Я не знала, чего искала. Предвкушение было на 10, и было впечатление, что эту задачу я не могла пройти уже не в первый раз. Когда я еще раз четко себя осознала - он сам ко мне развернулся. Потом он будто вытолкнул меня куда-то после того, как я ничего не нашла, и я оказалась в состоянии парения, а мимо меня проносились разные пейзажи, + там были фоторяды или обрывки документальных съемок. Я не могу описать, как это было расположено в пространстве, я не понимаю, как такое можно было создать. Грубое отдаленное описание: гора, а в ней в разных местах мониторы.

Пока я все это рассматривала и парила, возникли переживания - незнакомые и интенсивные на 10.

Еще особенность этого ОСа - я была в нем не Пурной, а какой-то другой девочкой, которую тоже раньше видела в ОСах. Мне кажется, я иногда вспоминала что-то из моей жизни, как само собой разумеющееся, но основные воспоминания были не мои. Та девочка менее склонна к довольству, как мне показалось, в ней нет жалости к себе, она увереннее, упрямее - была какая-то ситуация, в которой Бодх посылал меня на хуй. Никаких признаков жалости к себе не возникло + было упертое состояние: я не уйду, пока не пойму.

Переживания возникали в этом месте и сменялись, казалось, без моих или чьих-то усилий. Когда это происходило, я думала о том, что ничего более грандиозного со мной произойти не могло, что это все, чего я хочу, и при этой мысли тоже возникала упертость-10. Иногда они были такими интенсивными, что казалось, меня разрывает от напряжения, но страха не возникало ни разу - было полное доверие к ним. Фоторяды, которые я видела, все казались на одну тему - разрушение. Я помню сначала до конца только один: яркий солнечный день в горах, бурые горы, кусок пейзажа, на котором виден только крутой склон и начало каменного моста. Вверху падает шар - непонятно, из чего он, может быть из пирита, золотистый, ярко блестит. Он чуть задерживается, потом скатывается вниз и происходит громадный взрыв - это была бомба. Я не знала в тот момент, как это интерпретировать, но была уверенность, что это не хаотические образы, что это что-то означает.

Потом кусок не помню вообще, может быть был Бодх и яркая нежность.

Я парила под стеклянным куполом, внизу много людей. Переживания были на всем протяжении ОСа. Казалось, что они как топлива - из-за них и был такой длительный и яркий ОС – возможно, сказалось то предвкушение, которое я стала испытывать после нашего с тобой разговора. Мне захотелось вылезти из-под купола и посмотреть - что там. Я пробралась через стекло, к моему удивлению, с трудом. Когда я выбралась, мне показалось, что на меня обрушилась бетонная плита. Я чувствовала, что холодно, но не замерзала - чувствовала огромное давление, которое может разорвать меня на клочки, но оно не разрывало. Я огляделась и поняла, что я на другой планете. «На самой красивой, что мне только доводилось видеть...» - подо мной развернулся фантастический пейзаж – то есть не похожий ни на что на Земле. Я его тоже не запомнила, но интерпретировала это как проявление симпатии «моей» Земли (то есть вроде как «Земля меня сюда послала»). Я пялилась на все это, потом забралась обратно - из-за давления я почти не могла двигаться, мне скорее хотелось вернуться в привычное состояние. Я стала терять контроль над ОСом, попала в толпу, все эти люди казались мне агрессивными и опасными – как люди из прошлых веков. Я стала пытаться выбраться из ОСа – редкое для меня состояние – обычно все наоборот – не удается задержаться. Удавалось очень сложно, как при внетелесном восприятии - машешь руками, но ничего не происходит. Наконец мне удалось открыть глаза, и я увидела рядом с собой ту девочку из ОСов - я ухватилась за кусок какой-то черной ткани, который был повязан у нее на бедрах, притянула к себе и прошептала (хотела прокричать): ты меня слышишь. Она будто прислушалась, и сказала (я удивилась, что так громко): еще очень плохо. Я совершила еще усилие и спросила ее нормальным голосом. Я встала, а она легла спать. Та же комната, с которой все началось. Я пошла к Бодху. У него был выключен свет, он валялся на кровати - будто спал. Была нежность к нему и желание рассказать все, записать. Я тогда больше помнила событий из ОСа. Стала искать тетрадь - была только тетрадь Бодха. Сказала, что возьму у него. Он сказал: если ты не можешь позаботиться о том, чтоб у тебя были тетрадь под рукой для записи ОзВ, то мне нечем тебе помочь. Жалости к себе не возникло. Дальше я просто вывалилась обратно в бодрствование.»

