Тетуан — небольшой городок и порт на реке Мартин в десяти километрах от берега моря. В нем находился передовой гарнизон испанской армии. Дальше начинались горы Атласа — обширная зона действия восставших против испанского владычества барберских племен рифов и кабилов.
Гарнизон Тетуана состоял в основном из нескольких бандер иностранного легиона, навербованного из уголовников, бежавших из разных стран мира. Вступление в иностранный легион давало этим людям возможность скрыться от правосудия своих стран, таким путем прикрыть совершенные ими там преступления и появиться в мире уже под новыми, вымышленными именами.
Условия, на которых Крыгин и Рагозин вступали в испанские вооруженные силы, были такими же, как и для всех поступавших в иностранный легион: давалась подписка на пять лет. После этого срока они становились полноправными подданными испанского короля, конечно, в том случае, если оставались живы.
Война в Марокко шла уже на протяжении почти десяти лет. Оказавшись в Тетуане, на базе гидроавиации, оба офицера бывшего российского флота превратились в обычных наемников, которым было безразлично, за что воевать и на чьей стороне. Тем не менее они попали в привычную им военную обстановку. Они знали себе цену, быстро ориентировались в окружающей среде и были уверены, что их богатый боевой опыт будет оценен по заслугам. За их плечами был шестилетний опыт войны, из них — три года против Германии, обладавшей сильной авиацией. Здесь же, у марокканских повстанцев, авиации вообще не было. В отношении своего авиационного и военного опыта Крыгин и Рагозин, наверное, были равны. Во всем же остальном, как и во внешности, значительно отличались друг от друга, короче говоря, были очень разными людьми.
Во внешности Михаила Крыгина не было ничего типичного для казака с Дона. Среднего роста, широкий в плечах, шатен, он, пожалуй, производил впечатление северянина. Большой чистый лоб, открытый взгляд серых, порой грустных глаз, слегка округлое лицо с небольшим носом и плотно сжатые губы решительного рта делали его лицо привлекательным. В общении с людьми Крыгин проявлял доброжелательность и терпение, умел выслушать собеседника, был немногословен. Военная служба, начатая в кадетских корпусах с детских лет, выработала в нем выправку, которую уж ничто не могло искоренить. В нем с первого взгляда угадывался военный человек.
Только по военной выправке Михаил Крыгин и Николай Рагозин имели сходство, в остальном — они были слишком разными людьми. Сухощавый Рагозин с первого взгляда производил впечатление высокомерного человека. Выше среднего роста, с гладко прилизанными русыми волосами, тонкими чертами лица, слегка орлиным носом с нервными, широкими ноздрями. Его темные, всегда немного прищуренные глаза и презрительно опущенные края рта придавали его лицу злое выражение, которое не стиралось даже улыбкой. Он был нетерпелив, но умел держать себя в определенных рамках: сказывалось воспитание. В общении с вышестоящими людьми и людьми своего круга был предельно вежлив, предупредителен, когда было выгодно — льстил. С нижестоящими и подчиненными, особенно с солдатами и матросами, держался сухо, во всем давая почувствовать им свое превосходство.
Пережитые вместе с Крыгиным невзгоды после бегства с родной земли сблизили их в какой-то степени, но все же в их взаимоотношениях было больше внешнего, чем внутренней духовной и идейной связи.
Испанское командование встретило русских настороженно. Вначале относилось к ним как ко всем нижним чинам. Однако вскоре настороженность сменилась уважением к их большому опыту боевых летчиков, летавших на всех типах самолетов, какие только имелись на вооружении в испанской авиации. Спустя полгода обоим присвоили звания унтер-офицеров.
Среди самолетов иностранного происхождения, находившихся на вооружении, были цельнометаллические летающие лодки «Дорнье-Валь», по тому времени самолеты с весьма высокими летно-тактическими данными. На них Крыгин и Рагозин начали свои боевые полеты на бомбежку марокканских селений. Первым их командиром эскадрильи был высокомерный испанский дворянин капитан Алехандро Мас де Габинда.
