– Ты, – он остановил проходящего мимо матроса. – Созвать весь экипаж на палубу.

– Да, момбацу сан Шай, – поклонился тот. – Выполняю.

Злополучный Ким сидел у фальшборта, баюкая на коленях сломанную руку и не отрывая взгляд от палубы. Его губы шевелились, временами он делал правой рукой священные знаки – молился. Наверное, Валараму – гуланы всегда почитали мстительного бога скота больше всех остальных, хотя уже много десятилетий не кочевали по степи с отарами овец и табунами верблюдов. Шай невольно коснулся висящего на груди под рубашкой священного знака Курата – вписанной в круг пятиконечной звезды с отверстием посредине. Гуланы могут думать что угодно, но бог Солнца всегда сильнее овечьего. И сам Шай является тому примером.

Вокруг затопотали ноги, и на палубу начали стекаться солдаты и матросы. Капитан, пожилой, но еще крепкий сапсап с проседью в черных, как смоль, волосах, спустился с мостика и встал рядом с Шаем, но слегка позади, как бы признавая за ним реальную власть. По трапу с трудом, поддерживая друг друга, выбрались обе пленные женщины – и остановились, осматриваясь по сторонам, прикрывая глаза от солнца, режущего глаза после полумглы камеры.

Убедившись, что вокруг собрались все или почти все, Шай неторопливо подошел к провинившемуся.

– Встань, – коротко приказал он. Гулан покорно поднялся, все так же не поднимая глаз.

– Вам всем объявили мой приказ, – сказал Шай в пространство, не обращаясь ни к кому конкретно. – Я сказал – обращаться с пленницами уважительно. Все слышали?

Вокруг на мгновение плеснуло подтверждающим гулом.

– Стоящий передо мной человек ослушался прямого приказа. Он попытался избить женщину. Не избил – лишь попытался! Он оказался настолько слаб и глуп, что позволил ей избить и обезоружить СЕБЯ САМОГО.

Вокруг снова плеснуло гулом – на сей раз удивленно-неодобрительным.

– Клану не нужны такие солдаты. Тот, кто нарушает приказ, должен своей победой доказать, что тому имелась веская причина. Тот, кто нарушил приказ и потерпел поражение, не достоин оставаться в наших рядах. Ким, я, Голова Дракона, заявляю, что ты более не принадлежишь к клану.

Гулан вздрогнул, но промолчал.

– И, – добавил Шай бесстрастно, – тебе больше нет места среди нас. Берег – там, в двухстах верстах, – он ткнул пальцем в сторону запада. – Если сумеешь доплыть – восстановишь свою честь, и клан снова примет тебя в свои ряды. Если нет…

Его свернутые в клубки манипуляторы резко распрямились и с силой ударили гулана в грудь. Мужчину отбросило назад, и с коротким воплем он опрокинулся через фальшборт и скрылся в волнах. Несколько секунд спустя его голова вынырнула и закачалась на вспененных волнах уже далеко позади стремительно идущей вперед яхты. Краем глаза Шай заметил, как Карина сделала невольное движение вперед. Неужто она хотела его подхватить? Нет, наверное. Просто дернулась от неожиданности.

Он повернулся к пленницам и поймал взгляд Карины.

– Помни – за твою вину наказывать станут ее, – Голова Дракона указал на Цукку. – Бата, вернуть их в камеру. Накормить и дать маяку, если попросят. И батарею в ошейнике смени.

Не дожидаясь, когда Батаронг выполнит его приказ, он прошел сквозь расступающихся перед ним людей, взбежал по короткому трапу на верхнюю палубу и ушел в свою каюту. Определенно, он потратил слишком много времени на глупый инцидент. Переговоры ему предстояли долгие и нудные, и он твердо намеревался покончить с ними как можно скорее.

Когда за ними лязгнула, закрываясь, стальная дверь камеры, Цукка со стоном рухнула на тюфяк. Карина опустилась рядом.

– Ужасно, – тихо проговорила она. – Такая сила – и никакой ответственности. Цу, у него наверняка первая категория. Я не могу видеть, но наверняка первая. И он движется… лучше меня. Лучше любого известного мне бойца, кроме разве что мастера Караби.

– Никакой ответственности? – слабо хмыкнула Цукка. – Кара, твоя способность к преуменьшению меня когда-нибудь доконает. Он психопат и убийца. Он – воплощение ужаса "нормальных людей" перед девиантами, хоть прямо сейчас портретик на их флаг вешай.

