И женщина, услышав такой отзыв, наполнилась гордостью за Люсю, как за свою дочь.
Девочки учились вместе до пятого класса и в простой, и в музыкальной школах. Учителя в музыкальной школе их хвалили и обещали этим смешливым подружкам великое будущее. На каждом школьном концерте Эля и Люся исполняли скрипичные дуэты, к огромному удовольствию присутствующих родителей.
А после окончания пятого класса Эля с родителями уехала из города. Отцу Эли присвоили очередное звание и перевели в Москву. Еще несколько лет девочки переписывались. В Москве Эля продолжала учиться в музыкальной школе, участвовала в конкурсах и в седьмом классе завоевала призовое место на каком-то международном юношеском фестивале. Подружка стала знаменитой скрипачкой; ее приняли в консерваторию, хотя она продолжала учиться в обычной школе. А в прежней школе поместили ее фотографию рядом с портретами героя-танкиста и стахановца, которые учились в школе до войны. Подружка стала знаменитостью: она ездила с гастролями по стране и за границу, подолгу не могла ответить на письма, и переписка как-то сама по себе заглохла.
Люся осталась одна, со скрипкой. Она еще два года ходила в музыкальную школу. Получала только пятерки. И ей обещали поступление в музыкальное училище без экзаменов. Отец выходил с отсидки и регулярно садился снова. Во время пребывания на свободе папа быстренько пропивал все, что было в доме, включая их с мамой одежду и обувь. Он напивался до такого состояния, что не узнавал жену и дочь, которым в такие минуты приходилось спасаться от разбушевавшегося главы семьи у соседей. По этой же причине Люся не успела оформить документы для поступления в музыкальное училище.
Денег в доме катастрофически не хватало. На мамину зарплату прожить становилось все труднее. Пришлось после восьмого класса идти в педучилище. Тем более что там была стипендия. Она училась на педагога так же прилежно и почти каждый вечер играла для себя на скрипке. Больше всего ей нравилось играть одной, когда мамы не было дома. Играть для мамы Люсе было неловко: та каждый раз, слушая дочкину скрипку, заливалась слезами.
Окончив училище, Люся стала учительницей в начальных классах в ее же школе. Она проводила первую половину дня со своими малышами, потом дома готовилась к следующему дню, а когда немного освобождалась, брала в руки скрипку. Особенно часто она исполняла Шуберта. У нее была магнитофонная пленка Шуберта в исполнении Исаака Стерна, она повторяла игру мастера и каждый раз пыталась сделать это немного по-своему.
Через год Люся вышла замуж за учителя математики, с которым познакомилась в школе, – молодого человека с очень большой продолговатой головой и чудовищно высоким лбом. Все окружающие считали его гением, но мама только молча качала головой, глядя на зятя. Зять жил с родителями в крохотной однокомнатной квартире, поэтому сразу же перебрался жить к Люсе, тем более что папа из последней отсидки не вернулся. Похоронили его в Мордовии, на кладбище колонии, о чем пришла официальная бумага.
Люся вскоре после свадьбы забеременела. Беременность она переносила тяжело, но никогда не отказывала себе в игре на скрипке. Скрипка поддерживала ее, давала новые силы. Муж тоже очень любил слушать Люсину игру. Он замирал, лицо у него вытягивалось, рот приоткрывался, глаза становились неподвижными. Впрочем, такое выражение принимало его лицо и в обычное время или даже на уроках. Он надолго задумывался, забывал есть, пропускал время идти в школу, и Люсе приходилось тормошить его и напоминать об обязанностях. А еще через пару месяцев уже и все окружающие стали замечать что-то неладное с ее мужем. Он разговаривал на улице сам с собой, дома мог часами стоять в комнате, глядя неподвижно в одну точку. Директор школы позаботился, и учителя математики как-то прямо с урока свезли в психбольницу. Беременная жена и теща посещали его, но он вскоре перестал узнавать и их, и своих родителей.
