— В обители, — кивнул Фланнери, — но не разнюхал, а скорее постиг. Я много дней постился и очищал себя от всего наносного, стремясь достичь состояния нирви-сама, то есть Просветления, и однажды, когда я сидел на краю пропасти, свесив ноги и глядя на озаренную солнцем вершину горы Меру, мне было видение. — Он посмотрел на нас с Мечиславом. — Такое же, как и вам, только более продолжительное. Вала явилась мне, и мы с ней говорили очень долго обо всем, что меня интересовало, но при этом ни она, ни я вообще не пользовались никаким языком, а лишь обменивались мыслеобразами. И когда я задал ей вопрос, что должен сделать, она послала мне образ Тар-Хагарта и добавила, что дальнейший путь станет ясен там. Выйдя из транса, я поспешно вернулся в обитель и изложил все, что мне открылось, тамошним мудрецам. А потом не мешкая собрался в дорогу, чувствуя путеводную Волю Валы, благодаря которой я, не задумываясь, выбирал ту или иную тропу, хотя обратно шел без проводников…

— Так вот, значит, что это было! — воскликнул Агнар. — Я скитался девятнадцать дней по горам, питаясь мясом верного снемуса. При этом я вскоре сбился с пути и брел совершенно наугад, уже ни на что не надеясь, и только воля говорила мне «Иди!» И вдруг на двадцатый день я внезапно почувствовал, что знаю, куда идти… и пошел. И это ощущение не пропадало, пока я не пересек Заснеженные горы, и даже потом не вполне оставило меня, приведя в конце концов сюда, в Тар-Хагарт…

— Значит, мы снова возвращаемся к тому же, о чем говорили, — вздохнул я. — К выбору дальнейшего пути. И я, повторяю, далеко не уверен, что он должен обязательно вести на юг!

— Точно, и я тоже, — поддержал меня Мечислав. — В конце концов, даже если нам и правда суждено стать родоначальниками нового народа, то зачем ехать для этого куда-то на юг? Давайте захватим какое-нибудь королевство поближе, хотя бы тот же Тар-Хагарт или Алалию. Вино здесь вроде ничего, да и закусить есть чем…

— Не пойдет, — решительно замотал головой Фланнери. — Все самостоятельные гегемонии начинали свое шествие к величию и власти над Межморьем с территории, не испытавшей на себе власти предыдущей гегемонии. А народы-гегемоны, которые подчинялись прежде чужой власти, напоминают, ты уж извини, Чеслав, хлопов, сделавшихся господами. Они способны лишь продолжать и сохранять созданное предшественниками, не внося почти ничего своего. Нет! Если мы хотим, чтобы дети наших детей создали свою неповторимую гегемонию, надо закладывать основание будущего народа на чистом месте. Или, во всяком случае, на месте, свободном от какой бы то ни было власти — кроме нашей, разумеется!

— Ты говоришь совсем как та ромейская принцесса, Лупа, — хмыкнул я. — Она ведь тоже советовала мне подобно ее предку создать новое государство на пустом месте…

— Что ж, судя по твоему рассказу о ней, эта Лупа едва ли не последняя из потомков Рома, в ком еще сохранилось что-то от Силы предка… Так оно обычно и бывает: хотя рождение девочек у потомков демонов всегда является первым признаком утраты магической силы, у женщин эта магическая сила почему-то сохраняется дольше… Но не это главное. Важна Воля Валы! Вы сами… — кивок на нас с Мечиславом, — говорили, что когда она явилась вам в видениях, то указала путь достаточно ясно. Скажете, я не прав?

— Скажу, — ответил упрямый Мечислав. — Главку она велела идти «куда река течет», а мне и вовсе куда сердце подскажет…

— А мне так вообще ничего не велела, поскольку никакого видения мне не было, — встрял Агнар.

— Ну если уж вам так хочется самим убедиться, что ее слова означают именно движение на юг, а не куда-то еще, то мы можем произвести небольшой опыт, — пожал плечами Фланнери. — Ну-ка, обнажите клинки.

Мы встали и выполнили его просьбу.

Сделав непонятный жест, Фланнери выдернул из рукава три плотные черные повязки и поочередно завязал нам глаза.

— Сейчас я вас раскручу, а потом идите, куда потянет, — сказал он. — И сами увидите, куда придете.