Она негромко чихнула.

– Кара, у меня боль по всему телу, – пожаловалась она. – Словно палками били. И, кажется, температура. И чем дальше, тем хуже. Наверное, я простыла…

Она безотчетным движением погладила колени. Карина положила ладонь ей на лоб.

– У тебя есть такое сосущее чувство в животе и груди?

– Д-да… Точно, есть, – кивнула Цу. Она закрыла глаза, перекатилась на бок и съежилась калачиком, но тут же снова перекатилась на спину и распрямилась. – Ох, Кара, что-то мне реально плохо. Как будто что-то изнутри вынули.

– Цу… – Карина помедлила. – Пожалуйста, свяжись с нашими. Расскажи, что произошло. Скажи, что мы на судне. Ты не поняла, в какую сторону мы плывем?

– Ох-х… – простонала Цукка. – Кажется, на юг. Или на юго-запад. По крайней мере, если судить по тому, где расположен Западный континент. Я даже не знаю, сколько сейчас времени, а потому не понимаю, солнце к зениту подбирается или, наоборот, уже его прошло. Да, ты права, надо сообщить. Сейчас свяжусь с Мати.

Она бессильно откинула голову и закрыла глаза. Несколько секунд она просто лежала, расслабившись, но потом все-таки пересилила себя и, сконцентрировавшись, зашевелила губами. Карина дотянулась до ее кисти и сжала ее ладонями. Она и сама чувствовала, как зловещие симптомы ломки ощущаются все сильнее. Она попыталась вспомнить, что знает о маяке. Кажется, зависимость наступает после третьей или четвертой дозы… если речь идет о трехпроцентном растворе сухого концентрата. А что им кололи, пока они валялись без сознания? И сколько? Но пока еще не все так плохо. Зависимость не могла развиться слишком сильно. Они справятся. Главное – не сломаться!..

– Кара! – Цукка открыла глаза. В тусклом свете лампы под потолком ее расширившиеся зрачки казались бездонными. – Я рассказала Мати… Ох, не могу… мне плохо, Кара! Как мне плохо! Я рассказала, что случилось, но я не могу… не могу держать концентрацию…

Снова лязгнула дверь. Она медленно распахнулась, и камеру вошел давешний мужчина, которого Шай называл "Бата". Он недвусмысленно поигрывал пультом от ошейника. За ним вошли еще двое с небольшими картонными коробками. Они поставили свою ношу на пол возле пленниц и отошли к двери.

– Еда, – отрывисто пояснил первый. – Я – Батаронг, Младший Коготь Дракона. По-вашему – командир малого отряда, батальона. Обращаться ко мне – "сан". К женщинам – "сама". Значит – "господин" и "госпожа". Когда говоришь с Головой, обращайся "момбацу сан", "высокородный господин". С охраной не разговаривать, они плохо говорят на общем. Ты ни о чем не хочешь меня попросить, сама Карина?

– Я хочу попросить, чтобы ты ушел, – огрызнулась Карина.

– Я уйду. Но если станешь вести себя дерзко – не получишь маяку.

Он сунул руку в карман хантэна и вытащил два одноразовых шприца-тюбика. В их прозрачных капсулах виднелась бесцветная жидкость.

– Нам не нужна маяка, – сухо ответила Карина. – Теперь уходи, господин Батаронг.

– Ты гордая, – задумчиво сказал Батаронг. – Но маяка ломает и не таких. Я хотел оставить тебе обе дозы, но раз ты сначала желаешь осознать, что тебя ожидает без нее, да будет так. Я оставлю маяку охране. Когда не сможешь больше терпеть, тебе придется ее попросить. Стучи в дверь, они услышат – но не обязательно откликнутся сразу. Теперь повернись. Я сменю батарею в твоем ошейнике.

По его кивку один из мужчин прошел к Цукке, присел над ней и приставил ей к горлу лезвие кинжала. Младший Коготь извлек из кармана пульт и выжидающе посмотрел на Карину.

– Ну? – спросил он. – Чего ждешь? Повернись, я не сделаю тебе больно. Или я придушу тебя ошейником. И не вздумай фокусничать, иначе твоя подруга умрет.

Стиснув зубы, Карина медленно повернулась. Мужчина сунул ей руку под разорванный капюшон платья и принялся что-то делать с ошейником.

– Все, – сказал он несколько секунд спустя. – Можешь повернуться. Батарею тебе станут менять дважды в день.