Подобно рефрену, я повторял про себя: «Сегодня мы летим пять с половиной часов, завтра – два, послезавтра, может быть, всего пару минут». Затем – ибо что может остановить нас? – мы подчиним себе скорости, отменяющие само понятие расстояния.
Скорость света – о ней говорят так много. Но какая реальность усматривается за ней? С момента, когда человек перестал пресмыкаться, подобно червю, он боролся лишь за одно – за тождество фантазии и свершения. За него распинали спасителей человечества и поэтов. Еретики, они пытались выйти за пределы своего естества, они хотели бы панибратски хлопнуть своей ладошкой о великую длань Творца или замкнуть линию бесконечного круга.
Техника никаких поразительных свершений нам дать не может. Вселенная не держится на арматуре, она ничего не весит и не состоит из материи. У Вселенной нет даже цели. Но в то же время она – не иллюзия и не мечта. Она есть. И сколько бы ни трудились глубочайшие умы мира, ни добавить к ней, ни убавить от нее они ничего не могут. Вселенная растет, изменяется, отвечает на все наши потребности, на все наши нужды. Она может существовать вместе с Богом или помимо Него. Она подобна Разуму, задающему себе вопросы и самому же на них отвечающему.
Да, кстати, о наших нуждах… А что нам, собственно, нужно? Определенно чем меньше наши потребности, тем более мы свободны. Мудрец демонстрирует эту мысль каждодневно. Впрочем, идиот тоже. Просто дышать, знать, что ты жив, – разве это уже не чудо? Глядя вниз с высоты сорока тысяч футов на деятельность муравья-геометра, поражаешься крайней бессмысленности борьбы и труда, пота и пустопорожнего слова. К каким бы гигантским достижениям человек ни стремился, он добился только выживания и все его гигантские преобразования оставили на теле планеты лишь царапины. Так во многом ли преуспел человек? Поверх грохота и шума машин парят птицы, довольные уже тем, что они оседлали ветер. Птицы не оставляют после себя памятников и не пишут на небесах заповедей. Любая живая тварь на лоне дикой природы – это уже наглядная демонстрация веры и радости. На земле страдает только одно существо – Бог Созидания, Человек. И мучит его не нужда, а безымянное чувство отверженности.
Мир вещей быстро катится к своему концу. И этот конец неизбежен. Ибо все труды человека, вся его изворотливость и изобретательность напрасны. Ныне человеческое сознание обращено к космосу, оно стремится проникнуть в скрытые вселенские тайны и ориентировано на более высокий уровень бытия. Живая мысль проникает в новые измерения. И человек стремится жить образно, смело, в соответствии со своей божественной сущностью. Ему стали отвратительны машины, бесполезные лекарства, философия и религия. Человек ныне понимает: жизнь присутствует во всем сущем, во всех вещах, на краю вселенной и в ее центре, и отсутствия ее нет нигде, даже в смерти. Так зачем же цепляться за нее с упрямым упорством? Больше, чем мы потеряли, мы не потеряем. «Сдайся! – шепчет спокойный и тихий голос. – За борт! Со всем твоим багажом!»
Невозможно, чтобы в нашем нынешнем состоянии мы могли бы открыть хоть что-либо, в огромной степени отличное от того, что мы уже знаем или имеем. Ибо мы ищем лишь то, что готовы или желаем найти. И все-таки вполне может случиться так, что, совершенствуя средства и методы, при помощи которых мы хотели бы пойти на штурм неизвестного, мы столкнемся с поразительными истинами, безмятежно существовавшими прямо у нас под носом. Совершенно неожиданно мы можем обнаружить, что в наших сердцах и душах уже заложено все необходимое для удовлетворения самых безумных желаний и устремлений. И продолжать расщеплять противящуюся нашим усилиям пустоту, то есть атом, может быть не только опасно и абсурдно, но и совершенно бессмысленно. Разве наше собственное бытие – не чудо? Так почему бы нам не мыслить и не действовать только ради этого чуда, или, иными словами, просто жить? Мы всё возимся с замком – это наш извечный конек, – но дверь может открываться сама собой. Я имею в виду дверь в реальность. Да и была ли эта дверь заперта?
