На берегу озера Деваки увидела лодку. Рядом человек преклонных лет, отшельник, казалось ожидал кого-то. Молча сделал он ей знак, чтобы она вошла в лодку и взялся за весла. Когда лодка двинулась, задавая за водяные лилии, Деваки увидала самку лебедя, плавающую на голубых водах озера. Смелым полетом лебедь самец, опускаясь из воздушных пространств, начал описывать большие круги вокруг нее и затем опустился около своей подруги, трепеща белоснежными крыльями. Деваки вздрогнула, сама не зная почему. Но лодка причалила к противоположному берегу и дева с очами лотоса увидела перед собой царя отшельников Васиштху.

Сидя на шкуре газели и сам одетый в шкуру черной антилопы, он более походил на неземного жителя, чем на человека. В течение шестидесяти лет питался он одними дикими плодами. Его волосы и борода были белы подобно вершинам Гимавата, его кожа была прозрачна, а взгляд его таинственных глаз был обращен внутрь.

Увидя Деваки, он встал и приветствовал ее словами: "Деваки, сестра знаменитого Канзы, привет тебе от нас! Руководимая Махадевой, ты оставила мир скорби для мира радостей, ибо ты у святых риши, которые владеют своими чувствами, счастливы своей судьбой и ищут путь к небу. Давно мы тебя ожидаем, как ночь ожидает зарю, ибо мы, живущие в глубине лесов, мы взираем очами Дев на этот мир. Люди нас не видят, но мы видим людей и следим за их деяниями. Темный век жадных желаний, крови и преступления свирепствует на земле. Тебя мы отметили для подвига освобождения и через нас Девы избрали тебя. Ибо луч божественной красоты облекается в лоне женщины в человеческий образ".

В эту минуту святые выходили из своей обители для вечерней молитвы. Престарелый Васиштха приказал им поклониться до земли перед Деваки. Они преклонились и Васиштха продолжал: "Она будет матерью всем нам, ибо от неё родится дух, который должен преобразить всех". И вслед за тем, обращаясь к ней: "Пойди, моя дочь, риши отведут тебя к соседнему озеру, где живут сестры отшельницы. Ты будешь жить среди них и да сбудется божественная тайна."

Деваки отправилась в монастырь, окруженный лианами, к благочестивым женщинам, которые кормили ручных газелей, предаваясь омовениям и молитвам. Деваки принимала участие в их жертвоприношениях. Престарелая отшельница давала ей тайные наставления. Остальным было приказано одевать ее, как царицу, в прекрасные душистые ткани и предоставлять ей бродить одной по всему лесу. Иногда она встречала старых отшельников, возвращавшихся с реки. Увидав ее, они преклоняли колена, а затем продолжали свой путь.

Однажды близ ручья, покрытого розовыми лотосами, увидала она молящегося молодого отшельника. Он поднялся при её приближении, бросил на нее глубокий взгляд, полный грусти и удалился в молчании. И величавый вид старцев, и образ двух лебедей, и взгляд молодого отшельника, преследовали молодую девушку в её мечтах.

Вблизи от источника стояло с незапамятных времен дерево, распростиравшее огромные ветви, которое святые риши называли "древом жизни". Деваки любила сидеть под его тенью. Часто, сидя под ним, она засыпала, посещаемая странными видениями. Голоса пели в чаще листвы: "Слава тебе, Деваки! Оно придет, венчанное светом, это чистое излияние, исходящее из великой Души, и звезды побледнеют пред славой его. Оно придет, и жизнь бросит вызов смерти, и обновится им кровь всех существ. Оно придет слаще меда и амриты, чище агнца беспорочного и уст девственницы. И все сердца зажгутся любовью. Слава, слава, слава тебе, Деваки!"{1} Были ли то отшельники? Или Девы пели этот привет? Иногда ей казалось, что какое-то далекое влияние или таинственное присутствие, как бы невидимая простертая над ней рука заставляла ее засыпать. И тогда она впадала в глубокий сон, сладкий, неизъяснимый, из которого пробуждалась смущенная и взволнованная. Она оборачивалась кругом, как бы ища кого-то, но никого не было видно. Лишь изредка видела она розы, рассыпанная по её зеленому ложу, или же находила венок из лотосов в своих руках.

Однажды Деваки погрузилась в глубокий экстаз. Она услыхала небесную музыку, как бы океан арф и божественных голосов. Внезапно небо разверзлось, раскрывая бездны света. Тысячи сияющих существ смотрели на нее и, в сверкании молниеносного луча, Солнце солнц, сам Махадева, появился перед нею в человеческом образе. И тогда, чувствуя что мировой Дух проник в неё, она потеряла сознание и в забвении всего земного, отдавшись беспредельному восторгу, она зачала божественного младенца.