Подойдя ко мне первому, он взял меня за плечи и принялся крутить на месте. Вскоре я потерял всякое представление о том, кто где находится, и, когда он наконец прекратил, я еще некоторое время простоял, борясь с неустойчивостью. А затем сделал три шага вперед, после чего и уперся мечом в стенку.

— Можете снять повязки, — раздался сзади голос Фланнери.

Я стянул черный лоскут и огляделся. Мы все трое, участники опыта, стояли перед южной стеной комнаты, упираясь в нее клинками. Думаю, шагай мы быстрее, проткнули бы ее насквозь, и не только потому, что стенки в этой таверне были хлипкие.

— Убедились? — не без иронии осведомился Фланнери.

Меня он, во всяком случае, наполовину убедил — я уже привык доверять своему путеводному чутью. Но Мечиславу это было внове, и он оказался упрямей. Агнар же просто спрятал кинжал в рукав, словно боясь, что тот исчезнет.

— Меня сердце влекло сюда выпустить кишки поганому хмызу Эпиполу, — упорно стоял на своем Мечислав. — Может, это, — он махнул рукой в сторону стены, — означает лишь, что мне надо искать его в южной части города. И вообще у нас в Вендии… — Он умолк, видимо не зная, что принято делать при таких обстоятельствах у него на родине.

Мне его рассуждение показалось, мягко говоря, не очень убедительным, но я решил не спорить — пускай сам проверит, ему полезно.

Видимо, Фланнери разделял мои мысли, потому что он пожал плечами и сказал:

— Ладно, поищи его там, но только постарайся к вечеру вернуться в таверну. А мне надо пройтись по местным лавкам и кое-что приобрести. Кто-нибудь хочет составить мне компанию?

— Приобрести — это дело, — одобрительно заметил Агнар. — Я с тобой.

— Я, пожалуй, тоже пройдусь с вами, а потом прогуляюсь к акрополю. Хочу рассмотреть его поближе. Вы видели, какие громадные камни в основании его стен?

Фланнери с Мечиславом видели, но их это не заинтересовало, а что касается Агнара, то он не подходил к акрополю ближе, чем на выстрел из лука — причем из моего лука, бьющего на двести шагов дальше обычного.

Приняв решение, мы вышли на улицу, не забыв взять с собой деньги, которые разделили примерно поровну. Агнар, правда, предлагал забрать вообще все мало-мальски ценное, так как, по его словам, в Тар-Хагарте уйма проходимцев, которые вполне могут польститься на наши вещи. Но Фланнери заверил его, что об этом он уже позаботился, и выразительно помахал посохом. С тем мы и отправились в свой эпический поход по Тар-Хагарту.

Вместе мы, впрочем, шли недолго — верный своему слову Мечислав на первом же перекрестке свернул на юг и целеустремленно зашагал в сторону торговой площади. Я мысленно пожелал ему удачи в поисках Эпипола и двинулся к мосту через Магус, с любопытством поглядывая по сторонам.

— А почему тебя так заинтересовали мегалиты в основании акрополя? — спросил меня Фланнери, отвлекая от разглядывания пестрой толпы уличных торговцев, стражников, чиновников, ремесленников и прочих граждан и гостей Тар-Хагарта, Нового Города.

— Понимаешь, хочу убедиться, что эти камни действительно такие древние, какими кажутся издали. Подобные мегалиты мне уже приходилось видеть, и я точно знаю, что возраст их — не менее трех тысяч лет. Но в таком случае почему этот город называется Новым? Ведь если есть Новый Город, то должен быть и Старый, логично? А где же он, спрашивается?

— На этот счет есть разные мнения, — ответил Фланнери. — Одни считают, что основатели города были выходцами из Ашмара, то есть Древнего, городишки на юге Алалии, и назвали его Новым Городом, чтобы подчеркнуть его новизну по сравнению с метрополией. Но это полная чушь. На заре существования Тар-Хагарта предки алальцев пасли свиней где-то на востоке Бирана и никакого отношения к основанию города не имели. Большинство же ученых людей полагают, что первоначальное человеческое поселение находилось здесь, на правобережье, а на левом берегу, там, где сейчас акрополь, какой-то древний народ установил мегалиты на Месте Силы и там находилось святилище Зекуатхи…