— Ведьма… — слабо улыбнулся Юлиус. — Она ведь жива еще.

Грэт бросился на колени перед телом, подтянул голову к себе и прижал к своей груди. Изо рта Тантры вырывался пар, волосы заиндевели, а на платье со стороны руки темнела кровь.

— Просыпайся… ну, очнись… — отчаянно пробормотал Грэт, тормоша девушку.

Она закашляла и открыла глаза.

— Бой закончен? Мы победили? — спросила она охрипшим на морозе голосом.

— Нет, моя королева, — сказал Грэт, целуя ее в лоб.

— Факелы? С обеих сторон? Люди?

— Да… — протянул Юлиус.

— Мы что, умрем? — Голос Тантры вознесся до детского.

— Ты — нет, ведь ты не боишься света… — Глаза Грэта засветились и вдруг погасли. — Но я бы мог отнести тебя на руках куда-нибудь… Мы все могли бы улететь, кто-нибудь бы понес и Гектора.

— Оглянись по сторонам, друг… Заметь, светло так стало… — печально вздохнул царь, принявший человеческий облик.

Грэт обернулся к южному берегу и оцепенел. Яркие костры горели, рассеивая спасительную тьму, и если б не лежали нечистые на льду, а стояли, давно бы прошить стрелам их насквозь.

— Выбирайте, мертвецы!.. — Над Ниасом понесся голос, усиленный магией. — Либо встаете вы, и мы казним вас милостивою серебряной стрелой, либо лежите там до рассвета, пока солнце не сожжет вас…

В главном зале Черного замка беспокойно было в ту ночь. Оборотни, вампирши, ведьмы собрались там не в первый раз, собрались, чтоб послушать сморщенную старую колдунью, которая сидела на треножнике у камина.

— Что ты видишь, Мать? — спросила наконец одна из ведьм.

— Я вижу мертвые тела… их много… ужас царит на берегах Ниаса.

— Муж мой и брат мой… они там? — вскричала Ванесса, поднимаясь из кресла.

— Оба. Крепись, бессмертная, оба лежат рядом, в груди одного стрелы, в спине другого — меч.

Ванесса закрыла лицо руками.

— Царь, царь там?

— Да. Он лежит на ледяном мосту. С ним мальчишка, главарь шайки, Юлиус и волевая ведьма. Шерсть царя твоего в крови…

Малия прижала руку к животу.

— Люди с обеих сторон… с обеих берегов великой реки… Мост изо льда, на нем нечистые, и не встать им даже… на них нацелены людские стрелы…

— Скоро ли рассвет? — глухо спросила Ванесса.

— Через час.

Молодая ведьма подошла к ясновидящей, положила ей руки на плечи и прошептала:

— Не терзай душу нам и себе, Мать. Мы поняли исход.

Тантра задремала в холодных объятиях, но потом мысль, что скоро рассвет, помутила ее сознание, и она подскочила.

Юлиус сидел на краю моста, свесив ноги, а Гектор лежал рядом, вытянувшись и глядя на луну.

— Неужто это все? — ошеломленно спросила Тантра.

— Да. Значит это, что наш земной путь подошел к концу.

— Мне страшно.

— Я знаю.

— Странно как-то… как оно там?

— Не было ничего, когда я первый раз умер… Только сон. Это всего лишь сон…

— Я не знаю, что сказать тебе… Я умираю, но я счастлива.

— Мы уходим из этого мира вместе.

— Да…

Страх ушел, остались лишь тоска да тревога.

Тантра прижалась к холодному телу и мечтала никогда его не отпускать. Но через некоторое время Грэт мягко отодвинул ее.

И тут дрожь прошла по телу Тантры, ибо увидела она, что восход начал светлеть.

Грэт улегся на бок, положив одну руку на колено девушке, Тантра села рядом с ним, крепко держа в ладонях вторую и глядя в красные зрачки. Грэт улыбнулся ей напоследок, и что-то полузабытое, связанное с теплом и счастьем, вернулось к Тантре.

Солнце неумолимо вставало, и вот лучи его упали на ночные тучи, превратив их из демонических замков в розовых ангелков. На берегах послышались крики людей, но словно откуда-то издалека.

