Помедлив, главный директор галереи вытащила пелефон, и Палек, поманипулировав панелью инструментов мольберта, переслал ей рисунок.

– Вот так, – удовлетворенно проговорил он. – А теперь, собственно, к цели моего появления здесь. Госпожа Кацамма, случилось так, что мне срочно нужны деньги. И я готов поработать наемным художником – три-четыре работы, не больше. Портреты, пейзажи, что угодно по желанию клиента – но дорого. Не могла бы ты посоветовать кого-нибудь из… постоянных посетителей?

– Я могу! – решительно заявила Мэдэра до того, как орка успела раскрыть рот. – Господин Палек, меня зовут Мэдэра Касумонай. Рада знакомству. Я готова заплатить тебе за свой портрет. Сколько ты хочешь?

– Радость взаимна, госпожа Мэдэра, – Палек прищуренно посмотрел на женщину. – Прошу благосклонности. Касумонай – случайно не Фуго Касумонай, который владеет третьей частью порта?

– Пожалована, господин Палек. Да, именно он. Как ты понимаешь, деньги у меня имеются.

– Так… – Палек задумался. – Портрет… Семьдесят тысяч тебя не отпугнут, госпожа?

– Семьдесят? – изумилась Мэдэра. – Господин Палек, вообще-то за такие вещи обычно берут раза в полтора-два дороже. Я готова заплатить сто тысяч за поясной портрет.

– Сто тысяч берут за натуральный холст. Но сейчас я работаю только в электронном виде. И… результат может показаться тебе необычным. Определенно, не поясной портрет в классическом стиле, нет. Сделаем так: семьдесят ты платишь мне в любом варианте, а если посчитаешь нужным – доплатишь сверху. У тебя есть время позировать сегодня? Завтра у меня неотложные дела, так что если не сейчас, то послезавтра.

– Сегодня… – Мэдэра задумалась. – В семь вечера я должна попасть на прием у… у одной моей подруги. У нас меньше трех часов времени – наверное, тебе столько мало. А где ты собираешься меня рисовать? Прости за нескромный вопрос, ты живешь в нашем городе? Или проездом?

– Живу, живу… – пробормотал парень, окидывая ее задумчивым взглядом. – Адрес не назову, госпожа, и не проси. Студии у меня нет за ненадобностью. Три часа, говоришь? Мне хватит для первых набросков, а закончу я без тебя. Госпожа Кацамма, могу я попросить об одолжении? Нет ли у тебя здесь, в галерее, комнаты, которую можно занять ненадолго?

– Есть, – кивнула директор. – На втором этаже пара кабинетов пустует. Но там нет ничего, кроме столов и стульев.

– Да мне больше ничего и не нужно. Каси, – Палек обернулся к своей спутнице, – наверное, тебе стоит вернуться домой. Ничего интересного больше не предвидится, да и неинтересно на промежуточные варианты смотреть.

– Да, Лика, – кивнула рыжая девица. – Еще раз – на каком трамвае отсюда ехать? На седьмом?

– Ага. До Третьей Морской. А там спросишь, если забудешь дорогу. Или Яни с Мати позвони, они объяснят. Я часам к восьми вернусь, не позже.

– Хорошо. А мы с Яной что-нибудь тебе приготовим на ужин.

Девица повернулась и деловито пошла по коридору галереи к выходу. Мэдэра задумчиво посмотрела ей вслед. Кто она мальчику – просто временная подружка? Или что-то более серьезное? Ну ладно, не о том следует думать. Главное – что все ее подруги обзавидуются смертельной черной завистью! Интересно, не получится ли заплатить ему деньги за то, чтобы он больше никого в городе не рисовал?

– Господин Палек, – деловито сказала она, – а не проще ли проехать к нам домой? Отсюда на машине не более четверти часа. И мне к подруге быстрее добираться. Домой тебя отвезут.

– К тебе домой… – пробормотал парень, потирая подбородок. – Можно и так. В таком случае, госпожа Кацамма, я крайне признателен за помощь и еще раз извиняюсь за свою невежливость. Надеюсь, мой подарок компенсирует тебе причиненные неудобства.

– Твой подарок слишком щедр… – орка заколебалась. – Господин Палек, мне неловко спрашивать… так нескромно… но…

Она глубоко вздохнула. Кисточки ее ушей затрепетали от противоречивых чувств.

