В Доме радио и телевидения на Уксеншернсгатан, где они рассчитывали застать Веландера, их тоже постигла неудача. Их удостоверения не произвели на дежурного никакого впечатления, и только после долгих переговоров их наконец соединили с еще одним секретарем, на этот раз, правда, всего лишь по телефону. Стен Веландер сидит на важном совещании, беспокоить его нельзя. Если вы хотите с ним встретиться, позвоните по телефону и договоритесь. После чего она спокойно положила трубку.

Коммунистическая шлюха, определил Бекстрём. Кого она из себя корчит?

В машине по дороге в управление этот болван Альм начал что-то бормотать о том, как им надо было бы поступить по-умному.

— Я же тебе говорил, Эверт, надо сначала позвонить, — ныл он.

Чертов идиот! А этот-то кого из себя корчит?

Он выскочил из машины — пусть Альм отгонит ее в гараж, а сам схватил такси и поехал домой. В каком поганом обществе мы живем и какие кругом поганцы! — подумал он, откидываясь на сиденье.

Вернувшись в уютную квартиру своей будущей жены на Кунгсхольмене, Ярнебринг тут же позвонил своему приятелю, обер-интенданту полиции Ларсу Мартину Юханссону.

Юханссон взял трубку после первого же звонка и очень обрадовался, услышав голос Ярнебринга.

— Замечательно, что ты позвонил, Бу! Я тебе звонил несколько раз, но ты все время на работе!

— Да, — сказал Ярнебринг, — так вот уж…

— Что, если нам встретиться в пятницу и пойти поесть? — прервал его Юханссон. — В мое любимое местечко, в семь часов. Годится?

— Годится, — согласился Ярнебринг. — Я и сам…

— Вот и отлично. Значит, договорились. У меня есть что тебе рассказать.

Интересно, подумал Ярнебринг. Что он собирается мне рассказать? Вряд ли он слышал, что я собираюсь жениться…

Хольт пришла на работу рано — еще семи не было. Нике ночевал у отца, и тот обещал отвести его в садик. Она проснулась в обычное время, приняла душ, позавтракала, просмотрела утреннюю газету, но даже и после всего этого у нее оставалось время, так что она решила поехать на работу и в ожидании Ярнебринга за неимением лучшего заняться загадочными книгами с посвящениями.

Через полчаса она нашла адреса четверых из тех, кому были надписаны книги, но от этого легче не стало, наоборот, туман только сгустился. Одна из книг была посвящена даме — женщине 1935 года рождения. Она умерла два года назад, муж по-прежнему живет в их общей квартире на Страндвеген. В1974 году известный шведский писатель, член Шведской академии, надписал и подарил ей свою новую книгу. Писатель жив и здоров, хотя он намного старше своей музы, и совершенно очевидно, что в то время у них был роман.

Ай-ай-ай, улыбнулась Хольт и погрузилась в свои списки.

Еще три адресата жили в одном и том же районе. Восьмидесятилетний директор банка получил экземпляр книги о крахе Кройгера[22] с автографом автора — другого известного финансиста. Менеджер с Юргордсвеген получил книгу о шведских дешевых песенниках — автор, некий историк, благодарил его за вклад в изыскания. И, наконец, известный издатель, тоже живущий на острове Юргорден, получил в подарок сборник стихов поэта, имени которого Хольт в жизни не слышала. Поэт намекал, что он не прочь сменить издателя.

Женщина и трое мужчин, все достойные люди, все живут в престижном районе, к тому же почти соседи: Страндвеген, Нарвавеген, Юргорден.

Настоящий детектив, подумала Хольт — и в эту секунду появился Ярнебринг. Его огромное тело просто вибрировало от желания работать — такое бывает, когда начинаешь утро с секса на полную катушку с любимой женщиной, после чего получаешь обильный и вкусный завтрак.

— Доброе утро, инспектор, — приветствовал ее Ярнебринг. — Кого-нибудь уже задержали?

— Пока нет, — весело сказала Хольт и быстро подсунула свои бумаги под стопу старых распечаток.

