Этот пацан – это тоже звено той же цепи. К Лу приходит тигр и дает ей возможность прикоснуться к миру, который он в себе несет, и более того – к тому миру, к которому он проводник, к Чоку приходят дельфины и помогают пробиться к первым дракончикам, к … как его зовут… - Тора перелистнула страницу – к Тику приходит само по себе проникновение в деревья, которых он никогда не видел живьем, в ветер со снегом – какой снег на Борнео! – и все же снег приходит к нему… да, неужели – это начало? Начало нового витка эволюции? Бесконечное путешествие… им – триста лет назад – казалось, что они – в самом начале путешествия, они были первые, кто вообще все начинал, и вот – триста лет позади, и мы снова в самом начале – всегда в самом начале, и чем интенсивнее, чем яростнее и искреннее – тем больше ты в самом начале, чувство вечной весны, чувство бесконечного путешествия – в каждый момент, захлебываешься, жизнь полна так, как просто невозможно. Немыслимо – всего этого могло не быть, все могло закончиться в зловонной луже ненависти!
Хочу еще, еще читать их отчеты, их первые исследования, первые ростки: это было триста лет назад, но как это близко – эта искренность, устремленность, и как это удивительно перекликается с записям тех, кто стоял перед лицом полного уничтожения сто лет назад – в каких-то местах даже слова почти одни и те же!:
«Когда смотрю на лица людей, то возникает сильное отчаяние и решимость, желание прорваться любой ценой. То, что меня окружает, нельзя назвать ни «лицами», ни «людьми», ни тем более «личностями», какими они хотят себя считать - это медленно и вяло передвигающиеся трупы, все что в них есть - ненависть, вялость, зависть, чувство превосходства, злорадство и желание довольства. Когда иду по улице, не хочется смотреть по сторонам, отторжение и неприятие тех трупных состояний, которые «они» считают выражением своей личности, неотъемлемой её частью. Каждый раз, когда вижу всё это и безупречно устраняю НЭ, зов и предвкушение борьбы усиливается. Устранение самого ничтожного всплеска НЭ сопровождается мыслями «это ещё один шаг, ещё одна победа», когда НЭ не устранены безупречно, порождаю мысль «я приложила усилие, испытала поражение, но поражение - тоже шаг вперед - было усилие, формируется позиция непримиримости к омрачениям». Желание прорваться резонирует с образом дикой пантеры, рвущейся через темный густой лес – это существо безжалостно пытается пробиться, добраться до цели, нет времени на расслабление, нет времени на остановки – необходимо добиться цели любыми способами. Мощные лапы, гибкое тельце, горящие глаза и оглушающий рёв – нет места расслабленности, нет места довольству и жалости, нет времени остановкам. Когда в этом месте всё затапливает отчаянием, то ясность, что негативные эмоции - это разъедающий яд, становится пронзительной, невыносимой, хочется броситься в бой и разорвать омрачения, добиться ОзВ, свободы.
Я уверена, что всегда буду бороться за экстатические ОзВ, и хочу продолжать культивировать в себе эту уверенность, потому что она резонирует с чувством тайны, преданностью, радостью, нежностью, самоотдачей, зовом, решимостью – все знакомые ОзВ просыпаются, состояние свежести резонирует с образом вкусно пахнущей разрыхлённой земли. Свежесть – это океан, которого я никогда не видела, это горный ручей, которого я никогда не видела, это игривые ветки влажных берез, которых я тоже никогда бы не увидела по-настоящему, если бы не узнала, что путь к экстатическим ОзВ возможен. Я бы продолжала ходить по улице, по лесу, по берегу океана и не понимать - почему НИЧЕГО нет, когда я смотрю на такие красивые места? Почему нет НИЧЕГО, кроме жалости, апатии, безысходности? Я бы никогда не увидела ручья, веток, листьев, небольшой лужицы среди опавших сосновых иголок.
Возврат невозможен – его даже нельзя сравнить со смертью, смерть – это неизвестное, я не знаю что такое смерть, мне это слово ни о чем не говорит. Я вижу то, что вокруг, я вижу то, чем сейчас сама все еще преимущественно являюсь – набором из лжи, неискренности, вялости, довольства, страха, ущербности, все это плотно упаковано в красивую упаковку – но я больше не хочу быть этим набором, больше невозможно, я знаю, что у меня по-настоящему огромное количество омрачений, но я не сдамся.
Восторг и отчаяние, экстатическая решимость, я теперь знаю, что такое экстатическая решимость, я сейчас её испытываю, и желание прорваться – как ураган, как птица, плавно и неумолимо рассекающая воздух, как дерево с шершавой и извилистой шкуркой – сейчас всё – экстатическая решимость и преданность.
Ощущение боли и давления в груди – ощущение вдавливания, ямы в области груди посредине. Тяжело дышать, жжет под левой лопаткой и мурашки по всей спине, в уголках глаз тоже жжет – тело вибрирует от желания прорваться, от желания бороться и никогда не останавливаться. Появилась нежность, мягкая преданность, благодарность, чувство красоты и свежесть. Свежесть после экстатической решимости, преданности и нежности. Никогда не думала, что такие восприятия возможны, что можно вот так сидеть на стуле и испытывать то, что я испытываю сейчас. Мы не сдадимся, я знаю это точно – война закончится победой, свободой от того рабства, в котором сейчас живут люди.»
