Мы Королус, Божиею милостию, Шведский, Готский, Венденский Король, Великий Князь Финский, Арцех земли Сканской, Естлянской, Лифлянской, Карельской, Бременской, Ферденской, Стетинской, Поморской, Казубской и Венденской, Князь Ругенский, Государь над Ижескою землею и Висмариею, Фальц-Граф Ринский, Бакерский, Голяцкий, Клевский и Бергенский Арцех и прочая, наше Королевское Величество.

Всем обще и каждому засобна, кому надлежит, объявляем: иж, когда мы в сии границы с войсками вступили, а бысмо могли нещадные шкоды, которые Царь Московский, зкгвалтивши безстудне мирные договоры, Королевству и провинциям Нашим нанесл в тых странах отмстити, якие до державы Московской тым отмщения способом належали, стретивши нас ясневельможный Пан Иоан Мазепа, войска Запорожского Малороссийский Гетман, с первенствующими народу своего Старшинами покорне просил, абысмо праведного гневу, от Московского тиранства зачатого, на сей край и обывателей их не изливали, которыи, под игом Московским застаючи, неволею барзей, а нежели доброволно, войне неприятельской последовати принужденныи были. Мы прото разсуждаючи: едно нещастливый стан народу Малороссийского, якого крови Царь до безбожной войны сей употреблял, другое прошение вышреченного Гетмана будучи ублаганы, постановилисмо не токмо все насильство од тых воздержати, который спокойне против нас и войск наших будут поступовати лечь Гетмана, войско Запорожское и народ у весь Малороссийский в оборону Нашу приняти, яко теж публичным сим Универсалом же принялисмо оглашаем, з тым намерением яко его и их от неправого и неприязного Московского Панования, при помощи Божой, боронити хочем и поты охраняти защищати обещаем, пока утесненый народ, низгверший, отвергший ярмо Московское до давных своих не приидет волностей. Толико спасенное постановление, яко всеми силами подкрепляти умышляем, так по всех и каждом несумненно надеемся, кому колвек вера, вольность отчизна, жон и детей целость мила, иже когда такую добротливость нашу увидят и уведают, тым охотней противно своих гонителей, озлобителей и утеснителей приимут броню. Им лепшая уже до обороны вольностей представляется оказия: видите уже победоносная оружия наша на полях своих блестящаяся, а Москву отвсюду назад уступившую и не дерзнувшую против нас стати, хочай до битвы многие частократне подавалися от нас случаи; позналисмо за правды, яко Царь разголошеными недавно Грамотами силы свои величал, наши зась унижал и абы обывателей здешних устрашил, изнеможение оных проведал. Лечь, для чегож не бился и боем не росправилея, если такую в силах своих имел надежду? Для чего избегл за наступлением войск наших? Суетна его хлюба, ни чим так барзей обличится, яко тым, когда из границ Немецких, иж до мамых рубежей Московских, через двесте миль, утекаючую Москву, гонячи до праведного бою принудити оиой немоглисмо; раз при местечку Головчину изследовавши так далеце збилосмо, же оставивши арматы и утративши килконадцать тысячей войска своего, утеком увошли, Днепр зараз сквапливым бегством переправивших постизаючи, где колвек достигнути моглисмо, всюда били. Оставляем в молчании малейшия битвы, в которых Московския роты мужеством Шведским всегда побежденны были, больши именовати не оставим, яко то: недалеко Коляблина, где езда неприятельская порожена, под Московичами, над Напою, где зухвальство Московское там далеце восприяло свою казнь, же две тысячи побитых и раненых оставивши на плядцу, с великим трепетом бегство восприяли. После Миничева, где на заставу килку полков наступивши, больш от пяти сот своих стратили, подавши в неволю некоторых офицеров: под Субошином где знову езду неприятельскую две миле гонячи, многим побоем в бегство обратили и внутрь граннц их целое войско Московское повстягнулисмо, же спасеньем в власном Панстве сел и местечок искати себе спасения принужено было, и гды знову езда Московская, по препрове войск наших чрез Сож, на последнюю роту подле Габизина ударити покусилася была, триста людей своих погубивши так же утекла, а когда уже в сей край вступилисмо и залиж против нас итти важилися, а заж могли возбранити, а бысмо незмерные леса и речи переходячи до сих мест войск наших невпровожали. Под горками четире тысячи Москвы, мосту и багнам для возбрания на Десне переправы присидячой, не сполна в шестисотном чнсле наши не тылко одогнали, лечь и в отверстые поля далеко прогнавши урон великий учинили; от переходу теж Десны удерживати нас нещастливе покушалися, лечь немалый ущерб то там, то