Тора встала, прошлась по веранде. Как ни странно, несмотря на всю ее уверенность в том, что она обязательно добьется своего, что она создаст группу и они займутся тем, что им будет больше всего интересно, тем не менее первый же практический шаг Пурны вызвал в ней легкое смятение – уже завтра она полетит в какой-то из центров, уже завтра она начнет поиск интересных новичков! Когда думаешь об этом отвлеченно, как о том, что ты будешь делать – это одно, а когда ты начинаешь в самом деле делать – это, оказывается, совсем другое… казалось бы – очевидно, но самые очевидные вещи зачастую кажутся очевидными лишь до тех пор, пока не соприкасаешься с ними непосредственно, а реальная жизнь всегда окрашена таким количеством непредсказуемых реакций, событий, деталей, что все становится совсем не так уж и очевидно, ведь приходится каким-то определенным образом вести себя во всех этих ситуациях, каким-то образом оценивать их, искать эффективные ходы, принимать решения и исполнять их – и зачастую выявляется полная беспомощность, совершеннейший инфантилизм в, казалось бы, самых простых ситуациях. Тора уже имела такой опыт, и воспоминания о нем были скорее неприятны. Да, скорее неприятны! Уже одно это само по себе оказалось для нее удивительным – она жила, будучи совершенно уверенной в том, что ей тогда удалось безупречно устранить всепоглощающее чувство безысходности, пораженчества. Значит – не удалось… Черт возьми… после того, как она покинула школу, несколько раз она словно просыпалась, отдавала себе отчет в том, что постепенно, шаг за шагом, неудержимо сползает в невнимательность, несобранность, тупость… Она пыталась спазматическими наскоками вернуться в то состояние, в котором она, фактически, была вынуждена жить в школе, но это удавалось лишь на полчаса, на час, на два, и постепенно наступило забытье, постепенно даже сам факт этого сползания в мутность покрылся пылью. И это при том, что весь последний месяц их учили именно этому – как эффективно бороться с откатом, который возникнет неизбежно после того, как они окажутся наедине с самими собой, в окружении обычных людей, которых вполне устраивает озаренный фон, более или менее яркие озаренные восприятия и лишь спорадические вспышки экстатических ОзВ, а то и вовсе без них. И тому, что возникнет отупение их учили, и тому, что возникнут спазматические попытки вернуться обратно, и что они потерпят поражение, и как все-таки выбираться из этого. Но их учили также и тому, что все изучаемые ими методы – лишь инструмент, который сам по себе ничего не стоит, пока не оказывается в руках того, что хочет – именно хочет с помощью этого инструмента что-то созидать. И что по-настоящему человек проявляет себя не тогда, когда он находится в школе, когда он подвергается чрезвычайно интенсивному влиянию, а тогда, когда он остается наедине – именно тогда и происходит настоящая селекция – именно тогда и становится ясно – кто ты – человек, обостренно и яростно стремящийся к искренности, ясности, искоренению омрачений, или лишь беженец – человек, которого вполне устроит средней силы озаренный фон. Тогда они были удивлены – им казалось, что они чуть ли уже не кандидаты в коммандос – они закончили школу, сумев преодолеть и приступы отчуждения к инструкторам, и чувство безысходности от невозможности совершить сверхусилия, и прочее и прочее. А оказалось – отбор даже еще не начинался – отбор будет позже – собственно – неизвестно когда – в некотором неопределенном будущем, когда они покинут школу и будут жить сами по себе. И по мере того, как эта самостоятельная жизнь набирала обороты, по мере того, как продвигалась ее работа в институте, сама страсть к тому, чтобы быть как коммандос, постепенно мутнела, запыливалась, вспоминалась все реже. Потом возникали мысли, что это, наверное, не совсем для нее, что экстатические озаренные восприятия могут быть достигнуты и более постепенным, плавным путем. Иногда вдруг возникало яростное несогласие с таким соглашательством, и тогда Тора превращалась в маленький ураганчик – она наскакивала на своих коллег, на всех, кто попадался ей на пути, уличала их в неискренности, тупости, замечала бесчисленные проявления бытовых маразмов, и в какой-то момент вдруг понимала, что все эти наскакивания на других во-первых малоэффективны, если вообще хоть сколько-нибудь эффективны, а во-вторых, проистекают по большей части из того, что она не может, не способна обратить все это стремление к искренности на саму себя. Одно дело – уличать в неискренности других, и совсем другое – безжалостно разбирать себя саму, любимую. Тогда ощущение вселенского дерьма, в котором она погрязла, отравляла самый воздух, которым она дышала, и в такие моменты она могла заниматься формальными практиками по 16 часов в сутки, с остервенелым упорством и брызгающим предвкушением заниматься физическими упражнениями, одно за другим проводить исследования, бескомпромиссно преодолевать паразитические привычки. А потом – потом все равно – медленное сползание. Когда она задумывалась – к чему же приведет ее все это – эта периодическая способность проводить штурмы – к постепенному наращиванию интенсивности жизни, или к постепенному сползанию – она не могла уверенно ответить на этот вопрос. Сейчас – прямо в этот момент, ей стало ясно, что как минимум одно серьезное упущение она сделала совершенно точно – она оторвала практику от своей практической деятельности. Ее работа в институте, и особенно ее деятельность у Менгеса – все это казалось чем-то самодовлеющим, чем можно заниматься, почти не обращая внимания на то – кто именно этим всем занимается – в каком она состоянии, такой ли она человек, каким хочет быть. И сейчас – когда она соприкоснулась с возможностью совместить исследование, изменение самой себя и самую что ни на есть приземленную деятельность со множеством приземленных аспектов – создание новой базы, именно сейчас она почувствовала, словно рождается заново – словно все, что было постепенно подавлено и утрамбовано, снова выплеснулось наружу – и страх изменений, и смятение от встречи с возможностью самой изменять мир вокруг себя, и яростное предвкушение, и сильнейшие радостные желания, от которых даже трудно заснуть.