С Коша, Маия 29, 1707 году.

Ясне Вельможный, милостивый Пане Гетмане, мой велце милостивый Пане и великий добродею! Знаючи тое мудрцево слово: же лепше есть смерть, нежли горкий живот, раднейший бым был пред сим умерти, нежели в живых будучи, такое, якое мя обняло, поносити зелжене, зело естем подлий и ваги такой, якой есть пес здохлий; но горко стужает и болит мое сердце, быти в таких реестре, которий для якого своего пожитку, дочки свои вдаючи куволе людской, безецнимы и вигнанья и горлового караня годнимы, правом твердим суть осужены. 0! гореж мине нещасливому, чи сподевался я, при моих немалих в войскових делах працах, в святом благочестии, под славным рейментом вашей Вельможности, такое поносити укорение; чи заслуговался я на такую язвами болезними окриваючую мя ганебность? чи деялося коли кому тое з тих, которий передо мною чиновне и нечиновне, при рейментарах живали и служили? О! горе мне мизирному и от всех оплеванному по такий злий пришовшому конец, пременилися мне в смуток в надеи о дочце моей будучая утеха моя, обернулася в плач моя радость, а веселость в сетование; естем один з тих, которий сладко приимуют память смерти; хотел бым спитатися в гробах будучих, котории в животе своем были нещастливии: если были боле их такии, яко моя есть сердце пророжаючая болезнь. Омрачился очей моих свет, обышом мы мерзенный студ, не могу право зрети на лица людские и перед власными ближними и домовниками моими; окривает мя горкий срам и поношение; в том толь тяжком смутку моем, всегда з бедною супругою моею плачучи и значное здоровя моего относячи сокрушение, не могу бывати у вашой Вельможности, в чом до стопи ног Вашой Вельможности рабско кланяючися, преинапокорне прошу себе милостивого разсмотрительного пробачены.

Пане Кочубей!

Доносит нам якийсь свой сердечный жаль, рачий бы належало скаржитися на свою гордую, велеречивую жену, которую як вижу, не вмееш, чи не можеш повстягнути и предложити тое: же ровний муштук як на коне, так и на кабили кладут; она то, а нехто инший, печали твоей причиною, ежели якая на сей час в дому твоем обртается. Утекала Святая Великомученица Варвара пред отцем своим Диоскором не в дом Гетманский, але подлейшое местце, межи овчаре, в разслини каменния, страха ради смертного. Не можеш, прадку рекши, некогда свободен быти от печали, а барзе своего здоровя певен, паки з сердца своею бунтовничою духу не виблюнеш, которий, так разумею, не так з уломности натуральной, яко з подусти женской в себе имеет, и еслиж з Бозкого презрения, теды и всему дому твоему зготововалася якая пагуба; то не на кого иншого нарекати и плакати, тилко на свою и женскую проклятую пиху, гордость и високоумие имееш; чрез лет шестнадцети, прощалося и пробачалося великим и многим вашим смерти годним проступкам, однак нечого доброго, як вижу, не терпливость, ни добротливость моя не могла справити; а що взменкуеш в том же своем пашквильном писме о якомсь блуде, того я не знаю и не розумею, хиба сам блудит, коли жонки слухаеш, бо посполите мовит: Gdzie ogon rzgdzi, tam pewne gtowa btondz.

Пресветлейший и Державнейший Царю, Государю примилостивейший.

За Богохранимия Державы и Преславного Царствия Отца Вашего, Великого Государя, блаженния и святия памяти Великого Государя, Царя и Великого Князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца, была измена Гетмана Брюховецкого, которому для верности и жена честной фамили из Москви была дана, и Боярство приписано, в которую измену в многих Малороссийских городах будучих Воевод з-ратними людми побрано и зо-всем разорено и в тесном заключении держано, а инших остерегшихся штурмами добивано з-немалим кровопролитием, по яном толь великом смятии и кровопролитии и по многих вредительных мятежах, когда знову Малороссийский край под Високодержавную Его Монаршую подхилен зостал, тогда Его Царское Пресветлое Величество уличал и опально ганял Енеральных особ Петра Забелу, Судию и прочиих с ним, за тое что они, будучи всегда при Гетмане своем и могучи прислухатися о злоключенном его намерении, за вчасу о том Его Царскому Пресветлому Величеству не чрез кого не ознаймили. Ныне убо мы подлии, познаваючи в поступках Рейментара нашего злое намерение варнованью против Вашего Царского Величества здравия, и на отдаление от Вашего Царского Пресветлого Величества Малороссийского краю, бо сам говорил до ушей наших своими устами, что под Ляхами конечно будем, чиним тое подлуг верности нашей и должности присяжной подданской же дерзновенно о том объявляем, дабы было ведомо Вам, Великому Государю, прежде даже не прошло напытое зло в шкодливое начинание и смятении Богохранимой Вашей Царского Пресветлого Величества Державе, крепкое к Господу Богу и у Вашей Царского Пресветлого Величества премилосердной милости полагаючи наше упование, что за сию истинну и вправду нашу в гибель головами нашими и в разорение жон, деток и домишков наших поданы не будем; ибо не ищем себе в том поношении жадного пожитку, тилко величаючи, Ваше, Великого Государя, превисокое достоинство, всесердечно желаем Богохранимой Вашего Царского Пресветлого Величества Державе многочисленным православнохристиянским народом целости, и тишины, и благочестивым Божиим церквам непоколебимого благосостояния Вашего Царского Пресветлого верные рабы и подножие: Василий Кочубей Судиа, Иван Искра Полковник.

