Мысль, что в сознании человека Бог, Истина, Красота и Добро раскрываются путем любви и жертвы с такой великой силой, которая проникает до самых высших сфер духовного мира, — эта великая мысль появляется в первый раз у Кришны. Она возникает в тот самый момент, когда человечество, покончив с своей юностью, погружается все более и более в глубину материальности. Кришна открывает ему тайну божественного Глагола. Человечество не забудет ее. Оно будет тем более жаждать Искупителей и Сынов Божиих, чем глубже будет чувствовать свое падение.

Под влиянием Кришны является могучее излучение этой идеи во всех храмах Азии, Африки и Европы. В Персии, это — Митра, примиритель светлого Ормузда и темного Аримана; в Египте, это — Гор, сын Озириса и Изиды; в Греции, это — Аполлон, бог солнца и лиры, это — Дионис, воскреситель душ. Всюду солнечный бог есть в то же время и бог-посредник, а свет является везде одновременно и словом жизни. Не из этой ли идеи происходит и понятие о Мессии? Как бы то ни было, Кришна внес эту идею в древний мир, а через Иисуса ее свет засиял по всей земле.

Я укажу в позднейшем изложении эзотеризма религий, какого рода связь существует между учением о божественной Троице и учением о человеческой душе и ее эволюции — как и почему они взаимно пополняют одно другое. Прибавим немедленно, что эта точка их соприкосновения и составляет жизненный центр, светящийся фокус всего эзотерического учения.

Если рассматривать великие религии Индии, Египта, Греции и Иудеи лишь по внешним их проявлениям, мы не увидим ничего, кроме раздоров, суеверий и хаоса, но если углубиться в символы, если вопрошать мистерии, если разыскивать источник, из которого черпали основатели религий и пророки, тогда перед нами займется свет и восстановится гармония. Путями чрезвычайно различными и часто трудными, мы подойдем к одной исходной точке.

Таким образом, проникнуть в тайну одной религии значит проникнуть в тайны всех остальных. И тогда произойдет странное явление: постепенно, но расширяясь все более и более, начинает сиять в центре всех религий учение Посвященных, подобно солнцу, рассеивающему окружающие туманы. И тогда каждая религия предстанет перед нами как особая планета, отличающаяся своей атмосферой и своим особым направлением в небесных пространствах, но освещаемая тем же солнцем, которое светит и другим планетам.

Индия, великая мечтательница, погружает нас в беспредельную мечту о Вечности. Величественный Египет, суровый как его пирамиды, зовет нас к посмертному странствованию. Очаровательная Греция увлекает нас к магическому торжеству жизни, она придает своим мистериям все очарование своих форм, то прекрасных, то страшных, все обаяние своей безгранично страстной души. И наконец, Пифагор придает эзотерическому учению научную форму, дает ему выражение, наиболее совершенное из всех, дошедших до нас. Платон и Александрийцы лишь обнародовали его. Что касается его источника, мы только что прикасались к нему в джунглях Ганга и в пустынях Гималая.

В противоположность Вавилону, мрачной родине деспотизма, Египет был для древнего мира истинной крепостью священной науки, школой для его наиболее славных пророков, убежищем и вместе лабораторией наиболее благородных преданий человечества. Благодаря бесчисленным раскопкам и превосходным научным работам, египетский народ известен нам так, как ни одна цивилизация, предшествовавшая Греции, ибо он развертывает перед нами всю свою историю, написанную на страницах из камня.{1} Многие из его памятников восстановлены, многие из его иероглифов разобраны и прочитаны; тем не менее, нам все еще остается проникнуть в глубину святилища его мысли.

Это святилище — оккультное учение его жрецов. Научно обработанное в храмах, осторожно скрытое под мистериями, оно показывает нам в одно и то же время и душу Египта, и тайну его политики, и его главную роль в истории мира.

Наши историки говорят одним и тем же тоном и о фараонах, и о деспотах Ниневии и Вавилона. Для них Египет такая же абсолютная и завоевательная монархия, как и Ассирия, и отличается она от последней лишь тем, что существование ее было на несколько тысяч лет продолжительнее. А между тем, в Ассирии царская власть раздавила жреческую и сделала из нее свое орудие, тогда как в Египте жречество дисциплинировало царскую власть, не уступало никогда своих прав и даже в самые трудные эпохи имело влияние на царей, изгоняло деспотов и всегда управляло народом; и влияние это исходило из умственного превосходства, из глубокой мудрости, какой не достигло ни одно правящее сословие нигде и ни в какой стране.

Думается, что наши историки и не подозревают об истинном значении этого факта. Ибо вместо того, чтобы сделать из него все необходимые выводы, они едва касаются его и по-видимому, не придают ему никакого значения. А между тем, не будучи археологом или лингвистом, не трудно понять, что непреодолимая ненависть между Ассирией и Египтом происходила от того, что эти два народа представляли собой два противоположные мировые принципа, и что египетская народность обязана своим долгим существованием религиозно-научным основам, на которые опирались все ее общественные учреждения, оказавшиеся сильнее всяких революций.

Начиная с арийской эпохи, через весь смутный период, следовавший за ведическими временами до персидского завоевания и до александрийской эпохи, следовательно в течение более пяти тысячи лет, Египет являлся убежищем чистых и высоких учений, которые, в общем, составляли религиозную науку или эзотерическую доктрину древнего мира. Пятьдесят династий сменяли одна другую, Нил покрывал целые города наносной землей, и финикийцы успели затопить страну и быть снова изгнанными: среди всех этих исторических приливов и отливов, под видимым идолопоклонством внешнего многобожия, Египет сохранял непоколебимую основу своей оккультной теогонии и жреческой организации. Он не поддавался действию времени так же, как пирамида Гизы, наполовину погребенная в песках и все же сохранившаяся.

Благодаря своими чертами сфинкса, безмолвно хранящего тайну, благодаря своей гранитной непоколебимости, Египет сделался той осью, вокруг которой вращалась религиозная идея человечества. Иудея, Греция, Этрурия — все это были различные жизненные центры, из которых произошли последующие цивилизации. Но где черпали они свои основные идеи, как не в богатом запасе древнего Египта?

Моисей и Орфей создали две противоположные религии, из которых одна поражает своим строгим единобожием, другая своим сверкающим многобожием. По какому же образцу складывался их гений? Откуда черпал Моисей ту силу, энергию и смелость, которые были необходимы, чтобы переплавит на половину дикий народа, как переплавляют металла в горниле? А Орфей — откуда брал он свою магическую силу, заставлявшую богов говорить на подобие сладкозвучной лиры душе очарованных варваров? В храмах Озириса, в античных Фивах, которые посвященные называли городом Солнца или солнечными ковчегом, потому что в них сохранялся синтеза божественной мудрости и все тайны посвящения.