По-настоящему истинным было лишь лицо с кривой усмешкой на нем, но постепенно усмешка эта погасла, а глаза в какой-то миг выразили всю муку, весь страх Грэта — и Тантра охнула, будто бы это ее охватил жар беспощадного солнца.

Вот краснота поблекла, и глаза Грэта стали обычными серыми, а пальцы, сжимающие руку и колено Тантры, медленно расслабились. Жизнь уходила из тела в окружающий воздух, сжигаемая ласковыми и такими жестокими лучами.

Тантра, не веря, перевела взгляд с лица Грэта на руку. Она не была больше бледной рукой мертвеца. По цвету она в точности совпадала с живой рукою Тантры. Грэт стал смертным, и смерть пришла за ним вместе с солнцем. Вдвоем они опалили его ресницы и кожу, заставили глаза закрыться… Грэт умер.

Тантра все не могла поверить. Черный цветок боли пустил ростки в ее душе. Тьма поднималась от глубины сердца к горлу, сжимала его, и град слез полился из ее глаз. Истерика острым лезвием полосовала ей внутренности, заставляла корчиться, проклинать небеса, целовать мертвые щеки. Тантре казалось, будто ее жалящие поцелуи способны вернуть жизнь Грэта и что сейчас дрогнут опаленные ресницы… Вся сила ее любви билась изнутри о грудь, и Тантра думала, что она может умереть от боли…

А потом узел плача ослабился.

Она оглянулась на Юлиуса. Он тоже был мертв.

Гектор подполз и лизнул руку Грэта. Тантра подняла на волка полные слез глаза.

— Что делать будем? — Волк медленно обратился в человека.

— Нельзя отдать им их тела… — Гектор прочел эти слова по губам, ибо из горла Тантры не вырвалось ни звука. Вервольф мельком подумал, уж не сошла ли ведьма с ума, но потом устыдился — и тихая печаль по павшим друзьям овладела им.

— Прощай, Юлиус…

И тут же громадный кусок моста откололся, и тело Юлиуса исчезло в глубинах Великой реки.

Гектор поднял мертвого Грэта. Тантра, помогая ему, пошла рядом. От моста уже откалывались громадные куски, и лед трещал под первым солнцем весны. Тантра, хромая, еле брела, а единственным ее чувством было недоверие. Неужто то, что вмещало в себя весь смысл, ныне стало обычным мертвым телом? Неужели все закончено? Неужели я сейчас умру? Как странно… только вчера мы прощались… я видела его глаза, такие родные, такие бесконечные… Какой холодный лед… а Грэт стал теплым… милые пальцы, последний раз я вас касаюсь… рука болит… а в груди будто с десяток ножей… почему я не могу дышать? Когда закончится эта мука?

— Мы идем к Северному берегу?

— Ближе… ближе к замку… Быть хочу там, где Грэт сейчас…

Гектор кивнул, продолжая волочить Грэта.

В этот же миг мост перед ними и за ними раскололся, оставив нечистых на небольшом ледяном островке. А горы уже ходили ходуном по Ниасу, выворачиваясь и сталкиваясь друг с другом. То была не весна, то была яростная магия Тантры.

Сталкиваясь, горы взметали в воздух осколки льда, и эти осколки падали на сидящих Тантру и Гектора и на мертвого Грэта, голова которого покоилась на коленях Тантры. Девушка гладила пепельные волосы и не замечала того ужаса, что ее велением творили ледяные горы на Ниасе.

Но что-то просвистело вдруг в воздухе, и Гектор, охнув, завалился набок. Из-под ребер его торчала стрела. Наверняка серебряная…

Тантра вскочила и мощным колдовством своим призвала четыре самые яростные ледяные горы нестись к ней. Они приближались с четырех сторон, а за секунду, как они столкнулись, Тантра упала на лед, прижимая к себе тело Грэта.

Во все стороны полетел лед, и четыре горы, сплетясь в одно целое, образовали купол, последней мыслью Тантры превращенный в стекло. И он стал медленно уходить под воду.

Над берегами Великой реки распускался рассвет первого дня весны, года от строительства Катарианса две тысячи двадцать пятого…