Господин Гетман! пред приездом моим к Москве явился чернец с таким-же злом, как и Соломан бывшей, и я о том хотел на крепко розыскать, от кого-то происходит, но скорый мой отъезд в Польшу помешал тому, и для того я сие дело отложил было до свободного времяни: но понеже как всегда обыдачай есть, что зло тихо лежать не может, и ныне паки уже не чрез сего чернца, но и чрез особливых посланных, явно в том себя явили: Кочубей и Искра (бывшей Полковник), где чаю конечно быть Апостоленку; что я, видев, уже далее отлагать опасаюсь, и для того вам сие, яко верному человеку, объявляю, чтоб каким образом оных воров поимать (ибо я чаю в сем деле великому их быть воровству и неприятельской факции); к поиманию же их такое свое мнение объявляю: что мы их присланных отпустим, яко-бы веря им в том, чтоб оныя Кочубей и протчия будтоб ради лучшего ведения в том деле сами к Нам приехали; ибо ежелиб явно послать по них, тоб чаю конечно ушли, но сим подлогом чаем их приманить двух трех, Апостоленка таким образом прибрать же. Посылаю с сим же посланним явное к вам письмо, в котором написано: дабы вы несколько с ним козаков к Быхову послали от себя с добрым командиром, которого командира вы по сему письму учините Апостоленка; и так сим тихим образом всех трех можем в руки получить; к сему-же то объявляем, что ежели вы и кроме сего способу можете их всех трех достать, то не испуская времяни, немедленно поймав и сковав оных, к нам пришлите, а ежели чаете, что уйдут, то лутче чрез сей случай, а пока оныя попадутся извольте о сем деле тихо держать, якобы не ведаете о сем. Два полка, которые для скорого походу Шведского задержаны были в Смоленску, ныне посылаем немедленно к вам. При сем-же просим вас, дабы вы о сем ниже одной печали и сумнения не имели.

Сего Марта 11 дня к Нам, Великому Государю, писал ты, верной подданной Наш, Гетман и Кавалер Иван Степанович, что получа ты ведомость о ложных доношениях некоторых бездельных клеветников, наветающих на вашу верную и непорочную, долголетную к Нам службу, а именно Полтавского жителя перекреста Петра Яценко и другого некоего чернца, что они, желая славу вашу помрачити, по научению некаких зломышленных, на вас Нам, Великому Государю, Нашему Царскому Величеству, доносят ложныя клеветы, о том зело оскорбляешся, и посылаешь к Нам, Великому Государю, к Нашему Царскому Величеству, прося Нас, Великого Государя, на тех клеветников судной управы, и дабы оные присланы были к розыску в Киев: того ради, что чаешь ты, верной подданной Наш, в регименке своем быти враждующих людей, которые сих клеветников на тебя подданнаго Нашего, наустили, завидя милости, которую Мы, Великий Государь, Наше Царское Величество, за верность вашу к вам имеем; и Мы Великий Государь, Наше Царское Величество, ведуя верную и непоколебимую вашу издревле долголетную блаженныя памяти к Отцу Нашему (титло), к брату Нашему (титло) и к Нам, Великому Государю, усердную службу, вас, вернаго Нашего подданного, Нашею, Царского Величества, милостию обнадеживаем, что таким клеветником, на вас ложно наветающим, никакая вера от Нас недастся, но наипаче оные, купно с наустителями, восприимут по делом своим достойную казнь, а каким образом то злое дело изследовать и искоренять, от Нас, Великого Государя, указано, то изображено в преждепосланной к вам, верному подданному Нашему, в собственноручной Нашей Грамоте. И как к тебе ся Наша, Великого Государя, Грамота придет, и тыб, верный Наш подданный, Гетман и Кавалер Иван Степанович, о той Нашей, Царского Величества, непременной к вам милости верен и надежен был, что оная за верныя ваши к Нам службы никогда отъемлема не будет. Писан в Нашем войсковом походе в Бешенчовичах, лета 1708, Марта в 11 день, государствования Нашего 20 года.