Нельзя сказать, что, свободно используя ненормативную лексику, группа сделала ставку исключительно на эпатаж. Просто они нашли свою нишу, в которой мат стал антитезой мертвому языку официальной эстрады, ежедневно звучавшей с экрана телевизора. Карабас и Бегемот насыщали свои творения лошадиными дозами ругательств, доведя идею внедрения уличного сленга в рок-н-ролл до самого максимума. "Хуй забей" превратил инвективно-отвязную лексику российских просторов в рок-поэтику, развивающую традиции русской срамной лирики, имеющие глубоко народные корни и подхваченные, к примеру, в XVIII веке Барковым, в XIX веке Афанасьевым ("Русские заветные сказки"), в двадцатом - Александром Лаэртским...

Богатый на выдумки Бегемот нарекал готовые альбомы патологически нецензурными названиями. Кассеты сопровождались "сельскохозяйственными комиксами" Карабаса, а также фирменным графическим знаком Popa Begemota Records. В порядке легкой интеллектуальной разминки можно попробовать догадаться, что именно было изображено на этой "торговой марке". "Не рекомендуется прослушивать детям и людям без чувства юмора" - гласила надпись на компакт-диске "Не зассал", выпущенном через шесть лет. Первыми покупателями этой пластинки стали Илья Лагутенко, Егор Летов и Борис Гребенщиков.

...Спустя несколько лет стало понятно, что период 90-91 годов оказался для "Хуй забея" идеологическим пиком. Большинство последующих работ группы страдало излишним академизмом, а ранние альбомы выглядели откровенно примитивными с музыкальной точки зрения. В середине 90-х чуть ли не все участники проекта ударились в выпуск сольных альбомов - от мелодичных поп-хитов (Найк Борзов) до беспросветно-тоскливых девичьих песен в исполнении Вики Морозовой. Параллельно в студии Popa Begemota Records были записаны (или спродюсированы) десятки андеграундных альбомов - Ника Рок-н-Ролла, Натальи Медведевой, тюменской группы "Цикаба", Натальи Марковой, Алексея Заева и других.

"Хуй забей" по-прежнему выпускает один-два альбома в год - разные по качеству и с традиционно невероятным количеством приглашенных музыкантов. Отсутствие живых выступлений группа заменяет остроумными экспериментами в жанре мультипликации, где участники ансамбля предстают в образах пластилиновых бродячих музыкантов, дающих очередной концерт в какой-нибудь Пырловке. Количество находок и степень остроумия этих анимационных творений не оставляют никаких шансов пришлым Бивису - Бат-Хеду и на равных соперничают с мультсериалом "Ну, погоди!"...

На фоне подобной искрометной деятельности Карабасу, пожалуй, скучновато работать звукооператором в студии Аркадия Укупника. По дороге домой, перемещаясь в переполненном общественном транспорте, он мечтает записывать в рамках "ХЗ" альбомы с симфоническим оркестром.

К Бегемоту по ночам приходят в гости новые песенки-анекдоты и начинают ломиться в хрупкую дверь его подсознания. И дай бог поэту не забыть наутро о том, что электронные барабаны, профессиональные стажеры-музыканты и 16-канальный пульт противопоказаны группе, привыкшей записываться с первого дубля на старенький магнитофон "Олимп".

сторона А

Великий гражданин У

Имена наших дней

Мама-блюз

Эльдорадо-блюз

Колыбельная-блюз

сторона В

Сумасшедший блюз

Танцплощадка

Несостоявшийся спор

Мысли вслух

Успел

сторона С

Слова

Проблема пола

Бубен шамана

Гильотина

Полночное солнце

Верховный штурман

сторона D

Ответственный электрик

Про Петра

Кредо

Инспектор восточных дорог

Долина тысячи дождей

Жандармерия

"Принцип неопределенности": Д.Розенцвейг, А.Тихонов, В.Мазитов, А.Попов.

