревожная мысль, но он уже не успевал остановить Милицу....
Руки ведьмы коснулись меча - и девушка закричала...
Крик ее, как голос раненой чайки над волнами, прозвенел коротко и пронзительно - а потом Милица упала навзничь.
И больше не шевелилась.
И только эхо многократно повторяло ее голос...
Снова...
И снова...
И снова...
Забыв обо всем, рыцарь бросился к своей возлюбленной, но неведомая сила отшвырнула его назад.
Хозяин пещеры стоял, наведя на юношу свой посох.
- Жаль. Я так хотел отведать живой плоти нерожденного младенца, - сокрушенно выдохнул некромант. - Кто просил эту дурочку хвататься за меч Архистратига? Чего она ожидала - ведьма, на молитвы которой, еще чуть-чуть, и явился бы сам Князь?
- Будь ты проклят... - прошептал юноша, медленно поднимаясь на ноги.
Отшвырнув в сторону свое бесполезное оружие, молодой граф с ледяным спокойствием поднял витой светильник и одним ударом отбросил чернокнижника с дороги.
А потом в ладони лорда легла теплая и словно живая рукоять.
Меч архангела Михаила.
Лич попятился.
Ни одно заклятье не могло коснуться Фрэнсиса, защищенного светом небесного меча, и молодой человек подошел к испуганно отступающему некроманту.
И слегка коснулся лезвием обнаженных костей.
И там, где стоял маг, поднялось лишь облачко зловонного пара.
- Вот и все, - бесстрастно обронил рыцарь.
Даже не поглядев на то место, где погиб его противник, юноша, все с тем же мертвым спокойствием, подошел к телу Милицы, безвольно лежавшему у груды никчемных сокровищ, и отбросил в сторону меч архангела.
А затем опустился на колени и прижал девушку к груди.
На губах Милисенты запеклась кровь.
- Ах, если бы моя любимая не могла колдовать!.. - помертвевшими губами прошептал юноша. Все его существо словно превратилось в безмолвный крик отчаяния...
В голове все мешалось: два роковых поединка, два меча, две смерти... Действительность ускользала, растворялась в хаосе подступающего безумия. Фрэнсис сошел бы с ума, баюкая в объятьях тело Милисенты, если бы веки ее не дрогнули.
- Пить... - прошептала девушка, и это слово развеяло пелену тумана, начавшую заволакивать разум несчастного.
Граф поспешно достал флягу и смочил губы любимой. Милица тяжело вздохнула, и вновь впала в глубокое забытье, больше похожее на скольжение между жизнью и смертью.
Пещера погрузилась во мрак: меч архангела почти потух, выдавая свое присутствие лишь слабым свечением, больше похожим на трепет лучины.
Лорд взял Милицу на руки и перенес поближе к этому единственному источнику света, чтобы хоть как-то видеть ее лицо.
- Будь ты проклят, - горько прошептал он мечу. - Чем она была виновата перед тобой? Кому она причинила зло?
Он сел на золотую груду, прижав к себе Милисенту. Один, в полной темноте - он мог только ждать и молиться...
...И только когда Милица открыла глаза, граф понял, что молился Свет Несущему.
Глава XX
Ее рука бледной тенью поднялась в воздух и нежно коснулась его щеки.
- Ты жив...
Юноша порывисто прижал к себе любимую и почувствовал, как из глаз горячим потоком заструились слезы.
- О, Мили!.. - только и смог выдохнуть он в ее волосы.
- Где... Где лич?
- Его больше нет.
- Ты... его убил? Мечом архангела?
- Да...
Фрэнсис мог отвечать только короткими фразами, так перехватывало у него горло. А Милица ласково вытирала соленые дорожки на его щеках.
- Прости меня, - шепнула она.
- Я подумал, что ты умерла...
- Прости, - повторила волшебница. - Ты был прав от начала до конца...
- Не думай об этом, любовь моя, - целуя девушку в лоб, ответил граф. - Тебе надо отдохнуть... И совсем нельзя переживать, - он впервые улыбнулся, положив руку на ее живот.
Милица накрыла ее своей.
- Да...
- Ты быстро придешь в себя, - произнес молодой человек с уверенностью, какой на самом деле не испытывал. - Возьмешь книгу, и тогда откроется выход... И мы с тобой выйдем отсюда на солнышко...
Милица закрыла глаза, слушая голос любимого, и прислонила свою голову к его плечу. Фрэнсис продолжал говорить: негромко, словно рассказывал сказку маленькой девочке.
- Представь солнце... Какое оно теплое и светлое... И я вплету белые цветы в твои волосы...
Промозглый холод подземелья заполз под одежду, и ледяными змеями скользил по коже. Откуда-то доносился глухой ритмичный звук падающих капель... Фрэнсис стащил с себя остатки блио и укутал потеплее Милицу, сам оставшись в одной тонкой светлой рубашке.
- Я положу тебя на душистую траву, и на горячие полуденные камни, и мы будем вместе смотреть в высокое-высокое небо, до головокружения голубое...
- Мне...нельзя...спать... - сонно пробормотала волшебница. - Нам нельзя здесь спать... Слишком холодно...
- Хорошо. Мы не будем спать. Мы будем с тобой разговаривать...
- И почему я не разрешила тебе взять еду?..
- А я все равно взял! - улыбнулся ей Фрэнсис. - Правда, только хлеб, но это лучше, чем ничего...
Милица благодарно взяла из его рук рассыпчатый тонкий ломтик, и аккуратно, чтобы не уронить ни крошки, откусила. Юноша, также медленно, ел свой.
- Надо же, белый хлеб... - преодолевая тошнотворную слабость, улыбнулась Милица. - Белый... Наверное, Михелю достанется, что он отдал целую ковригу такого дорогого лакомства какой-то побирушке... Славный юноша...
- Этот славный юноша мог бы и удержать тебя! - с невольной ревностью буркнул Фрэнки. - Ты же сказала ему, что идешь смотреть на дракона!