Ибо самое великое чудо – это открыть, что чудесно все. А природа чудесного – в его простоте. Ни упорный труд, ни борьба, ни мысль, ни преданность, ни молитва, ни настойчивость, ни терпение, ни, стоит ли добавлять, наша лень не представляют собой ни малейшей ценности. Вообразите себе планеты, останавливающие свой бег, чтобы обдумать направление следующих орбит! Представьте себе, как они пытаются поменять свои полыхающие огненные траектории! Мышление – это такой порок! Борьба – такой нелепый абсурд! Знать – это так легко и так просто! Чтобы хоть что-то стóящее взрастить, надо оставить землю в покое – под паром.
Но как осуществить разрыв с прошлым? Разрыв должен произойти в нас. До сих пор человек прорывался к истине спорадически – в те моменты, когда разбивалось ветровое стекло ведóмой им автомашины. Человек, таким образом, сталкивался лишь с физическими объектами, он не подвергался воздействию со стороны поразительной, всеуничтожающей идеи. Стремясь обезопасить свой мир от глупой случайности, человек отказывался принимать участие в бойне, которую могло бы устроить ему его же собственное сознание. Ибо машина его логики работает даже тогда, когда он сходит с ума. Не важно, что зубцы передач заклинило, человек – это такая особая порода животного, которая способна функционировать даже в абсолютно безумном мире. Ибо даже такой мир будет по-прежнему оставаться его миром.
В самом деле, разве мир, в котором мы живем, не безумен? И обладают ли наши действия, планы или мысли истинным и реальным значением? Ведь все, что мы создаем, только усиливает в нас чувство несчастья и замешательства и в конечном итоге способствует нашей гибели. Ни одно из наших изобретений не привносит в наше пустопорожнее бытие ни капельки радости. И ничто из того, что изобретают наши больные умы, не добавляет нам ни крупицы счастья. И напротив, чем больше мы изобретаем и открываем, тем безрадостнее и неполноценней становимся. Так можно ли представить себе, чтобы этот пьяный механик, этот тычущий пальцем в кнопки дебил стал исследователем дальнего космоса? Это – шутка?
Нет, дальний космос – не для Homo sapiens. Ибо последний находится сейчас на последней стадии деволюции. И принадлежащий ему мир вещей в конечном счете в мгновение ока исчезнет с лица земли. Единственное, что жаль: человек был так близок к цели. Но он промахнулся. Где и в чем? Он не принял чуда своего бытия. Человек хотел властвовать, но отказывался владеть, он хотел эффективности, а не славы. Потом когда-нибудь о нем скажут: никогда еще Вселенная не порождала более целеустремленного неудачника.
Эволюция, возможно, действительно происходит, пусть даже сама мысль о ней вызывает невероятную скуку. Но в равной степени происходит рост – переход от семени к бутону и от бутона к цветку. Есть скачкообразное изменение и бесконечные метаморфозы. Можно сколь угодно долго передвигать фигуры и объявлять шах, но не довести партию до победы. Или можно совершить прыжок в синеву. Для визионера действие – это всё. Нирвана – в пробуждении. А пробуждение – это наполненность.
Станет ли понятие будущего, подобно аналогичным понятиям скорости и движения, термином, лишенным всякого содержания? Человек будущего! Возможно, что он уже жил с нами бок о бок, в самом начале? Ибо что есть Вселенная, как не миг сознания? Размышляя над сущностью скорости – или загадкой распространения света? – мы приходим ко все более очевидному заключению: таких явлений, как движение, тяжесть, тепло или свет, не существует вовсе. Во всяком случае, существование их не более вероятно, чем сочетание определенных атомов, молекул, протонов и электронов. Существуют только боги и нечистая сила, рождение и смерть, невежество и блаженство. И дальний космос не более загадочен и таинствен, чем все скрывающееся в наших сердцах. Все материальное – призрачно, все материальное – в царстве теней. В то время как сознание – это всё. Ведь именно царство сознания составляет истинную реальность. Хотя все сущее отрицает свое познание. Попытка познать хотя бы самую крошечную частицу нематериальной Вселенной может закончиться лишь одним: наша мысль износится до нуля. Разум с предлагаемой ему пищей или с субстанцией может только играть: он не способен к окончательному познанию в абсолютном смысле этого слова.
