Илья Кормильцев.
Андрей Макаров. 1985 г.
Правда, с наступлением весны Бутусов немного "успокоился", вошел в гармонию с окружающим миром и репетиции возобновились с прежней силой. В это время им были написаны новые песни, в частности, "Шар цвета хаки" и "Хлоп-хлоп". По определению Бутусова, "это была молодежная злоба на собственное здоровье и положение молодых специалистов, а также одна из тех крайностей, в которые я впадал в то время по отношению к армии". Еще одна композиция "Праздник общей беды" родилась как поток сознания, минут за сорок, - точно так же, как позднее - "Синоптики". Первоначально песня называлась "Праздник общей воды", и Умецкий, осознав, что "редактировать ее невозможно", все-таки сумел убедить Славу заменить слово "вода" на "беда".
"К будущему альбому мы относились тогда постольку-поскольку, - вспоминает Бутусов. - Нам казалось, что он никому не нужен и более ответственным будет выглядеть участие в предстоящем концерте. Нас больше волновала боевая раскраска кого-нибудь из новых романтиков типа Adam & The Ants. Мы хотели оторваться на сцене так, чтобы ноги улетали за горизонт. К этому выступлению мы готовились, как к выборам".
На открытии свердловского рок-клуба 20 июня 86-го года "Наутилус" сыграл выше всяких похвал. Группа имела сенсационный успех, затмив своим энтузиазмом и необычно пестрым имиджем "парагвайских симулянтов" всех монстров, включая "Урфин Джюс". В музыкальном плане "Наутилус" смотрелся тоже неплохо - отчасти потому, что состав группы был усилен саксофонистом Алексеем Могилевским.
Могилевский - обладатель диплома об окончании музучилища Чайковского и первого разряда по хоккею с шайбой - в то время трудился по распределению директором районного дома культуры, расположенного в получасе езды от Свердловска.
"Поскольку я жил и работал в деревенском клубе, то в силу служебной специфики слушал много поп-музыки: Alphaville, Video Кids, сольных Стинга и Гэбриэла, - вспоминает Могилевский. - Под их влиянием я формировал свою игру на тенор-саксофоне".
На Бутусова с Умецким в тот момент музыкальное воздействие оказывали два направления - бодрая псевдокабацкая румба с клавишами и саксофоном, а также идеологи новой волны: Talking Нeads, Police и Stray Cats.
"Мы уже знали, что надо делать для того, чтобы звучать современно, - вспоминает Бутусов. - Нас поражало, как те же "романтики" столько всяких новых вещей понавыдумывали и вспомнили. И перед нами стояла задача успеть все попробовать. У нас не было цели сделать что-то новое и сверхъестественное. Мы были эклектичными с самого начала".
В отличие от "Невидимки" большинство текстов будущего альбома были написаны Ильей Кормильцевым. В это время он уехал из Свердловска в Ревду, где трудился переводчиком с итальянского на промышленно-русский. Наконец-то дистанцировавшись от городской суеты и вдумчиво созерцая неторопливые провинциальные картинки из местной жизни, он за пару месяцев написал стихи к таким композициям, как "Казанова", "Ален Делон", "Рвать ткань", "Эта музыка будет вечной", "Наша семья", "Всего лишь быть". В этот период по пыльным проселочным дорогам бродили несметные полчища доверчивых ревдинских девушек, которые волей-неволей стимулировали творческую активность наутилусовского текстовика.
В новых песнях Кормильцев отошел от расплывчатых образов и завернутых сюжетов эпохи "Урфин Джюса" и очень точно стилизовал Бутусова с Умецким времен "Невидимки". Пиком творчества Кормильцева того периода стала композиция "Скованные одной цепью", в которой было "сказано все, что накипело" и после которой уже не имело особого смысла возвращаться к социальной тематике.
...После того, как программа "Разлуки" была готова и обкатана на открытии рок-клуба, "Наутилус Помпилиус" начал готовиться к сессии. И тут выяснилось, что с учетом найденного места для записи (подвал клуба архитектурного института) и решенных вопросов с аппаратурой основная проблема заключалась в возвращении на круги своя окопавшегося в деревне Могилевского.
