Кто-то очень больно сжал плечо - Волков едва сдержался, чтобы не вывернуться и не выстрелить в непрошенного гостя.

- Началось, - едва слышно шепнул Октавио.

Сам Октавио учуял опасность по характерному сумбуру, вдруг возникшему в мыслях. Устроившись спиной к каменному выступу, придерживая копье рядом, он осторожно поглаживал медальон, подаренный ему Ангеликой на прощание.

Ну, звездочет хренов… Неужели не напутал с предсказанием?

Из всего населения Королевского Дворца в Талерине Ангелика была единственной, кто вежливо разговаривал с мэтром Нюем, главным королевским астрологом. Вернее - она вообще была единственной, кто с ним разговаривал. Астрологов в Кавладоре не слишком ценили - в отличие, допустим, от герцогства Пелаверино, где гороскопами пользовались все, кому не лень, а тем более Эль-Джаладского Эмирата, где звездочетам оказывался почет иногда больший, чем даже главному визирю. Конечно, виной тому был мэтр Фледегран - старший из придворных магов питал личную неприязнь к предсказателям всевозможных мастей и считал астрологов самими негодящими из всех, кто когда-либо пытался прочесть таинственные знаки Судьбы.

Вот кавладорские астрологи за три с половиной столетия, в течение которых Фледегран колдовал на благо Короны, и привыкли предсказывать по возможности быстро, аллегорично и драматически. Более того - последние пятьдесят лет большинство астрологов соглашалось предсказывать даром - если, конечно, вы обращались к их услугам впервые. Составляя гороскоп второй раз, по настойчивой просьбе шокированного первым предсказанием клиента, астрологи обычно вознаграждали себя за годы полуголодного существования…

Мэтр Нюй, как заподозрил Октавио еще года четыре назад, в плане личного обогащения сделал ставку на принцессу Ангелику. Благо, дочь короля Лорада вежливо слушала весь тот бред, который ей по большому секрету выдавал главный астролог, кивала, соглашалась и обещала, что примет его советы к сведению. Ха! А ведь Октавио всячески старался оградить бедную девушку от астрологической чуши! Он, можно сказать, готов был жизнь прозакладывать, ради ненаглядной принцессы…

Будь Октавио поэтом, он сказал бы, что принцесса Ангелика, вторая дочь его величества короля Лорада из династии Каваладо, была для него всем - звездочкой на небосклоне, утренним солнышком, теплом родного очага. Но генерал Громдевур - бывший разбойник с большой дороги, променявший пожизненную каторгу на военную службу, выражался гораздо проще: Ангелика была той единственной, кто не видел в нем головореза, преступника или обычного жаждущего убийств и крови монстра.

Она была моложе Октавио на шестнадцать лет. Когда он в первый раз появился в Талерине - следуя в почетном эскорте короля Лорада как один из героев завершившейся Луазской Кампании, - принцессе Ангелике было неполных четыре годика. Помнится, на церемонии посвящения в рыцари королева Анна держала девочку на руках, чтобы малышке лучше было видно всадников в блестящих стальных доспехах.

Потом… много воды утекло с тех пор. Рассказывая мэтру Лукину и господину Волкову о своей жизни, Октавио не слишком и солгал: действительно, после того, как закончилась война в провинции Луаз, выбор у Октавио Громдевура, двадцатилетнего лейтенанта, посвященного в рыцари за мужество и личную доблесть, был небольшой. Или возвращаться домой, в собственное поместье, как сделала часть его боевых товарищей, или выбрать карьеру странствующего рыцаря, совершающего подвиги ради Прекрасной Дамы, или остаться на службе у короля.

Папаша Громдевур в Стафодаре владел всего лишь сапожным шилом, молотком и дратвой, которыми всегда был рад поделиться с седьмым сыном - если, конечно, старшие шесть братьев не все разобрали; так что возвращение на родину отпадало сразу. Странствия… Странствий Октавио накушался досыта, сбежав из дому в десять лет, покуролесив по провинции Триверн, герцогству Пелаверино и южным лесам Буренавии и добравшись к пятнадцати годам до каторги в мерзких болотах Тьюса. К тому же подвиги ради Прекрасной Дамы, на взгляд молодого воина, были вполне в духе каких-нибудь смазливых красавчиков, пытающихся подражать менестрелям Кленового Века и виснущих на деревьях, но никак не его самого.

Оставалась королевская служба.

За двенадцать лет по велению короля Лорада Октавио Громдевур побывал в Вечной Империи Ци (когда отшельники с Шан-Тяйских гор вдруг решили в обязательном порядке насадить свою веру среди жителей Запада и пробрались аж к самому Триверну); в Эль-Джаладской великой пустыне - когда у тамошних звездочетов что-то замкнуло с предсказаниями, и они воспылали жаждой завоевать Южный Шумерет. Пришлось побеседовать и с ллойярдскими некромантами, в очередной раз «пошутившими» на побережье между Литтл-Джоком и Чудурами; и лично начистить рыло оборзевшему феодалу - ладно уж, как и обещали, кто старое помянет, тому глаз вон, так что без имен обойдемся… И глаз свой возьми - чтоб память крепче была…

После того, как Октавио командовал обороной Стафодара в год нашествия викингов, ему в личное командование определили полк арбалетчиков и три дюжины бомбард. А после Илюмской Кампании - базилевса Александра, отца нынешнего Патрокла, вдруг обуяла мания величия, и он решил сделать собственное имя символом великих побед, - Лорад назначил Октавио Громдевура генералом-командующим Восточной Армией.

Безродного вояку с сомнительным прошлым придворные хлыщи и родовитые дворянские заморыши терпеть не могли. Хотя с чего это они считали его прошлое сомнительным? Октавио не делал секрета из того, чем запомнился ему город Тьюс и окрестные болота, не стеснялся во время королевских парадных обедов смерить оценивающим взглядом украшенный драгоценным ожерельем бюст какой-нибудь модной прелестницы и прилюдно объявить, во сколько бы он оценил комплект - и бюст, и ожерелье, и прелестницу, - попадись они ему на лесной дороге. А картину «Громдевур требует проценты с фрателл[5] Раддо и Мильгроу» даже в Королевский Музей повесили, шедевром брутального натурализма обозвали.

Король Лорад обожал звон мечей, от природы вспыльчивый и неуживчивый, он не стеснялся усмотреть оскорбление в любом высказывании соседей-королей и слишком уж самостоятельных подданных, снова и снова отправляясь в поход. И придумывая для самого надежного из своих командиров все более сложные задачи. Октавио Громдевур действительно любил и ценил хорошую драку; обладал звериным чутьем, мгновенно выискивая слабости противника и умело выстраивая атаку именно в тот единственный миг, который решает судьбу будущей победы.

Его прозвали «цепным псом короля Лорада», шептались о нем по углам, придумывали обидные прозвища, потешались над его неотесанностью, время от времени сочиняли обвинения (обычно - в превышении выданных королем полномочий); и сами же первые звали его на помощь, когда из болот вылезали стаи голодных ташунов или перегораживали дорогу лихие людишки. Он так и не стал рыцарем - да, конечно, его величество вел высокие речи, положив меч на его плечо; а потом имя Громдевуров внесли в большую книгу в бархатном переплете с золотым дубом на обложке; - но рыцарем Октавио проведенные королевские ритуалы не сделали. Он по-прежнему считал, что противника лучше бить сзади, когда он отвернется, и что тот, кто похваляется нажитым богатством - просто напрашивается, чтоб ему помогли избавиться от лишнего груза.