Он проверил, на месте ли записи сонетов, сочиненных странноватыми менестрелями иного мира, и, пряча счастливую улыбку, гордо вошел в залитую праздничными огнями залу.
***
Пришла удушающе-одуряющая летняя жара, полынь сгорела на солнце, и весь август обитатели Объекта страдали от пыли, которую гоняли по безжизненной степи Борей, Зефир и прочие воздушные божества.
Или перепады атмосферного давления - какое объяснение вам больше нравится.
Петренко переживала глубокий личный кризис: в моду вошли яркие красные тона, под которые она решила перекраситься в брюнетку, но засмотрелась на сериал и передержала краску. Зрелище испорченной прически было жалким и трогательным, Петренко рыдала - по-настоящему, сидя в уголке столовой, вытирая сопли и слезы кухонным полотенцем, а тетя Люда «подравнивала» сожженные химией волосы, приговаривая, что «нашему подлецу - всё к лицу» и тому подобные житейские истины.
Возникшее между тетей Людой и Анной Никаноровной взаимопонимание продержалось тридцать пять часов. Потом на Объект прибыло шесть человек новых сотрудников, в том числе и некто господин Люпинов, которого с самого начала прочили на до сих пор вакантную должность начальника охраны, и дамы всерьез начали осаду этого солидного, уверенного в себе мужчины.
Серов, так и не получивший долгожданную должность, затаил обиду, Волчановский, которому испортила послужной список неделя, проведенная в стенах экспериментального оздоровительного центра, обрадовался неудаче коллеги. К концу августа вернулись Ноздрянин и Догонюзайца - первый из отпуска, а второй из санатория на сочинском пляже, куда попал благодаря множественным черепным ранениям. Каким ранениям? Честно говоря, Василий Догонюзайца и сам не помнил. Он во все объяснительные и докладные, которые потребовал написать Мазай Арутюнович относительно смерти Сереги Барабанова, перестрелки на нижних уровнях Объекта и причин исчезновения Волчановского и десятка охранников на долгую неделю, обязательно вставлял фразу: «А потом я упал, ударился головой и ничего не помню».
Как докладывала Петренко, у Монфиева были неприятности из-за странных исчезновений и смертей, случившихся на Объекте, но все спасла хорошо организованная экскурсия для представителей Академии Наук. Курезадов расстарался, коньяк лился рекой, объяснения Монфиева были цветистыми и заковыристыми, и дело спустили на тормозах…
Если честно, все разрешилось благополучно благодаря академику Сабунину: тот, явившись на Объект, увидел качественный прорыв в исследованиях, осуществляемых под его руководством. В частности, его восхитили результаты работы программистов - многообещающий ученый, сэнээс Кирилл Зиманович сумел как-то так перенастроить «излучатель», что тот нагнетал и трансформировал энергию гораздо быстрее, чем раньше. Правда, испытания провели в подвале, всего на десятую долю потенциальной мощности, но все-таки…
- Какой странный у вас пульт управления, - задумчиво проговорил Сабунин, рассматривая штуку, весьма похожую на резной чародейский посох, закрепленный в основании огромного технического сооружения.
- Идея нашего сотрудника, Сашки Глюнова. Понимаете, цифровые коды, которые мы использовали для наведения «излучателя»…
Сабунин потребовал представить пред его карие очи вышеозначенного сотрудника, удивился, что среди биологов тоже, оказывается, есть умные головы и велел продолжать исследования в том же направлении.
Через неделю испытаний «излучателя», для конспиративности обзываемого «коллайдером», Сашка и Кирилл нашли в ближайших к Объекту горах странное существо - что-то, выглядевшее как очень неприглядная каменная статуэтка, этакое «фу» с круглым брюшком, корявыми лапками, крупными крыльями, которые были больше самого существа и уродливой головой. Существо оказалось весьма живым, послушно съело пачку сигарет, которую Кирилл от удивления выронил из рук, было опознано отцом Гильдебраном как «ллойярдская горгулья» и сдано на руки Гале и Марине Николаевне. Лукина пристроила горгулью жить на крыше клиники, уверяя всех и себя в том, что теперь внешний вид Экспериментального оздоровительного центра честно предупреждает возможных пациентов о методах лечения и потенциальных возможностях сотрудников клиники.
Евгений Аристархович, услышав эту шутку, фыркнул, но промолчал, отводя темный взгляд.
На первое сентября Юрий Андреевич Теплаков назначил презентацию своей монографии, которую подготовил в рекордно короткие сроки. Научный труд, ради сотворения которого Теплаков дал себя запереть в Экспериментальном оздоровительном центре, по слухам, называется «Экосоциософия растительности», и в ней ученый собирается представить осмысление влияния фотосинтеза на жизнь общественных структур, от древности до наших дней. (Гильдебран жаловался Сашке, что давно бы расколдовал Юрия Андреевича, если б тот не сопротивлялся, буквально привязывая себя корешками к больничной койке. Ему, видите ли, интересно, как растения отражают окружающий мир! Хорошо, что Лукин помог: он зашел к Теплакову в палату и так рявкнул на заигравшегося социоэкологоизолянта, что у того мигом опала ботва с макушки, и он на целую неделю бросил пить.)
А тридцать первого августа, под вечер, на Объект вернулся Ян Витальевич Бэлмо. Велел охранникам доставить свои чемоданы в отведенные ведущему сотруднику Объекта апартаменты в общежитии, а сам отправился засвидетельствовать свое почтение Монфиеву. Увы, не получилось: за дверью кабинета Большого Начальника раздавалось соло Анечки Петренко. «Да как ты смеешь подозревать меня в неверности?! Я же отдала тебе лучшие годы жизни!!! Ах, ты меня не любишь!… Ах, как я несчастна!!!»
- Ничто не ново под луной, - заключил Бэлмо и повернулся, чтобы удалиться.
- Ян Витальевич? - окликнул его тощий юноша с всклокоченной русой шевелюрой, в очках и белом халате лаборанта. - Вы вернулись?
- Да-да? Вы, юноша, кто?
- Саша Глюнов, ваш аспирант.
- Ах, Глюнов! - протянул Ян Витальевич. - То-то ваше лицо мне показалось знакомым…
«Ты б еще полгода гулял по своим курортам,» - подумал Сашка, но вместо этого сказал:
- Я хотел вам реферат показать. Помните, вы мне задавали?
- Да, было, было, - с сомнением протянул Бэлмо. - Ну, давайте, показывайте…
Аспирант засуетился, проводил научного руководителя в кабинет, где стал перебирать расставленные по полкам папки.
- Вот, - протянул Сашка сброшюрованные листы. - «Проблема телепортации: физические и метафизические подходы».
Бэлмо рассеянно взял реферат, не читая, поставил размашистый автограф на первой странице, и, продолжая пристально рассматривать застывшего у монитора Черепунчика, спросил:
- Сами сделали?
- Да, - согласился Сашка.
- Жуткое уродство. Чем вы вообще всё лето занимались?
- Ну… - протянул аспирант.
- Что значит «ну»? Вы хотите стать ученым, Александр? Надо серьезнее относиться к поставленной перед вами задаче! Вы выполнили тот план, который я составил для вас в конце весны?