Когда семи лун описали свои магические круги вокруг священного леса, глава отшельников призвал к себе Деваки. "Воля Дев исполнилась," сказал он. "Ты зачала в чистоте сердца и в божественной любви. Дева и мать, мы преклоняемся перед тобою. От тебя родится сын, который будет Спасителем мира. Но твой брат, Канза, ищет погубить тебя и святой плод, который ты несешь в своих недрах. Нужно спасаться от него. Братья отведут тебя к пастухам, которые живут у подножия горы Меру под благовонными кедрами в чистом воздухе Гимавата. Там ты родишь твоего божественного Сына и ты назовешь его Кришна, священный. Но да будет для него неведомо твое и его происхождение; не говори о нем никогда. Иди без страха, ибо мы бодрствуем над тобой."

И Деваки удалилась к пастухам горы Меру.

У подножия горы Меру расстилалась свежая долина, покрытая лугами и окаймленная обширными кедровыми лесами, по которой проносилось чистое дыхание Гимавата. В этой высокой долине обитало племя пастухов, которыми правил патриарх Нанда, друг отшельников. Здесь Деваки нашла защиту против преследований тирана Мадуры; и именно здесь, в жилище Нанды появился на свет её сын Кришна. Кроме Нанды никто не знал, кто была чужеземка и от кого происходил её сын. Женщины страны говорили одно: "Это сын Гандхарвов,{2} ибо в любви этой женщины, которая подобна небесной нимфе Апсара, должны были участвовать музыканты самого Индры"…

Чудное дитя неизвестной женщины вырастало посреди стад и пастухов, под наблюдением своей матери. Пастухи называли его «Лучезарным», ибо самое его присутствие, его улыбка и его большие глаза имели дар распространять радость. Животные, дети, женщины, мужчины, все любили его и он казалось любил всех, когда улыбался своей матери, играл с ягнятами и с детьми своего возраста или беседовал с старцами.

Дитя Кришна не знало страха, было полно смелости и необычайных проявлений. Иногда его встречали в лесу, лежащим на земле, обнимающим молодых пантер, с рукой в их раскрытой пасти, при чем они не причиняли ему никакого вреда. От времени до времени им овладевала внезапная неподвижность, глубокое изумление, странная грусть. Тогда он держался в одиночестве, и задумчивый, поглощенный чем то, смотрел не отвечая на вопросы.

Но больше всего на свете Кришна обожал свою молодую мать, такую прекрасную, такую светлую, которая говорила с ним о небе и о Девах, о героических сражениях и о многих удивительных вещах, о которых она узнала от отшельников. А пастухи, провожавшие свои стада под кедры горы Меру, говорили: "Кто эта мать и кто её сын? Одежды её такие же, как у наших женщин, а сама она походит на царицу. Чудное дитя выросло среди наших детей, а между тем оно совсем не похожие на них. Кто это? Дева? Может быть бог? Кто бы это ни был, одно верно — что дитя это принесет нам счастье".

Когда Кришне исполнилось пятнадцать лет, его мать была призвана главою отшельников. Она ушла, не сказав прости своему сыну.

Кришна, не видя ее более, пошел, разыскал патриарха Нанду и спросил его:

— Где моя мать?

Нанда отвечал, склонив голову:

— Дитя мое, не спрашивай меня. Твоя мать отправилась в долгое странствование. Она возвратилась в страну, откуда пришла, и мне неизвестно, когда она вернется.

После этого Кришна впал в такую глубокую задумчивость, что все товарищи начали сторониться его, охваченные суеверным страхом.

Кришна покинул своих товарищей, их веселые игры и углубленный в свои мысли, пошел на гору Меру. Он бродил таким образом несколько недель. Однажды утром он пришел на покрытую лесом вершину, откуда открывался вид на горную цепь Гимавата. Внезапно он увидел около себя стоящего под огромными кедрами высокого старца в белой одежде отшельника, ярко освещенного утренней зарей. На вид ему было не менее ста лет. У него была снежно-белая борода и на высоком его челе сияла печать величия. Юноша, полный жизни, и столетний старец долго глядели молча друг на друга. Взоры старца покоились с благоволением на Кришне. Но Кришна был так поражен, увидав его, что долго оставался в немом изумлении. Хотя он видел его в первый раз, ему казалось, что он знал его уже давно.