— Ты права. Мы с тобой, наверное, начинаем понимать, как несостоятельна официальная история. — Он нахмурился в тон своим черным мыслям, а затем повернулся к Кэтрин. — Сейчас я покажу тебе кое-что.

Рутерфорд включил передачу и вновь слился с плотным потоком движения. Они двигались по шоссе еще примерно милю, прежде чем свернуть и, миновав несколько боковых улочек, очутиться на краю пустыни. Далеко позади остались уродливые бетонные высотные дома центра Каира, исчезли даже убогие административные здания, тянувшиеся вдоль шоссе. Здесь были строения почти сельского вида — будто пригороды столицы, дойдя до порога пустыни, вдруг обессилели. Дороги были не асфальтированы, и поднятая колесами пыль висела в воздухе. Рутерфорд остановил машину. Пирамиды, казалось, нависли над учеными, хотя до них еще предстояло шагать через песчаные дюны.

— Приехали. Теперь пешком.

Был час пополудни, и солнце пекло немилосердно. Выбравшись на яркий солнечный свет, они зажмурились. Жар поднимался от раскаленного песка, было трудно дышать. Крепко пахло навозом, жужжали мухи. Плато Гизы было почти пустым. Один-два охранника уныло прохаживались вокруг основания пирамиды Хеопса: туристы в этот час сидели в отелях, прячась от полуденного солнца. С трудом протащившись через пески, ученые наконец добрались до цели.

Рутерфорд подошел к нижнему слою кладки. В лице его уже почти не осталось былой уверенности. Он похлопал ладонью по боку одного из массивных блоков — тот доходил ему до груди и весил по меньшей мере десяток тонн. Джеймс запрокинул голову, чтобы посмотреть на вершину. Кэтрин прикрыла ладонью, как козырьком, глаза и обвела взглядом обширное плато Гизы.

— Думаешь, мы здесь в безопасности? Идут они за нами или бросили?

Рутерфорд перевел беспокойный взгляд к горизонту. Вся панорама плато дрожала в знойном мареве.

— Не знаю. Но думаю, расслабляться не стоит. Скорее всего, они уже знают, каким рейсом мы вылетели. Надо торопиться.

Во рту у Кэтрин пересохло. Она закинула голову, но взгляду ее не удалось достичь вершины древней пирамиды.

— И Безумова надо найти. Он наверняка в Каире.

Рутерфорд покачал головой и посмотрел на Кэтрин:

— Одно известно точно: завтра, на рассвете дня весеннего равноденствия, мы должны быть здесь. Что делать с русским, я, честно говоря, не знаю. — Сощурившись, он вновь посмотрел на пирамиду. — А сейчас давай сосредоточимся на разгадке нашей тайны.

Он повернулся и опустил правую руку на край нижнего яруса кладки.

— Поразительное сооружение, правда? Изготовлено из двух с половиной миллионов каменных блоков, каждый весом от двух до пятнадцати тонн. Общий вес строения просто колоссален, ошибка в позиционировании хотя бы одного блока привела бы к неверному распределению массы, и строение просто развалилось бы. — Он погладил камни. — Изначально грани пирамиды покрывала облицовка из слоя камня, напоминающего белый мрамор, отчего эта пирамида и две соседние сверкали на солнце, как зеркала. Эффект, наверное, был потрясающим.

Кэтрин приблизилась к основанию и провела пальцами по поверхности камня.

— Откуда известно, что была облицовка? И куда она подевалась?

— Во-первых, — отвечал Рутерфорд, — имеются описания тех лет, оставленные древним греками, во-вторых, кое-где еще остались фрагменты отделки. Каждый из этих вот блоков весит примерно десять тонн, а стыки между ними такие, что лист бумаги не просунешь. Очень напоминает кладку в Перу, — добавил он.

Кэтрин отклонилась назад и попыталась разглядеть вершину. Это ей не удалось: насколько хватало глаз, ввысь уходила бесконечная лестница из каменных блоков. Рутерфорд отступил на несколько шагов, чтобы получше рассмотреть.

— Только это еще не все. Обрати внимание: основание пирамиды представляет собой квадрат.

