– Один поцелуй каждый день.

Дейрдре тупо посмотрела на него. Возможно, она ослышалась.

– Один поцелуй?

– Да, – совершенно серьезно подтвердил он. – Один поцелуй каждый день. Время и место по моему выбору.

Дейрдре усмехнулась. Должно быть, он скудоумный. Один поцелуй – это ничто. Она ожидала гораздо худшего от мужчины, который называет себя ее мужем. И время, и место по его выбору? Ха! Какое это имеет значение? Он уже целовал ее в часовне на виду у всего Ривенлоха. Конюшня? Кухня? Большой зал? Ей абсолютно все равно.

Но скептическая часть ее натуры испытала момент сомнения. Разумеется, это слишком простое условие. Не скрывает ли оно подвох?

– Это все?

– Да.

Она сузила глаза. Возможно, потом она пожалеет, но его предложение слишком соблазнительно, чтобы отказаться.

– Договорились. – Она опустила шпагу.

– Начиная с сегодняшнего дня, – сказал он.

– Хорошо.

А потом он послал ей лукавую улыбку, от которой дрожь дурного предчувствия побежала по позвоночнику и заставила ее гадать, не ступила ли она только что в волчье логово.

– Я буду считать часы, миледи.

Она молча задалась вопросом, умеет ли он считать. У большинства воинов, разумеется, мускулов больше, чем мозгов. Однако она уже видела, как Пэган читал. В нем заложено гораздо больше, чем одна лишь мужская сила.

Помахав ей рукой, он направился к двери. Оглядев обломки, сказал:

– Я пришлю человека починить дверь.

– Постой. – Ей было ненавистно, что Пэган видел ее плачущей. – Если ты скажешь хоть одной живой душе, что я… я…

Он хмыкнул.

– Твоя тайна в безопасности. При одном условии. – Он поднял топор и перебросил его через плечо, пригвоздив ее решительным взглядом. – Никогда, никогда больше не запирай от меня дверь.

Дейрдре заподозрила, что Пэган говорит не только о двери в спальню – дуб, железо и кожа, которые он снес одним ударом. Нет, он имеет в виду и дверь в ее сердце.

Она осознала, что он может разбить его так же легко, как дерево. Причем без особых усилий. Дрожь в груди напомнила ей, что во второй раз он стал свидетелем утраты ею самообладания. Будь проклята ее слабая женская натура, возможно, она дала Пэгану ключ от этой чертовой двери.

К тому времени, когда Пэган ушел и прислал плотника с досками и новыми кожаными петлями, Дейрдре сменила свою амуницию на мягкий коричневый киртл, и ее самообладание было восстановлено. Она предоставила плотнику делать свое дело и отправилась на поиски Мириель. У нее имеются заботы и помимо защиты замка, сказала она себе. Нужно решить, как поступить с азартным увлечением отца. По словам Мириель, вчера вечером он проиграл огромные суммы рыцарям Камелиарда.

Но когда Дейрдре заговорила об этом с Мириель, то обнаружила, что ее сестра, образец деловитости, уже обсудила это с мужчинами. Мириель высказала мнение, что норманны определенно не такие варвары, как представляла Дейрдре, ибо рыцари повели себя вполне благородно в этом деле, добродушно возвратив свои выигрыши, дабы восполнить сундуки, за исключением Лайона, который отправился в лес и был ограблен Тенью. И все же Дейрдре подозревала, что их содействие имеет больше отношения к мягкому нраву Мириель и ее красивой внешности, чем к благородству.

В конце концов, несмотря на свою решимость заниматься другими делами, Дейрдре обнаружила, что любопытство привлекло ее к тренировочному полю. Ей удалось оставаться незамеченной, стоя в тени псарни. Оттуда она наблюдала, как Пэган заставляет ее людей энергично упражняться, перебрасывая друг другу мешки с песком. А его рыцари тем временем тренировались со щитом на столбе, заставляя его крутиться с такой силой, что Дейрдре думала, он вот-вот оторвется. После этого Пэган выстроил всех рыцарей в линию и заставил стоять прямо, ударяя их плоской стороной меча, если они сутулились хотя бы на дюйм. А потом заставил их тренировать выпады, не по десять—двадцать раз, как делала Дейрдре, дабы разогреть их, а сотни. В полной амуниции.