на инших местцах понесли, когда тылко колвек зближитися возмогли, которыи разбоем барзей, а нижели боем дело свое управляти желают. Не вспоминаем того, что недавно под Смелым учинилося, где три полка Драгунские кгды на малочисленную полков наших заставу чигали безчестно, увойшли, побитых и в неволю взятых на килко сот оставивши. Не меней слабость и плохость Московскую являет баталия с Енералом войск наших Графом Левенгауптом справленая, которий малолюдством наибольшие Царские силы не тылко на себе удержал, лечь мужественно еще оным отпор учинил, побивши Москвы больш, нежели сам биющихся под корогвями имел; для чего а ни перешкодити Царь мог, жебы тот же Генерал восприятой до нас с сильнейшими полками не отправил дороги, которых военного действия уже употребляем; же новую над Енералом нашим Лебекером викторию, в Ингри полученную, велеречиво оголошает, до того належит, якобы нихто не знает, же Москва победою именует быти клекрот отважне избегши, не всех своих убийством знесенных видят, лечь часть оных скоростию ног угонзнувшую; на остаток естьлибы на оружие свое уповал, для чегож торгует, против обыкновения воинского, головы наши, установивши тым заплату, хотя-бы наших Генералов и воинских людей погубил, которая вещь яко боязнь, так и отродное Москвы мужество объявляет; до чего зась тая Московская суетная хлюба надлежит хиба, чтоб стут свой позорными словами покрили и несведомым здешным обывателем выборность и величество войск своих ложне внушили, ажебы их умысл от предся взятия полезных советов тым барзей отвратили и ураз враждебнейших нам учинили лживейшими повторали напаствовати нас, не стыдилися и тое в вину вменяти, что нам никогда на мысль не приходила; моглибысмо в правде тое призрети, гдыж всему свету давно уже известно, же Москали на лживых вымыслах увесь встыд стравили, абы однак в отлеглых сых сторонах, где о их деяниях от части ведомо, большой себе до вымышления свободы быти не разумели в крадце преодолети их зухвальство недеемся, албо вем, что о причинах войны теперешней вымышляют. Жаден подобно не был ктобы о вероломстве Московском тут посветчил, вечный приязни союз, который межи Королевством Шведским и Москвою торжественно давно уговоренный был; Царь сам присягаючи на святыни Божии и на души предков своих подтвердил, який пред совершением еще году изменническо разрушил, и так душ предков своих обезпокоевать не убоялся, лечь ужасное тое кривоприсяжство известнейшим при Нарве порожением приплатил, чрез явное Божие отмщение покров всезлобного того беззакония никчемнейший имел и Ингрия бо вем торжественным уговором внагороду учиненной Москве помощи, когда от Поляков порабощенна была Шведскому Королевству пред стома летома поступлена; же найвыйшой Риги Губернатора пеняет о довольно безчестный привет, где образ и строй денщика на себе принявши до места увойшол, обычайнейшим людем смеху годная и безумная речь здалася; а что оголошает о озлоблении от нас в Ингрии, албо ингде Греческой веры людей; мерзоснейший также есть вымысл, ровное ухвальство иж церквей превращением нам задает, гды святынь Божиих всякое насилие всегда возбранялисмо, установивши каранье, если бы хто оные насильствовати дерзнул; о церквах Могилевских ничего нам неведомо, лечь то паки явственнейшое, естьли оные по выходе нашом безбожными Московскими руками ограблены и в пепел обращены; от нас а ни в Полщы, а ни в Шлионску жадная вери перемена не введена, лечь кгди публичными договорами обовязании былисмо веры нашой участников защищати, шлюб учиненный того по вас дотребовал, абы давное и утверженнье негдысь в тых сторонах набожества захованое, зостало непоколебимо, лечь сам Царь гды тое нам лживо приписует, а заж разумеет неизвестно быти, что у Папежем Римским давно уже трактует, абы искоренивши Греческую веру Римскую в государство свое впроводил; опечатку уже на Москве учиненном извествуются, где Езуитом дана власть школы и костелы фунтовати, а ни вонтпити, треба жебы всех, которые под его державною живут до странных за часом набоженств принуждати не усиловал, яко скоро от нынешней войны упразднится. От его теды такой веры своей отмены народ Малороссийский нехай обавляется, естьли оный, яко уже постановил Царь, поработить от Немцов и инших иноземских людей за яких советов беззаконную тую войну возставили, побужденный кгды многая в обычаях, строях и веры обновил, большая по сих отменити установил, которых для того любо многие з них подлейшого стану суть над шляхетнейшими народу