Саксофон Могилевского был необходим группе как воздух, однако у Леши были собственные мысли по этому поводу. Во-первых, он прекрасно чувствовал себя в окружении благоухающих деревенских ландшафтов, где уже успел создать собственное натуральное хозяйство. С женой, парочкой свиней и несколькими подчиненными "по месту работы" - вечно беременным худруком из цыган и вечно пьяной уборщицей. Во-вторых, на основе столь богатого жизненного материала Могилевский вместе с Колей Петровым (будущим гитаристом "Наутилуса" 94-97 гг.) создал студийный проект "Ассоциация", в рамках которого планировал записывать свой первый сольный альбом. "Наутилус" и Свердловск в условиях сельского рая были Могилевскому ни к чему.
"Лешу надо было срочно спасать, - вспоминает Умецкий. - Мы вычислили его в Свердловске, а он "весь в костюме" и говорит: "Чего вы ко мне пристали, ребята? У меня есть свой клуб, я в деревне уважаемый человек..." В результате мы дико напились, и я взял на себя ответственность за доламывание Алексея Могилевского. Мы ехали по городу на машине и продолжали пить. В конце концов Леха зарыдал и сказал: "Все. Я все бросаю. Я возвращаюсь".
В начале июля "Наутилус" в составе четырех человек засел в подвале клуба Архитектурного института на запись. Председатель рок-клуба Коля Грахов выделил на сессию два магнитофона "Олимп", переделанных на 38-ю скорость и пульт "Электроника". Как и в случае с "Невидимкой", музыканты по ночам подъезжали в ресторан к Алексею Павловичу Хоменко и одалживали клавиши. Причем не только игрушечную Yamaha PS-55, но и самую передовую для тех времен Yamaha DX-21, на которой были сымитированы звуки мотоцикла в "Рвать ткань" и бряцание металлических оков в "Скованных".
Как антитезу бесчеловечному вторжению японских клавиш Могилевский привез из деревни одноголосный самодельный синтезатор по кличке "Малыш", переделанный из примитивной "Фаэми М" в нечто, напоминающее взрывное устройство. Автором подобной реконструкции был незаслуженно забытый потомками первоуральский пропагандист аналоговых инструментов по имени Сергей Обедин. На записи "Ален Делона" "Малыш" издавал щемящие воздушные звуки - получался сигнал, который впоследствии музыканты "Наутилуса" не могли найти ни в цифровой, ни в фирменной аналоговой аппаратуре. И если спустя несколько лет альбом периодически поругивали за "кошмарные клавиши", то это все же были замечания, сделанные без учета пресловутого контекста времени и места.
..."Разлука" писалась в одно наложение - на болванку, состоящую из ритм-бокса и баса Умецкого, на которую затем накладывали клавиши Комарова, саксофон Могилевского и вокал Бутусова. Функции гитары на альбоме были сведены к минимуму.
За панорамой звука от начала и до конца следил Андрей Макаров - первый звукорежиссер группы в ее студенческо-архитектурный период. Похоже, у Макарова была от Бога способность адекватно фиксировать "Наутилус" в студии. Если большинство звукооператоров того времени отличались маниакальным стремлением препарировать студийное звучание групп, обязательно добавляя что-то от себя, то Макаров воплощал в жизнь только одну установку - "на модный звук".
"Андрей был большим модником - вел в клубе дискотеки и всегда доставал нам самую свежую музыку, - вспоминает Бутусов. - Но помимо этого, он был настоящим колдуном звука и мы молились на его умение принципиально и жестко осуществлять запись".
"Разлука" записывалась по ночам, а с утра молодые архитекторы вылезали из темного подвала, щурились на летнее солнце и отправлялись в проектные институты дорабатывать свои последние трудодни. Но, несмотря на общую усталость, запись протекала в достаточно расслабленной обстановке.
"Альбом делался совершенно разгильдяйским образом, в достойной и легкой форме, - вспоминает Могилевский. - Было весело, потому что не было шоу-бизнеса и отсутствовал какой-либо намек на рок-индустрию. Со стороны это напоминало клуб по интересам, как нечто сопутствующее, как товарищеский чай в кружке "Умелые руки".