Она неодобрительно сдвинула брови. Ее люди, несомненно, возненавидят Пэгана к концу дня.

Потом Пэган стал вызывать ее людей бороться с ним врукопашную. Один за другим они принимали вызов, и один за другим оказывались опрокинуты его грубой силой, брошены на землю, как какой-нибудь мусор. Дейрдре покачала головой. День закончится тем, что Пэган получит удар ножом в спину.

Наблюдая, как Пэган одолевает Кеннета, самого молодого из ее воинов, бросая его на землю легко, словно какого-то щенка, она не выдержала: оттолкнулась от стены псарни, намереваясь помочь юному рыцарю подняться.

Но не успела она выйти из тени, как застыла на месте, пораженная представшим перед ней зрелищем. Пэган, добродушно улыбаясь, помог упавшему Кеннету встать и взъерошил волосы парня. И, к потрясению Дейрдре, Кеннет улыбался от уха до уха. В сущности, все ее люди улыбались. Несмотря на окровавленные носы и синяки под глазами, их лица освещали усталые улыбки. Этого она уже не могла понять.

Где же их ярость? Где обида? Их несколько часов подряд били, мяли и колошматили. Они все побеждены целиком и полностью одним-единственным норманном. Почему же они не кипят от негодования?

Озадаченная, она тяжело привалилась к стене. Как он это сделал? Как Пэгану удалось, обращаясь с ними так грубо, тем не менее завоевать не только их уважение, но и явное восхищение? Ибо это именно то, что светилось в глазах Кеннета. Парень, по всему видно, обожает Пэгана. Да, похоже, и все остальные мужчины тоже.

Она удивленно вздохнула. Наверное, ей никогда не понять мужчин. Как будто, победив их телесно, он каким-то образом завоевал их сердца.

Дейрдре устремила задумчивый взгляд в землю, размышляя над этим. Затем она подняла глаза на красивого норманна с широкими плечами и непослушными волосами, сияющими глазами и белоснежной улыбкой. Возможно, с содроганием подумала она, такую же тактику он собирается применить и к ней.

Весь вечер Дейрдре нервничала, как мышка, ожидающая, что кот вот-вот прыгнет на нее, гадая, когда же Пэган потребует свой поцелуй. Когда он сидел рядом с ней за ужином, обмениваясь шутками с ее людьми, она глядела в свою тарелку, спрашивая себя, не сделает ли он это прямо здесь, у всех на виду.

Но он не сделал.

И не подошел к ней, когда Бонифаций бренчал на своей лютне и пел непристойную песню о мужчине, у которого было три жены.

Когда ее отец начал игру в кости с сэром Уорином, который заговорщически подмигнул Мириель, прежде чем делать ставки, Пэган и тут не двинулся с места, чтобы заключить ее в объятия и потребовать свой поцелуй.

Должно быть, он забыл про нее, решила она. Это вполне вероятно, учитывая, как внимательны сегодня служанки, подливая ему эля каждый раз, когда он делает глоток, добавляя внушительные порции еды и восхваляя его аппетит. От их внимания в штанах у него наверняка затвердело, а в голове размякло.

Но когда нормандская служанка пролила эль на колени Пэгана, а затем устроила целое представление, вытирая его, Дейрдре решила, что с нее хватит. Она бросила салфетку на стол и извинилась. Если Пэгану нравятся откровенные заигрывания этих распутных девок, это его дело, но она не намерена сидеть здесь и наблюдать за этим идиотизмом.

Она демонстративно поднялась по лестнице, на каждом шагу проклиная мужчин за их распутную натуру. Не замечая, что за ней следуют, она толкнула починенную дверь в свою спальню. Когда она повернулась, чтобы захлопнуть дверь, сильная рука поймала ее.

Пэган. Она в испуге ахнула.

Он открыл дверь шире и вошел в комнату.

– Рефлексы – как у кошки, – поддразнил он.

С колотящимся в горле сердцем она еще умудрилась съязвить:

– Не забывай, что у кошки имеются когти.

– А ты не забывай, – ответил он, запирая за собой дверь, – что я знаю, как заставить кошку мурлыкать.

Жаркий румянец прихлынул к ее щекам.

– Ты помнишь наш уговор? – спросил он, надвигаясь на нее, протягивая руку, чтобы убрать выбившуюся прядь со щеки.