- Мэтр Фледегран, - объяснила Ангелика, - вложил в артефакт заклинание, предупреждающее об опасности, плюс заклинание, снимающее чужое воздействие на твой разум. А рисунок, сделанный на ладони, поможет тебе не потерять мой портрет.

- Да я бы и так ни за что на свете не потерял, - улыбнулся Октавио, прощаясь. - Помни - через тринадцать дней. Я вернусь.

И восемь дней из назначенного срока уже прошли.

Вместо того, чтобы спешить в Луаз, он сидит рядом с двумя странными незнакомцами, смотрит в синее ночное небо, стараясь найти хоть одно знакомое созвездие, и ждет неизвестно чего…

Неужели был прав козявка Нюй, что предрекал Октавио Громдевуру всяческие беды? Сначала крестьяне эти, хитрецы доморощенные, - то тролли у них шалят, то гоблины расплодились, потом чернокнижник, колдующий посреди горной дороги… Когда Октавио попытался проткнуть колдуна копьем, тот вдруг подпрыгнул вверх; и конь, не сбавляя хода, угодил в синюю дыру, вдруг образовавшуюся в том месте, где стоял маг. Потом… что было потом, Октавио плохо понял. Его подхватило и закружило потоком расплавленного ярко-синего света, и вдруг выбросило на каменистый склон. Он, помнится, еще не удержался в седле - вернее, не удержался умбирадец[7], тоже испытавший на своей конской шкуре воздействие магии, упал на колени, скатываясь по склону вниз, а Октавио тяжело и неловко вывалился из седла, чтоб не придавило.

Отряхнув пыль и оглядев расцарапанные ладони, Октавио с удивлением убедился, что медальону Ангелики падение не повредило. Нет, всё так, как говорил придворный маг: если сосредоточиться, то можно увидеть золотой медальон, прячущийся за золотистыми замысловатыми рисунками. А стоит приказать медальону спрятаться - так и нет его. Всего лишь ладонь с рисунком, похожим на цинскую татуировку.

Некоторое время - Октавио сам не мог сказать, сколько именно, но усталость навалилась зверская, - он блуждал по степи, не зная, как отыскать человеческое жилье. Какой-то заколдованный круг снова и снова выводил его на ту же гору - хотя называть эту возвышенность «горой» означало оскорбить вершины Восточного Шумерета, - где и закончилось его «магическое перемещение». Потом какой-то козел встретился - увы, не настоящий, а то бы пообедал, а человеческий, наглый и самоуверенный, так что его пришлось проучить да сбросить с холма вниз, чтоб не выпендривался. Прошлой ночью, когда он набрел на растерзанное монстрами тело, Октавио даже, чего скрывать, обрадовался появлению людей.

Удивился, откуда у них такое нелепое оружие, почему они так странно одеты, но и обрадовался - сейчас он узнает, где спрятался маг-чернокнижник, который так зло подшутил над ним, Октавио Громдевуром…

Ан нет. Вместо этого Октавио отвели в странный дом, где лысый низкорослый крепыш по прозванию Лукин долго объяснял ему, что тот попал в «параллельный мир». Фр… придумает же человек подобные байки… хорошо хоть, накормили… А то он так проголодался за время блуждания по горам…

Как вкусно пахнет свежая кровь… - вдруг медальон в ладони нагрелся. Еда… Мр… вкусно… Мой живот наполнится теплым мясом… и я буду спать на нагревшихся каменных глыбах…

- Началось, - Октавио сжал плечо Волкова.

Убедился, что Волков сбросил мечтательность и готов к решительным действиям. И, осторожно подобравшись к Прытковецкому - тот, будто загипнотизированный, следил широко открытыми блестящими глазами за только ему видимой точкой на небосводе, - повторил процедуру пробуждения. Не спать! Монстры идут!