Лидер иркутской группы "Принцип неопределенности" Вадим Мазитов ничем не напоминает рок-музыканта. Физик по образованию, он после окончания университета работал журналистом в местной газете "Версия", слыл экспертом по банковскому делу, собирал модели самолетов, весьма прилично играл на скрипке и любил слушать музыку Гайдна, Шнитке и Губайдулиной. Единственное, что выдавало рокерские симпатии Мазитова, - небольшой плакат с изображением легендарного английского музыканта над письменным столом. Как и Эрик Клэптон, Вадим Мазитов играет на гитаре блюз.

Невысокий и слегка угловатый Мазитов начал исполнять блюзы в конце 80-х. Программа создавалась на стихи духовно близких Вадиму поэтов: Саши Черного, Эдгара По, Игоря Иртеньева. Рок-аккомпанемент подобной лирики первоначально носил подражательный характер и был основан на наиболее известных блюзовых стандартах. К примеру, в одном из куплетов "Эльдорадо-блюз" Вадим переходил на английский, интонационно подражая великому Луи Армстронгу.

К 89-му году его первая группа распалась, а Мазитов начал писать собственные композиции. Перед премьерой кинофильма "Асса" он вышел на сцену и высоким голосом спел под акустическую гитару: "Мы непорочные буквы лепили в строку / Чтобы кто-то сумел прочитать после нас / Чтобы кто-то увидел в игре наших слов / Имена наших дней, имена наших дней".

Песня сопровождалась неторопливым, слегка затянутым гитарным соло - без ложной пронзительности, но выворачивающим наизнанку всю душу. Здесь не было ни одной лишней ноты, и все звучало на редкость цельно. Было очевидно, что этот угрюмый человек на сцене действительно чувствовал, что такое блюз. Не так давно у него повесился близкий друг, а еще один из приятелей сгорел на водке . Сам Мазитов в тот период много пил. Привычный мир рушился на глазах, и поводов для оптимизма было не много.

...Из огромного багажа своих научных познаний Мазитов взял в качестве фундамента грядущей идеологии высказывание немецкого физика Вернера Гейзенберга: "Знаем, что искать, но не знаем, с кем. Знаем, что и с кем, но не знаем, сколько. Знаем сколько и чего, но не знаем, с кем". Заменив в этом извилистом постулате слово "искать" на "играть", Вадим сформулировал для себя и окружающих тот самый пресловутый принцип неопределенности.

Вадиму вот-вот исполнится тридцать, но он с блеском в оживших глазах репетирует с подростками лет на двенадцать моложе его. Ребята Мазитову попались как на подбор. Басист Дима Розенцвейг заканчивал училище искусств и собирался поступать в Новосибирскую консерваторию по классу контрабаса. Он одинаково легко исполнял и блюз, и фанк, и реггей, образовав удачный тандем с барабанщиком Андреем Поповым. На клавишах, флейте и трубе играл мультиинструменталист Антон Тихонов. Сын профессионального виолончелиста, он со временем стал вторым (после Мазитова) аранжировщиком в группе.

Вскоре "Принцип неопределенности" заставил говорить о себе за пределами Иркутска. Наконец-то в России, всю дорогу торчавшей на Led Zeppelin, Хендриксе и Клэптоне, появилась нормальная блюзовая команда, музыканты которой не только умели правильно извлекать ноты, но и привнесли с собой собственное видение мира и собственную боль. Они крайне удачно сыграли на крупных фестивалях в Новосибирске (Next Stop Rock N Roll) и Барнауле ("Рок-Азия 90"), а дома выступили в серии совместных концертов с "Кино", "Крематорием", "Бригадой С", "ЧайФом" и "Аквариумом". Звук на концертах рулил Андрей Егурнов, которому впоследствии была посвящена композиция "Ответственный электрик".

...Со временем квартет п/у Мазитова становится чем-то большим, нежели очередной состав, играющий блюз. В репертуаре группы появляются номера-стилизации: джаз-рок ("Полночное солнце"), ламбада ("Кредо"), танго ("Бубен шамана") и нечто среднее между вальсом и симфо-роком ("Проблема пола"). Но основным коньком "Принципа неопределенности" по-прежнему остаются баллады и блюзы: "Я подожду и все к чертовой матери брошу и дико напьюсь / И запою нехороший придурошный блюз", - срывая и без того надорванный голос, пел Мазитов в "Сумасшедшем блюзе".