Настя с музыкантами группы "Наутилус Помпилиус" в Челябинске. 1985 г.

"Когда благодаря продюсерству Белкина появилась возможность петь собственные песни, то первоначально у меня даже не было особого желания это делать, - признается Настя. - Я поостыла. Уж слишком долго меня забивали в "Сонансе" и в "Треке". Но в процессе работы мое отношение к будущему альбому изменилось".

В то время Настя еще не пыталась сочинять стихи, поэтому с текстами она решила не рисковать, отдав кассеты со свеженаписанным музыкальным материалом сразу трем поэтам: Аркадию Застырцу, Илье Кормильцеву и Диме Азину. После чего стала спокойно дожидаться лучшего из предложенных вариантов.

Свой выбор Настя остановила на стихотворениях Кормильцева. Говорят, что Илья довольно долго въезжал в состояние "поэта для женщин" - вплоть до семейных скандалов, связанных с его увлечением песнями для Насти. Как оказалось впоследствии, результат все-таки стоил затраченных нервов и усилий.

Восточно-японизированная направленность этого альбома возникла довольно забавным образом. Во время репетиций будущей композиции "Тацу" у Насти в вокальной "рыбе" стали случайно проскальзывать японообразные звукосочетания - "мацу", "тацу" и т. п.

"Я тогда не знала, что "тацу" в переводе с японского обозначает "дракон", - вспоминает Настя. - Но тут демо-вариант этой песни услышал полиглот Кормильцев и решил, что это "джапанизм" и из всего материала можно сделать экзотику".

Энциклопедические познания Ильи не могли не проявиться в написанных им стихотворениях. В "Улитке" он использовал фрагменты лирики японского поэта XVII века Иса, а герои песен "Одиссей", "Цунами" и "Ариадна" возникли из древнегреческого эпоса. В основе центральной композиции "Тацу" лежала реальная история о японских юношах, засланных в конце Второй мировой войны сторожить от американского вторжения крохотные необитаемые острова на юго-востоке Японии. После ядерной трагедии в Хиросиме и Нагасаки об этих бойцах народного сопротивления как-то подзабыли. В контексте альбома сам Тацу воспринимался как вполне реальный маленький дракон, а не забытый Богом и людьми японский Маугли, отловленный в местных лесах аккурат к 70-летию советской власти. 

Как упоминалось выше, тексты писались уже на готовую музыку - за исключением "Клипсо-калипсо", когда готовый текст был предложен Кормильцевым Бутусову и Насте одновременно. "Когда я написал к этой песне музыку, на репетицию пришел Пантыкин и сказал, что ее должен петь кто-то другой, - вспоминает Бутусов. - И мы целенаправленно пригласили Настю исполнять эту песню".

Действительно, в 85-м году у Насти был небольшой период сотрудничества с "Наутилусом". На нескольких концертах она пела "Князь Тишины", а во время записи сольного альбома Белкина "Около радио" были зафиксированы "Клипсо-калипсо" и "Белые волки" - суперхит, написанный Бутусовым специально для Насти. На "Тацу" сотрудничество с музыкантами "Наутилуса" получило свое продолжение. Бутусов написал слова для песни "Начало каждой реки" (окончательное название - "С тобой, но без тебя"), а приглашенные на запись Могилевский и Хоменко подыграли Насте на саксофоне и клавишных.

...Несмотря на явный потенциал новых композиций, Кормильцев, прослушав репетиционную запись песни "Тацу", отчетливо понял, что работа над альбомом движется не в том направлении. 

"В процессе аранжировки Белкин впервые столкнулся с песенным материалом не квадратного размера, - вспоминает Настя. - Он всю жизнь работал с четырьмя четвертями или с вальсовыми размерами. А здесь ритмический рисунок мог чередоваться по нескольку раз на протяжении одной композиции. Так произошло в песне "Тацу", в которой размер 5/8 стал для него камнем преткновения".