Рядом два парня, негромко о чем-то разговаривавшие, сначала начали дрочить друг дружке, потом сосать, а теперь они уже трахались. Тора с удовольствием смотрела на их загоревшие, стройные тела. Тот, что светлый и поменьше ростом, лежал на спинке со спущенными шортами и задранными лапами, а второй сидел у него между ног и неторопливо трахал его. Почему-то особенно возбуждало то, что они не стали раздеваться, а лишь спустили свои шорты и трусы. Трудно было оторвать взгляд от члена, который плавно скользил в попке – Тора придвинулась чуть ближе и каждый раз, когда член входил в попку, возникало щемящее наслаждение в горле, а когда он выходил – в груди. Иногда он полностью вытаскивал член и игрался головкой с дырочкой, потом снова вставлял его, и сильно возбуждало, как головка медленно, с небольшим усилием проскальзывает вглубь. Одну задранную лапу он прижал к своему лицу, вторая с мягким изгибом лежала у него на бедре и покачивалась с каждым движением. Очень красивые лапы, даже смотреть на эти изгибы тела – наслаждение. Так сильно возбуждает, когда он держит его за бедра и мягким усилием насаживает его попку на свой член, а член того парня при этом вздрагивает, привстает… так сильно хочется взять его в рот, чувствовать, как он набухает, а может он кончит мне в рот, и тогда вкус спермы растечется по всему рту… но хотеть хочется еще больше. Как мираж наплыли воспоминания из файлов о прошлом – какие уродливые у них были тела! Почти у всех без исключения! Как ужасно уродуют негативные эмоции! Фотографии истощенных до полусмерти заключенных в концлагерях, идущих в газовую камеру, поражают не больше, чем вид этих «нормальных» людей в сытости, серости, довольстве или недовольстве. Как они вообще могли заниматься сексом друг с другом? Тела людей уже начиная с 18-20 лет – это уже тела стариков, с целлюлитом, с блеклой, неприятной на вид кожей. А тела людей в 30 лет и старше… это ужас, ужас… А какую ненависть испытывали люди к сексу мальчиков с мальчиками и девочек с девочками. Если член входит в письку – это «нормально». Да даже если член входит в попку, но это попка девочки – тоже «нормально», хотя уже не очень, и можно смотреть на это и возбуждаться. А вот если это такая же аппетитная, загорелая, упругая и чувственная попка, но попка мальчика – это уже «извращение», «омерзительно». За это даже сажали в тюрьму. За это убивали! И с каким трудом ростки чувственности, страстности пробивались сквозь этот бетон непрошибаемой тупости и догматичности… равенство – люди боролись за равенство, а когда они его получали, они не знали – как им распорядиться, равенство превращалось сначала в уравниловку, а потом – в анархию, а потом – опять тирания, круг за кругом. Они не понимали – как можно совместить равенство и отличия. Или не хотели понимать. Неужели это так сложно – догадаться, что безусловно, каждый человек равен другому в том, что оба имеют естественное право быть таким, каким он хочет, и при этом с точки зрения общества один неравен другому, потому что пользуются они своей свободой по-разному, и поэтому имеют разные права, разные возможности, но не как приговор, а как стимул к действию. Раньше выдавали паспорта всем подряд, и все – гарантировали одинаковые права! Тем самым, конечно, гарантируя отсутствие каких-либо прав… только после Войны, когда все начали строить сначала, паспорт превратился в своего рода накопительный сертификат, дающий гражданские права по мере получения гражданских навыков, а как же иначе может быть? Если ты хочешь стать парашютистом, ты должен получить опыт прыжка с парашютом, это же всем ясно? Если ты хочешь прыгать с большой высоты, часто, заниматься воздушной акробатикой, тебе необходимо получить эту квалификацию, получить соответствующие навыки, и тогда ты получишь сертификат продвинутого парашютиста, и тебе будет доступно больше, чем тому, кто прыгнул пару раз или вовсе ограничился прочтением брошюрки с теорией. Это же так очевидно, почему им не было очевидно, что если человек хочет реализовать свое право быть гражданином, иметь расширенные права, то он должен получить этот опыт – каково это – быть гражданином, он должен получить соответствующий опыт, навыки. Как можно уравнивать в правах людей, один из которых пьет пиво, смотрит телевизор и бьет жену, а другой проходит курсы устранения негативных эмоций, социальные курсы… да, сама идея социальных курсов даже не приходила в голову, похоже, хотя это так просто. Как можно пригрозить кому-то тюремным заключением, если он в тюрьме ни разу не был, и даже издалека ее не видел? Сейчас – чтобы увеличить свой индекс гражданства, ты должен в том числе пойти в тюрьму и посидеть в ней. Ты на неделю садишься в тюрьму, и через недельку понимаешь – каково это! И, выйдя из нее, ты получаешь дополнительные баллы к индексу гражданства, а когда в твою голову закрадывается преступная идея, теперь ей противостоят не абстрактные фантазии, а реальный опыт – опыт катастрофической изоляции, невозможности реализовывать огромное множество своих радостных желаний. Вот раньше они пеленали детей, значит. Они же могли ввести такое правило – родил ребенка – проведи сам пару дней, замотанным в пеленках. После такого опыта уже не так просто будет пеленать своих детей, уже будет ясность – какой же это садизм…