С утра они вновь поговорили с сослуживцами Эрикссона. Теперь у людей развязался язык, и их высказывания во многом совпадали с характеристикой вахтера, хотя они выражались менее колоритно. Эрикссона трудно было назвать хорошим человеком. Он был достаточно противен, чтобы его избегать, но все же не настолько, чтобы пришить на месте.

— Крайне неприятный субъект, — подвела итог одна из сотрудниц. — Все время что-то разнюхивал. Да он, собственно, ничем другим и не занимался.

Но общей картины новые показания не изменили: никто с Эрикссоном не общался, никто не знал о его личной жизни, ни у кого не было ни мотива, ни возможности убить Эрикссона в его собственной квартире.

Как это может быть? — думала Хольт по дороге на Кунгсхольмен. Человек же не остров…

Вернувшись после ланча, они обнаружили, что непревзойденная Гунсан решила все загадки с надписанными книгами, даже не подозревая, что она их решает. На столе Ярнебринга лежала распечатка, где Гунсан с помощью полицейских телефонов и компьютеров собрала из кусочков биографию Эрикссона. Ярнебринг стал читать, а Хольт — в который уже раз — принялась разбирать свои бесчисленные бумаги.

— Теперь ясно! — внезапно воскликнул Ярнебринг. — Он их просто спер.

— Кто спер? И что? — уставилась на него Хольт.

— Эрикссон. Посмотри. — Он протянул ей листок.

Среди всего прочего там было написано, что Эрикссон с 1964 по 1975 год подрабатывал почтальоном в двух почтовых конторах в центре Стокгольма, обслуживающих районы Юргорден и Эстермальм. В 31 год он окончил Стокгольмский университет по специальности социология, криминология и педагогика, уволился с почты и начал службу в Центральном статистическом управлении.

— Но почему он воровал книги? — Хольт вопросительно уставилась на Ярнебринга.

— А может, и не только книги, — ухмыльнулся Ярнебринг. — Нам-то теперь на это наплевать, преступление за давностью ненаказуемо, к тому же подозреваемый мертв.

— Но книги! — настаивала Хольт.

— Читать любил, — улыбнулся Ярнебринг.

Хольт покачала головой и задумалась.

— Мне кажется, он шпионил. Я почти уверена, на Эрикссона это очень похоже.

На вечерней оперативке выяснилось, что ничего похожего на прорыв в следствии пока не намечается.

— Я не понимаю этого парня, — проворчал Ярнебринг. — Он же ни с кем не общался. Кстати, как с теми двоими? — спросил он Бекстрёма.

— Все будет, все будет, — уклончиво произнес Бекстрём и долго рассказывал о своих изысканиях по поводу гомосексуального следа в деле. Судя по всему, Бекстрём и сотрудники провели большую работу, главным образом — Гунсан. Она разыскала в архивах и базах все дела по нападениям на гомосексуалистов, отсеяла тех, кто, согласно компьютеру, физически не мог совершить это преступление по причине отсидки в тюрьме, и передала списки Бекстрёму. Альм и другие уже допросили многих из них — пока безрезультатно.

— Ясное дело, мы его найдем, — уверенно сказал Бекстрём. — Где-то бродит этакий фикус-убийца, и мы его найдем.

Ну как же, подумал Ярнебринг. Если сравнить следствие с супом, у нас он на редкость жидкий.

Изучение записей на автоответчике и распечаток телефонных звонков Эрикссона почти ничего не дало. Звонил он в основном на коммутатор брокерской фирмы по поводу акций. Ну, еще несколько звонков Тишлеру, Веландеру и уборщице.

Результаты вскрытия, если не брать в расчет мнение Труполюба и Вийнблада о личности убитого, ничем не обогатили первое впечатление Ярнебринга, сложившееся, когда он увидел мертвого Эрикссона на полу.

И криминалистические исследования мало что добавили. Отпечатки пальцев нескольких человек, в основном самого Эрикссона и его уборщицы. Прочие отпечатки принадлежали неизвестно кому, но в полицейских базах не числились. Другие анализы также почти ничего не дали. Заблеванное полотенце лежало в Центральной криминалистической лаборатории в Линчёпинге, которая была загружена так, что раньше Рождества ответа ждать не стоило, хотя Вийнблад звонил туда и напоминал, что речь идет об убийстве.