На своих летающих лодках «Дорнье-Валь» они совершали «стратегические» полеты, часто длившиеся по десять часов. Жалкие селения рифов и кабилов бомбили пятидесятикилограммовыми бомбами, а иногда и газовыми, начиненными ипритом, купленными в Германии, из остатков первой мировой войны. Так испанское командование мстило марокканцам за свое поражение под Аннуалем.
Два русских летчика летали над селениями с непривычными для русского слуха названиями: Сиди-Мессауд, Дар-Дрикус, Соко-де-Талата, Азиб-де-Мандар… Особо впечатляющей была бомбежка маленького островка-крепости Альусемас. С высокими берегами, отвесно уходящими в море, стоял он, как корабль на мертвых якорях, а на нем — сложенная из камня крепость с высокой башней, занимавшая всю площадь островка…
В 1927 году Испании в союзе с Францией наконец удалось сломить сопротивление марокканских племен, покорить их и закончить войну в Северной Африке.
Со времени вступления в испанскую авиацию прошло пять лет. Крыгин и Рагозин стали подданными испанского короля. Офицерские оклады обеспечивали безбедное существование. Незаурядные способности Михаила Крыгина были по достоинству оценены испанским командованием. Один из высокопоставленных генералов сделал его своим шеф-пилотом и облетал с ним почти все европейские страны. Затем ему была поручена приемка самолетов, закупаемых для испанской авиации в Италии, Франции и США.
Жизнь вроде опять потянула Крыгина вверх. Была семья, любимая женщина, было положение, имелись деньги… Но родины не было. Каждую ночь снилась Михаилу Крыгину родная Константиновская станица… Тихий Дон… Жить в эмиграции становилось все больше невмоготу. «Хоть в петлю!..»
После окончания войны в Северной Африке основная база морской авиации была переведена на самый большой из Балеарских островов — чудесный остров Мальорка. Приятный субтропический климат, богатая растительность, комфортабельные отели — все привлекало богатых туристов из Англии, Германии, Скандинавии провести на острове зимние месяцы в условиях вечной весны и нежаркого лета.
В мирное время служба не обременяла и жизнь была бы приятной, если бы не думы о родине. Вскоре Крыгину и Рагозину присвоили звания капитанов. И Крыгину по примеру Рагозина можно было удовлетвориться достигнутым, забыть прошлое. Ведь они заслужили уважение, ордена… Но не таким был Крыгин, ему было невмоготу на чужбине.
Наступил 1936 год. 18 июля захваченная мятежниками радиостанция Сеуты передала: «Над всей Испанией безоблачное небо!» Это был сигнал к повсеместному началу мятежа. В первые же часы авиабаза на острове Мальорка была захвачена мятежниками.
В тот же день директор Аэронавтики, как в Испании назывался командующий военно-воздушными силами, оставшийся верным законному республиканскому правительству, отдал по радио приказ всем летчикам на островах перелететь на аэродром Лос Алькасерос, находящийся на Пиренейском полуострове у обширной лагуны Map Менор. В день начала мятежа Михаил Крыгин со своей летающей лодкой находился в порту Польенса на северной оконечности острова. Командир его эскадрильи капитан Фернандо Венето Лопес и штурман капитан Симон Лафуэнте примкнули к мятежникам. Капитан Михаил Крыгин, или Мигель Киригин, как его называли испанцы, решил, что долг обязывает его оставаться на стороне законного правительства, избранного всем народом. Из всего офицерского состава эскадрильи у него нашелся только один единомышленник, лейтенант Рикардо Монедеро. Летающая лодка Крыгина была неисправна из-за аварии в моторе, случившейся накануне. Неисправными оказались и два других гидросамолета эскадрильи. Вместе с Монедеро они решили захватить какой-либо самолет на аэродроме Пальма-де-Мальорка и улететь на нем с мятежного острова.
Михаил Крыгин надеялся, что мятеж будет подавлен в несколько дней. Жене он послал письмо из Польенсы, коротко объяснил свое решение и выражал уверенность в скорой встрече с нею.
