– Иди, Вадик, поиграй, – сказала она. – Скоро кушать будем. – И ушла на кухню.

Я осторожно прошелся по комнате, привыкая к новому месту. Играть мне не хотелось. Я с любопытством оглядывался по сторонам. Квартира у бабы Таси была не большая, однокомнатная. Остановка скромная. Деревенские половики. Старенький телевизор с крошечным экранчиком. У одной стены шифоньер и сервант. У другой – железная кровать с блестящими шарами на спинках. На кровати – горка подушек. Но мое внимание привлек сервант. В нем, там, где обычно ставят хрусталь или посуду (у нас дома так и было) стояли корабли.

Я приблизился к серванту. Я знал, что нельзя трогать чужое, мама много раз говорила мне это. Но корабли притягивали меня словно магнит. Я ничего не мог с собой поделать. Они были разные. Парусники и современные. Все маленькие. Модельки. Самый большой сантиметров двадцать наверное.

Я прислушался. Баба Тася возилась на кухне. Даже кажется что-то напевала, или это было радио? Я не знал. Стараясь не шуметь я открыл дверцу серванта. Протянул руку и коснулся, только коснулся одного из них, парусника и сразу отдернул руку. Воровато оглянулся. Никого. Это придало мне смелости. Я дотрагивался до них. Брал в руки. Бережно. Очень бережно. Боялся сломать. Это был восторг. Ничего еще в жизни я не хотел так страстно, как эти корабли. Отдал бы за них все игрушки в мире. Я так увлекся, что потерял счет времени. Ничего не видел и не слышал вокруг.

И когда кто-то кашлянул за спиной, я подскочил от испуга и чуть не выронил кораблик, который держал в руках. Баба Тася подошла и забрала у меня этот кораблик.

– Я их только посмотрел – сказал я – Извините, я больше не буду.

– Ничего – ответила она, ставя корабль на место и добавила – Их сыночек мой делал, Коленька… Во флоте он. Скоро вернется…

Я задрав голову посмотрел на нее. Баба Тася не отрывала взгляд от кораблей.

– Скоро… – повторила она. Одинокая слеза выкатилась из уголка глаза. Баба Тася вытерла ее кончиком платка.

– Ну иди мыть руки и за стол – сказала она и погладила меня по голове – Я борщ сварила. Любишь борщ-то?.

– Люблю – ответил я.

… Вечером я взахлеб рассказывал родителям о кораблях. Залез к отцу на колени и говорил, поглядывая то на него, то на маму. У меня была тайная надежда, что они что-нибудь сделают, я не знал что – может купят – но корабли станут моими. Я описывал их снова и снова… Мама отослала меня спать, я услышал как она говорила отцу.

– Слава богу, что этот Коля в армии. Мне женщины говорили, что от него здесь прямо стонали все – такой хулиган был. Даже милиция сделать ничего не могла. А однажды, мне соседка рассказывала, этот Коля … – тут мама таинственно понизила голос. До меня доносилось лишь неразборчивое бубнение. Сколько я ни прислушивался, так ничего и не разобрал. В конце-концов, незаметно для себя я уснул. Приснилось мне море, в первый раз в жизни. Мне снилось, что море затопило наш двор. Я стою на балконе, вода плещется у моих ног. А прямо через двор, вереницей, один за другим, плывут корабли, парусники и современные. Я прыгаю, кричу, машу им рукой. Я тоже хочу с ними. Но корабли не останавливаются, проходят мимо и исчезают в дали. Я остаюсь один.

– Что ты сидишь дома? – спросила мама – иди погуляй.

– Мне одному скучно, – ответил я.

– Так подружись с кем-нибудь! – сказала мама. – Вон ребятишки во дворе играют. Иди к ним.

И мама вытолкнула меня за дверь. Я съехал по перилам вниз выбежал из подъезда и остановился. Легко сказать – подружись, а как? Я подошел к лавочке, сел и стал ковырять носком сандалии землю. Уже неделю я жил в новом доме, а друзей у меня не было.

Пацаны в песочнице о чем-то спорили. До меня долетали их крики и смех. Я тоскливо вздохнул.

Толстый щекастый пацан вылез из песочницы и пошел в мою сторону. Я с надеждой наблюдал за ним. Пацан встал передо мной.

– Ты чего здесь сидишь? – вызывающе спросил он. Я сразу ощетинился.

– Хочу и сижу.

– Это не твой двор! Иди от сюда!