– Мне стыдно признаться, но у нас в галерее только одна твоя работа. Раз уж ты живешь в нашем городе… могу ли я присоединить к ней и мой портрет?

– Можешь ли ты? – изумился Палек. Он прижмурил один глаз, а вторым глубокомысленно посмотрел в потолок. – Госпожа Кацамма, я невеликий юрист, но не помню, чтобы следовало просить чужого разрешения для распоряжения своей собственностью. Рисунок – твой, пусть даже подпись на нем моя. Разумеется, ты можешь сделать с ним все, что захочешь.

Он прощально кивнул и вопросительно взглянул на Мэдэру.

– Едем, – решительно сказала та. – Прошу, господин Палек, следуй за мной.

"Ну почему он не отвечает на вызов?" – Канса едва не произнесла эти слова вслух, но вовремя сдержалась. Невежливо так доставать госпожу Яну – нет, просто Яну! – которая из солидарности с ней уже третий час сидит в столовой. Стрелки часов на стене – Яна переключила их циферблат на классический вид – подбирались к десяти, и Канса подавила внезапный порыв вскочить и броситься к дверям, чтобы немедленно ехать в картинную галерею и выяснять, куда дели ее мужа. Она заставила себя тупо уставиться в экран тихо бормочущего телевизора. Кажется, передавали какие-то новости, но смысла передачи она не понимала.

Яна, однако, почувствовала ее порыв – наверняка с помощью своих способностей – и, оторвавшись от пелефона, на котором читала какую-то книжку, успокаивающе улыбнулась Кансе.

– Не волнуйся ты так, – сказала она. – Я же говорю – шалопай он безответственный. С него станется до утра не появиться. Цу много лет едва ли не каждую неделю из-за него изводилась. То на работе зависнет на всю ночь, то с друзьями о политике диспут устроит в ресторане – и, конечно, не предупредит. Потом привыкла и сейчас уже внимания не обращает.

– Но пелефон…

– Пелефон можно отключить. Если он начал работать, то наверняка так и поступил. Я его знаю, уж если он в работу ушел, то с головой, бульдозером не оторвешь. Про все забывает, даже на дальнюю связь не откликается. Я час назад пробовала звать, не слышит. Давай так – если в полночь не сумеем прозвониться, достану его форсированным вызовом, пусть попрыгает. О… – Она прислушалась. – Легок на помине, сам вызвал. Едет. Пересек границу контролируемой территории.

Взметнулся радужный вихрь – и фея Фи зависла перед Кансой, трепеща стрекозиными крыльями.

– Палек едет, – пропищала она звенящим хрустальным голоском. – Палек едет.

И тут же исчезла, взметнувшись радужной пылью.

– Ну нифига себе! – ошарашенно проговорила Яна, растерянно хлопая глазами. – Он что, докопался, как Фи говорить заставить? И мне не рассказал? Ну, я ему устрою…

Она покачала головой и вернулась к книжке.

Полминуты спустя за окном тихо заурчал мотор автомобиля, и Канса, вскочив на ноги, стремительно выскочила из кухни и бросилась к крыльцу. Студеный ночной воздух заставил ее вздрогнуть и поежиться в своем тонком коротком платье, но она заставила себя успокоиться и выпрямилась под неярко горящим фонарем. Только не ругаться, напомнила она себе. Мама говорила, что жена ни за что не должна ругать мужа с порога, пусть даже он страшно разозлил ее. Дом для него должен оставаться местом, где не ругают, а ждут, куда хочется вернуться.

Скрипнула калитка, и Палек нетвердой походкой вошел во двор, потирая глаза кулаками. Подойдя к крыльцу, он вздрогнул и удивленно уставился на Кансу и вышедшую за ней Яну.

– Вы еще не спите? – удивленно спросил он. – Я-то думал, вы уже завалились.

– С возвращением домой, Лика, – тихо сказала Канса. – Я тебя ждала.

– И вся извелась при том! – язвительно добавила Яна. – Лика, ты бестолочь! Вы с Каси еще даже контракт не зарегистрировали, а ты ее уже изводишь по пустякам! В следующий раз с самого начала шарахну тебя форсированным вызовом, чтобы знал! Ты что, позвонить не мог? Или меня позвать? Почему пелефон выключил?

– Выключил? – еще сильнее изумился Палек. Он выхватил из кобуры на поясе пелефон и уставился на его экран. – Действительно, выключил. А я еще радовался, что никто не вызывает и не отвлекает. Каси, ты действительно волновалась?