Волков приник к прибору ночного видения. В зеленоватом сумраке колыхались очертания какой-то крупной твари, раздирающей сурка на части. Большая, да. Это единственное, что было понятно. А вот количество ног… или это хвост? Какие странные движения! Может, если подойти поближе, будет понятнее? А аппетитная, должно быть, зверушка… - подумалось Волкову, как будто он сквозь сон слышал далекое радио, - Хмм… а я так голоден… Надо подойти поближе…

- Куда! - ухватил Октавио Волкова за куртку и оттащил обратно в укрытие. Резко ударил всё еще спящего с открытыми глазами Прытковецкого под ребро: - Чего заснул, убогий? Стреляй промеж глаз! Сказано - стреляй, пока не улетел!

Федотушка замешкался, заворочался в тесном для его богатырского сложения убежище, и поедающая приманку тварь забеспокоилась, учуяла что-то, притаилась, ожидая нападения.

Первый выстрел был сделан впопыхах, и лишь раззадорил ночного гостя. Второй раз Прытковецкий успел поймать цель в окуляре прицела. Открыв от удивления рот, Федот несколько раз нажал на спусковой крючок. Звук выстрелов - почти не различимый из-за глушителя - и противный чавкающий отклик попавшей в плоть пули. Всё?

Проклятая тварь, утробно рыча от боли, бросилась вверх по склону. На то, чтобы одолеть расстояние до убежища охотников, ей потребовалось всего дюжина ударов сердца - тварь была сильна, непередаваемо, нечеловечески, неестественно сильна и подвижна. Не успел стихнуть отзвук последнего из выстрелов Прытковецкого, как громадные когтистые лапы зверя уже скрежетали по камням, за которыми притаились Волков и Октавио.

Закричав от вспыхнувшей в крови ярости, Волков разрядил в атакующую тварь полную обойму - зверюга неуловимо быстрым движением, играючи, ушла в сторону, и выпущенные из пистолета пули прошли мимо, не задев даже крыльев. Крылья! У этой твари есть крылья! - но глаза не поспевали за блестящими вспышками выстрелов, и понять, правда ли это, не представлялось возможным.

Тварь наседала, метя страшными когтями по людям, шипя и воя от боли; заорал Прытковецкий - Волков буквально собственной шкурой почувствовал удар, распоровший охраннику плечо… Двухметровый богатырь использовал снайперку как дубину, раз за разом бил прикладом в оскаленную пасть чудовища; Волков бросился с ножом, стараясь попасть под левое крыло - и тут же упал, сбитый с ног какой-то плетью… перекувыркнулся, еле удержался на осыпающемся каменном склоне, увидел расплывчатое пятно, мелькнувшее на фоне более синего неба…

Потом услышал глухой удар и мучительный, полный смертельной тоски, вой.

- Сдохни, зараза, - посоветовал Октавио, поворачивая копье в шее твари. Раздался хруст позвонков; зверюга дернула длинным, похожим на плеть, хвостом, заелозила по земле всеми четырьмя лапами, несколько раз ударила воздух двумя большими, больше орлиных, крыльями, и умерла.

- …, - от души высказался испачканный брызгами чужой и собственной крови Прытковецкий. Он зажал здоровой рукой распоротое когтями твари плечо, и морщился, разглядывая поверженного монстра, явно не в силах поверить собственным глазам: - Что это?

Волков достал из рюкзака с припасами фонарь. Пятно белого света выхватило темно-бурую шерсть, львиные очертания спины, мускулистые плечи, крылья, очень странные передние лапы - бугрящиеся узлами мышц, повернутые под неестественным для звериных конечностей углом, и чересчур длинными, похожими на человеческие пальцами; ненормально высокую, долгую шею и необычную голову.

Голова не была ни вытянутой, как у лошади или собаки, ни круглой, как у кота. Она была продолговатой и высоко посаженной, как человеческий череп, с открытым, широким лбом и большими глазами. А также острыми кошачьими ушами, расположенными близко к темени, мощной, совершенно львиной пастью и выпирающими саблевидными клыками. В темноте, разгоняемой светом звезд и сиротливым фонариком, очертания головы казались вполне человеческими и одновременно до жути звериными.