В положенное время Люся родила девочку. Вначале все было хорошо: малышка набирала вес, попискивала, иногда гуляла ночью, не давая маме и бабушке спать. Потом забеспокоилась участковый невропатолог, послала на какие-то обследования. Девочка росла, но ходила и говорила плохо. В детский сад отдать ее было невозможно. Дни с ней проводила бабушка, возила ее в инвалидной коляске, которую выделила ей районная поликлиника. Иногда мама и бабушка водили малышку по полу, держа ее за руки. Она шла на кончиках пальцев немыслимо вывернутых ног. Каждый шаг давался ей с трудом. Девочка плохо ела, плохо развивалась; единственное, что ей по-настоящему нравилось, – мамина игра на скрипке. Люся играла ей каждый день. Девочка чувствовала, что сейчас мама возьмет в руки инструмент, и громко радовалась. Она хлопала в ладоши, неразборчиво, но громко что-то говорила и с нетерпением ждала первых звуков. Когда скрипка начинала петь, дочка замирала, изо рта ее тонкой струйкой текли слюни. Люся вытирала ей рот и продолжала играть.
О каком-то радикальном лечении девочки нечего было и думать. Зарплат дворничихи и учительницы едва хватало на жизнь и заботу о больной. Также нечего было и мечтать о какой-нибудь специальной школе. И девочка росла дома под присмотром мамы и бабушки. Вскоре ей должно было исполниться десять лет.
У Эли случились гастроли в родном городе. Она должна была дать несколько концертов. День ее был расписан по минутам. Она так и осталась доброй и отзывчивой женщиной и очень хотела повидать свою подружку, с которой не виделась почти пятнадцать лет. Эля приехала в город своей юности с мужем, известным композитором. Их дети, мальчик восьми лет и шестилетняя девочка, остались в Англии, где у семьи был дом. Дети учились и не могли разъезжать с мамой и папой по гастролям. Кроме мужа, Элю сопровождали ее импресарио, аспиранты, горничная, массажистка и масса других людей. Еще перед поездкой она изъявила желание дать дополнительный концерт в родной школе, и принимавшие ее сотрудники филармонии быстренько решили этот вопрос. Поэтому Люся знала о скором приезде своей подружки и рассказывала дочке о том, как они дружили. Более того, она решила взять девочку на школьный концерт, привезти ее прямо в инвалидной коляске. И каждый день девочка встречала с работы маму каким-то мычанием – это она спрашивала, когда же наконец ее повезут на концерт.
И вот наступил день концерта. Он состоялся в школе, где Эля училась до пятого класса. Вся школа собралась в спортзале. Это было единственное место, способное вместить всех желающих. Люся привезла на коляске свою дочку. Директор школы рассказал про знаменитую скрипачку, которая училась в их школе, и представил Элю всем присутствующим. Эля сказала несколько обязательных слов о том, что играть в своей школе – высокая честь, о своей мечте и прочее, а затем взяла поданную ей скрипку и начала играть. Она исполнила несколько коротких вещиц, после каждой из которых раздавался шквал аплодисментов. Неожиданно Эля заметила Люсю, стоящую рядом с инвалидной коляской. Эля кое-что знала о судьбе подруги, она очень хотела увидеться с ней. И Эля не смогла сдержать порыв и бросилась обнимать подругу. Люся чувствовала себя неловко под взглядами всех собравшихся в зале. А Эля начала говорить в микрофон, что это ее самая близкая подружка детства и что она играла на скрипке лучше ее. А потом она обратилась к Люсе с вопросом: продолжает ли она играть на скрипке? Люся в ответ прошептала, что иногда играет. И Эля протянула ей свою скрипку со словами «Поиграй нам, пожалуйста».
Люся нерешительно приняла инструмент, оглянулась на дочку, увидела ее глаза. Эля начала аплодировать, за ней последовал весь зал. Люся помедлила мгновение и начала играть серенаду Шуберта. Через несколько минут весь зал замер. Все поняли, что это не просто исполнение, не просто чистая техника – это была божественная игра. Лица слушателей застыли. Даже мальчишки, которые переминались с ноги на ногу, шушукались и пихались, тоже замерли. У всех отвисли челюсти. Люся продолжала играть. У подруги, ее мужа и всех сопровождающих расширились глаза, раскрылись рты. Изумленное молчание зала, только звук скрипки.