– А вот и мой! – обиженно возразил я. – Я здесь живу! – и показал на свой подъезд.

– – Нет не твой! – нагло заявил пацан – катись от сюда а то получишь! Я вскочил и сжал кулаки.

– Сам катись!

– Ах, так! – и пацан обеими руками толкнул меня в грудь. Я чуть не упал, и весь дрожа от незаслуженной обиды пнул его ногой в пах. Толстяк схватился за ушибленное место и мешком повалился на землю. Двор огласил его громкий рев. Я испуганно уставился на него. Вокруг стали собираться взрослые. Пацан заревел еще громче.

– Что случилось? Кто его? – посыпались вопросы. Пацана стали поднимать с земли. Я бочком-бочком протиснулся из толпы и бросился домой.

– Ну, что, подружился? – спросила мама, выглянув из кухни.

– Ага – ответил я.

– Вот, молодец, – сказала мама и снова загремела посудой.

– Вечером к нам домой пришла мать толстяка. Это была тоже толстая, неопрятная женщина с визгливым голосом. Она долго расписывала увечие сына, а мама растерянно извинялась. Наконец она убралась.

– Мама зашла в мою комнату. Я сидел на полу.

– Мама опустилась на корточки и притянула меня к себе. Я ждал, что меня будут ругать, но мама лишь укоризненно произнесла:

– Ну что же ты, Вадик?

– Он первый начал! – выкрикнул я. – Я не виноват! Он первый!

– Все равно – не согласилась мама – Зачем же сразу драться? Ведь можно поговорить. Ты же мог его поколечить. Я сидел набычившись и упрямо молчал. Я не считал себя виноватым.

– Ох Вадик, Вадик – вздохнула мама и погладила меня по голове.

На следующий день я снова вышел во двор. Мне было страшно. Очень страшно. И я злился на себя за этот страх. Злость придала мне смелости. На земле я подобрал толстую палку и пошел прямо к пацанам. Завидев меня они прекратили игру. Я подошел к песочнице и остановился. Несколько минут мы внимательно смотрели друг на друга.

– Ты теперь здесь будешь жить? – неожиданно дружелюбно спросил один из них.

– Здесь – ответил я.

– А как тебя зовут?

– Вадик.

– Здорово ты Чибу вчера пнул – сказа пацан.

– Кого? – не понял я.

– Да толстого, мы его Чибой зовем. Будешь в ножички играть? Я радостно улыбнулся и отбросил палку.

– Буду. Я их обыграл.

Первый класс. Октябрь. Большая перемена.

– Но-о-о, коняшка! Хохоча во все горло я запрыгнул на спину Чибе.

– Но-о-о! Поскакали в столовку!

Чиба взбрыкнул, изобразив лошадь. С ликующими криками мы поскакали по коридору.

– Иго-го! Ура! – кричал Чиба.

– Н-н-о-о! Вперед! – одной рукой держась за шею Чибы, другой размахивал над головой воображаемой шашкой.

– От сильного толчка в спину я перелетел через голову Чибы и свалился на пол. Сверху на меня упал Чиба. Чьи-то руки тут же подхватили нас и потащили. Зажатый, я видел только синие школьные куртки с блестящими серебристыми пуговицами и чувствовал запах табака, шедший от них. Нас втолкнули в темный закуток возле медкабинета.

– – Эй, клопы, гоните деньги! Живо! – приказал чей-то наглый голос.

Я поднял голову и судорожно сглотнул слюну. Шестикласников было человека четыре, но я видел только одного – Козелю. Он стоял чуть скособочившись на левый бок, так что спущенный рукав куртки закрывал кисть. Он всегда так ходил, пряча свою недоразвитую, маленькую как у младенца, левую кисть.

– Длинным, острым языком, Козеля облизнул губы и оглянулся, – не идет ли кто? Снова посмотрел на нас.

– Ну что, не поняли что ли? – прошипел он. – Деньги, живо!

Рядом кто-то пукнул. Я оглянулся – это был Чиба. Все вокруг засмеялись. Казеля с силой ударил Чибу в грудь.

– Ты, засранец, выворачивай карманы.

Чиба посмотрел на меня, обреченно и беспомощно. С трудом сдерживая слезы, он сунул руку в карманы брюк. Медленно, словно еще надеясь на чудесное спасение, потянул ее наружу…

Я рванулся к выходу. Меня сразу же схватили, я забился в их руках как попавшаяся в силки птица. Меня отшвырнули назад к стене. Я ударился об нее спиной и сполз вниз.