своего прелагает и превозносит, тый зась безчестием толковым озлобленны непрестанно воздыхают. Тако теж и тое превосходит всякую ложь, а бысмо когда аж до сего дня з-наснейшим Королем Польским договоривали, чтоб Украйна Полше завоевана была, албо мы взаем что нибудь от Польского Королевства себе контрактом привлащили, которого границы новейшим союзом в Варшаве утвержденным в целости остановили; лечь тое и тому подобное от Москвы вымышлено есть. Даровала есть Божественная благодать значные виктории, однак, як неприятелей побеждати умели, так и побед смирно и мерно употребляти, жадного никогда мучительства над побежденными и пленными не учинивши, лечь естьли бы не разсуждали, же неприлично нам, оружие носящим, сварами и злоречием претися, яко много бы спросных и Християнским народом мерзостных тиранства Московского родов выличити моглося; який мучительства в Инфлянтах наших чинилися, не вспоминаем. Повелеваем сего краю обывателем обратити очи на катовския орудия, в Москве обще установленныя; присмотритеся пограничным народом, Государству Московскому подлежащим, як страшные всегда тиранства знаки предстанут: тое наказати оных должно, который еще целой шеи под ярмо Московское не приклонили. Абы також несчастья недосветчили, когда бы разсуждали сами состояние свое, знайдете пагубу целому народу настоящую, естьли крепко тому незапобежите. На який конец разумеете, так много тысяч козаков на неправедливую войну, которую Царь воздвигнул через тые лета посланных быти, естьли не для того, жебы уменьшивши народные силы и истощивши военных молодцев праздный напомош взащители сей край тым латвей утеснил и под свои права превратил. Сии бедныи суть и невинныи обыватели, котории суетнейшому его хотению себе самым пораборает; сии его силы крове своей истощанием разшырают, жебы сами напотом в разграбление пришли и вольности своими руками искоренили; для чого перестерегши их и напомянути и паки хощем, абы от здрад Московских стереглися, а ни обманчеству и перелестным их обетницам верили, погибли они самым делом и вольности их естьли не согласием и факциями прелыцати себе допустят, а естьли Ясневельможному Гетману Мазепе, который им вольности знамение воздвигнул, постоянно послушенство отдавати будут, здорья и целости своей надеятися могут, тому албо вем Гетману каждый любящий отчизну тым большую верность и почитание заховати должен; сами барзей знают, иж не легкомысленостию якою, а ни надеею корысти уведеный, отчизны своей избавление восприял, лечь установичным прошением и побудкою первенствующих в народе сем, который набожною купно присягою верность свою обовязали, утвержденным и принужденный есть, абы оказии до извержения Московскаго ярма яким доселе утесняемы были, не оставлял; претож естьли кого теперешнее несчастье мало порушает, естьли приватного пожитку хтивость зневоляет, опотомном принамней народе мысль повинна бы до неленивого подвигнути старанья, который нарекати и проклинати будет предков своих души, ежели неволю, от якой свободитися могли, на невинных потолков перепустити и в теснейшую впровадити похотят. Мы истинно, яко на ходатайственное помянутого Гетмана прошение всю уразу, якою против народу сего имели, остановили, так всех противной последующих стороне отчизны своей здрайцов, которыи приватныи речи над общую прекладают целость, яко неприятелей всюда громити и гонити обещаем. Что до войск наших надлежит, естьли провиант до выживленья потребный охочо без злости выдастся, праведным караньем оные повстягнути старатися будем, жебы никому спокойному насилие албо кривда ненаносилася, лечь абы каждый в дому своем безпечне жити, и дела свои управляти могл, который зась отягается, албо оставивши домы уходят или шкоды, в чом воинским нашим людем покушаются, или самым делом шкодят, албо для Москвы найменщу речь чинят и оных ложными обетницами или грозбами возмущати себе допущают, тых и их детей и пожитки огнем и мечем, як найсрожей карати не занехаем. Поверте томуже ничего им так тяжкого Москва намерети, албо грозити может, же бысмо далеко тяжшого непостановили на всех, которыи указу непослушны будут до показания того зухвалым и злосливым тым барзей латвейших нас быти. Нехай себе разсудят, им отлеглейшая есть Москва, наши зась войска до отмщения ближше предстоят которое естьли заслужат каким скутком досветчат. Для большой того веры сей Универсал рукою нашею подписанный, печатию нашею Королевскою утвердити повелели. Дан в Ромне, на зимовле нашой, дня 16 Декабря, року 1708.