Кэтрин тоже отошла и стала рядом. Рутерфорд продолжил:

— Стороны этого квадрата предельно точно ориентированы по сторонам света, то есть северная сторона основания, на которую мы сейчас смотрим, ориентирована на север, восточная — на восток и так далее.

Кэтрин посмотрела направо, потом налево вдоль основания северной грани.

— Так уж и предельно точно?

Рутерфорд ответил:

— Ну, настолько точно, насколько это в силах человека при строительстве сооружения такого масштаба. Все пирамиды обмерялись экспертами, применявшими самые передовые приборы, и выяснилось, что погрешность составляет одну сотую процента.

— Ничего себе!

Рутерфорд с удовлетворением наблюдал за реакцией Кэтрин.

— Вот именно. Оттого и непонятно.

— Не то что непонятно — это просто абсурдно.

— Я бы так не сказал. Вернее, в такой точности необходимости не было. Человеческий глаз устроен так, что не в состоянии заметить погрешность в один процент. Современный строитель, например, особо не расстроится, зафиксировав погрешность даже в полтора процента. А еще более непостижимо: уменьшить этот показатель с процента до одной десятой — это просто чертовски трудно.

Кэтрин вновь изумилась:

— В таком случае чего ради они беспокоились?

Рутерфорд потер подбородок.

— К этому-то я и веду: никто не нашел объяснения. Как бы там ни было, мания точности здесь не заканчивается. Длины сторон квадрата также почти одинаковы. И все углы — насколько это было в человеческих силах — выстроены точно по девяносто градусов. Уму непостижимо.

«Сколько же стараний было вложено в эту древнюю конструкцию», — с восхищением подумала Кэтрин.

— Но как они добились такого технического великолепия?

Рутерфорд оторвал руку от подбородка и поднял указательный палец, будто желая подчеркнуть значение своих слов:

— А-а, тут еще одна проблема. Уровень мастерства до самого двадцатого века не достигал такой высоты. Никто до сих пор не объяснил, как такой точности можно было добиться без современных измерительных приборов. И даже применяя такие приборы, едва ли ее можно достичь. Вот еще одна головоломка для нас.

На выходе из отеля «Стар Найл Хилтон» швейцар-нубиец в красном тюрбане, красной униформе и белых перчатках распахнул створку стеклянных дверей, и Иван Безумов решительно шагнул за порог.

Когда он вышел на раскаленную полуденным солнцем улицу, водитель, нервно куривший в ожидании клиента в тени одной из пальм неподалеку от входа, мгновенно подобрался, отшвырнул сигарету и прыгнул в машину — внедорожник «тойота-лендкрузер», как и требовал Безумов.

Когда он повернул ключ зажигания, двигатель взревел. Безумов с нетерпением ждал, пока «лендкрузер» подъедет к центральному входу отеля. Не успел шофер выйти из машины и обежать ее, чтобы раскрыть перед пассажиром дверь, как Безумов уже вскочил на подножку.

— К пирамидам — гони!

Кэтрин пошла за Рутерфордом к углу Великой пирамиды. Дойдя до него, она встала так, чтобы были как можно лучше видны склоны северной и западной граней. А взгляд неумолимо притягивала вершина пирамиды. Кэтрин показалось, что на самом верху недостает нескольких рядов кладки.

— А что случилось с верхушкой?

Рутерфорд отошел немного назад и любовался видом на запад — на убегавшие к горизонту песчаные дюны.

— Никто толком не знает. В какой-то момент последних нескольких тысячелетий ее сняли. По меньшей мере две с половиной тысячи лет назад путешественники уже сообщали об отсутствии вершины и нескольких рядов кладки под ней.

— А что венчало пирамиду?

— Полагают, камень Бенбен.^[29]

— Какой камень?

— Бенбеном называли пирамидной, венчавший вершину пирамиды. По преданиям, в давние времена Атум, древнеегипетский бог первотворения, возник из изначального хаоса и стал прародителем других богов. Отступающий океан хаоса обнажил несколько пядей земли. На одной из них лежал камень Бенбен.

— Ого, еще один миф о потопе.

— Вот-вот.

— Но если это миф, не является ли камень Бенбен просто символом или метафорой?