Тупиковую ситуацию взорвал изнутри Кормильцев. Увидев, как Белкин начинает переделывать "Тацу" под пресловутые 4/4, Кормильцев напрямую сказал Насте, что Белкин и помогавший ему Пантыкин мыслят традиционно и для этой композиции нужно искать других аранжировщиков, воспитанных на более новой музыке. Так на горизонте появилась кандидатура Игоря Гришенкова из "Апрельского марша", с которым Настя выступала за год до этого на I свердловском рок-фестивале. 

"Я была вынуждена отдать "Тацу" и "Ночные братья" на аранжировку Гришенкову, - вспоминает Настя. - Такое с моей стороны получилось небольшое предательство".

Несмотря на то что авторство аранжировок двух самых выигрышных в музыкальном отношении композиций принадлежало Гришенкову, на сессию он приглашен не был.

"Я не особенно сильно огорчился, - сухо заметил впоследствии Гришенков. - Действительно, в нескольких песнях было немало моего материала. Но потом начались какие-то внутренние движения по поводу участия в записи Пантыкина, и в итоге в студию пошел он".

Не оправдывая Настину непоследовательность, попытаемся ее понять. Участие в этой сессии Пантыкина автоматически означало обеспечение студийного процесса множеством первоклассных музыкантов. Поскольку свердловские коммуникации Пантыкина не знали границ, ему удалось привлечь к записи почти все сливки местного рока. В числе приглашенных Пантыкиным и Белкиным музыкантов оказались барабанщик "Урфин Джюса" Володя Назимов, Могилевский и Хоменко из "Наутилуса" а также басист будущего концертного состава "Насти" Вадим Шавкунов.

"Все было покрыто страшной тайной, - вспоминает присутствовавший на сессии Бутусов. - Ночью нужно было залезать в студию через окно подвального помещения, и каждый, кто приглашался в храм , должен был принести с собой либо портвейн, либо несколько бутылок пива. Под окнами в течение всей ночи ютилась тусовка - в робкой надежде, что их пригласят посмотреть, что же происходит внутри".

Пример свердловского рокерского братства, в очередной раз проявившегося во время записи альбома "Тацу", неоднократно служил впоследствии поводом для всевозможных спекулятивных разговоров на данную тему. В реальности, по-видимому, существовала еще одна причина, позволившая собраться вместе такому количеству сильных музыкантов.

"Первоначально особого желания записываться ни у кого не было, - вспоминает звукооператор Леонид Порохня, который работал с Настей за два года до этого на записи "Снежных волков" и "Клипсо-калипсо". - Многие из музыкантов почему-то считали, что альбом будет плохим и перспективы у Насти нет никакой. И только потому, что у многих музыкантов в тот момент не было ни нового материала, ни собственных групп и находились они в очередном кризисе - именно поэтому их удалось собрать вместе".

...Сессия происходила в июне 87-го года в подвале университетской лаборатории технических средств обучения, в которой тогда работал Порохня. В записи ему помогал Сергей Осокин - телевизионный видеомастер и коллега Порохни по работе в университете.

Запись осуществлялась на два рок-клубовских магнитофона "Олимп" (переделанных Полковником на 38-ю скорость) и на кормильцевскую четырехканальную портостудию Sony. Весь звук шел через старый пульт "Электроника" - таким образом звукооператоры добивались условной многоканальности. Хоменко привозил на ночь из ресторана сразу несколько японских синтезаторов, от которых Пантыкина отрывали под утро с помощью автогена и башенного крана.

...Как только началась сессия, все дрязги между музыкантами прекратились и работа закипела - все-таки в студии собрались профессионалы. Мэтры есть мэтры - понимая всю важность и серьезность этого проекта для Насти, они постарались свести халяву к минимуму.

"Я играл на тенор-саксофоне, - вспоминает Могилевский. - Все свои партии я выписывал на ноты, свято следуя принципу лучшая импровизация - выписанная импровизация".

Концовка эффектного соло Могилевского в финале композиции "Тацу" была сделана на фоне ускоренного невнятного лопотания, взятого с аудиокассеты курса японского языка, принесенной в студию Кормильцевым.