Деткин-Вклеткин содрогнулся и сказал:

– Ужас!

– Эти два бугая все равно не станут спички выкладывать, – равнодушно заметил Случайный Охотник. – Они же вредители… отрицательные персонажи, как Вы до сих пор не поймете?

– Да все я понял давным-давно! – вздохнул Деткин-Вклеткин. – Но беда моя в том, что доверчив я…

– А напрасно! – покачал головой Хухры-Мухры, направляясь к выходу.

Злобный рык пяти белых медведей остановил его у порога.

– Что это за звуки? – не без интереса спросил Деткин-Вклеткин.

– Злобный рык нескольких белых медведей! – смазывая ружье кремом для сухой и нормальной стали, произнес будничным голосом Случайный Охотник, знаток окрестностей.

Хухры-Мухры, почесывая ухо ледорубом, вяло заметил:

– Пяти медведей, мой мальчик. А нас трое.

– По одной целой шестидесяти шести сотых медведя на душу населения и шесть в периоде, – подытожил любивший профессиональность в счете Деткин-Вклеткин.

Тут-то и обозначилось на северном ледовитом полу юрты среднестатическое существо без пола, возраста и национальных признаков.

– По одной целой двадцати пяти сотых медведя на душу населения, – с радостью пересчитал результат Деткин-Вклеткин и спросил: – С кем имею честь?

Существо вздрогнуло от непредсказуемого вопроса про честь и неожиданно для себя впопад сказало:

– Массовый Читатель.

Деткин-Вклеткин подошел к Массовому Читателю, потрогал голыми руками плотную поверхность внутренне чуждого ему тела и проговорил:

– Здравствуйте Вам… с кистью.

– Это как это? – сразу и навсегда оторопел Массовый Читатель.

– Ну, вот… – в никуда констатировал Деткин-Вклеткин. – Два раза слово «это» в одном предложении из трех слов! – Он воспитательным взором посмотрел на Массового Читателя и распорядился: – Читать больше надо. Чтобы разнообразить лексический запас.

– Да я и так уже… – совсем потерял лицо Массовый Читатель, – читаю все, что попадается под руки!

Отыскав лицо Массового Читателя, укатившееся за любовно построенный Карлом Ивановичем, внутренним эмигрантом, штабель из спичечных коробков, Деткин-Вклеткин не то спросил, не то не спросил его:

– Шаловливые ручонки (?/!)

– Так ты и есть Деткин-Вклеткин! – вдруг узнал говорящего Массовый Читатель, укрепляя лицо на прежнем месте.

При слове «ты», в последнее время не принятом здесь, на ледяных просторах Северного Ледовитого океана, из рук эскимоса Хухры-Мухры выпал ледоруб, а из рук Случайного Охотника – ружье. Из рук же Деткин-Вклеткина ничего не выпало, потому как в руках у него и не было ничего… зато выпало кое-что изо рта, а именно следующее высказывание:

– Вы быстро сходитесь с людьми…

– Нормально схожусь, – деловито и ледовито, прямо как Карл Иванович, внутренний эмигрант, подтвердил Массовый Читатель. – С тобой вот сошелся уже. Сейчас с двумя другими сойдусь. Привет, Мухры… ты ведь Мухры?

– Я Хухры Мухры, – дистанцировался эскимос, явно испытывая состояние культурного шока.

– Чё, я тебя не знаю, что ли! – развязно подмигнув, хохотнул Массовый Читатель и оставил его в покое. – А ты, значит, Охотник?

– Случайный Охотник, – голосом учителя столичной гимназии уточнил тот. – И попрошу без… панибратства. – Было видно, что последняя фраза далась ему с сизифовым трудом… то есть практически не далась.

– Ой, потешные вы все! – резюмировал Массовый Читатель. – Прямо как живые!

– Что Вы имеете в виду под «как живые»? – не без гнева спросил Деткин-Вклеткин.

– Что имею, то и введу, – сострил Массовый Читатель, и от этой его остроты рафинированного Деткин-Вклеткина немедленно стошнило «Птичкой Божией».

– Вы… как бы… где росли? – вытерев рот полотняной салфеткой с инициалами, вовремя поданной ему Случайным Охотником, брезгливо спросил Массового Читателя Деткин-Вклеткин.

– Я рос на Дону, – с национальной гордостью великоросса начал Массовый Читатель, – в семье тружеников…

– Тружеников села? – не без подозрительности вмешался эскимос Хухры-Мухры.

– Вообще – тружеников… тружеников всего, – на минуту растерялся Массовый Читатель, но тут же и нашелся: – Моя мать была сучильщицей пряжи, а отец – прокатчиком стана! Правда, дед мой, лудильщик луда, происходит из сельской местности… но теперь это микрорайон Сызрани!

– Так я и знал… – вздохнул Хухры-Мухры и звучно, хоть и неточно, процитировал: – Блажен, кто сызрани был молод!

– Не будем юродствовать, – Деткин-Вклеткин возвратно-поступательным движением руки мягко пресек разыгравшегося интеллектом эскимоса. Потом отвел Хухры-Мухры в сторону и там отчитал его: – Вы эти свои центростремительные замашки бросьте: то, что Вы родились непосредственно над пупом земли, Северным полюсом, а не на Дону, не дает Вам никаких преимуществ. Вернитесь теперь и извинитесь перед Массовым Читателем.

Весь красный от распиравшей его совести, эскимос вернулся и извинился.

– За что он извинился? – спросил Массовый Читатель Случайного Охотника. Тот пожал плечами. Тогда, поскребя голову скребком, забытым на ледовитом полу Карлом Ивановичем, внутренним эмигрантом, Массовый Читатель покачал этой своей поскребанной головою и сказал с похабным смешком: – Умрешь тут от вас от всех просто… умрешь и не встанешь!

А Деткин-Вклеткин, в неравном поединке поборов новый приступ внезапного отвращения к Массовому Читателю, вдруг спросил его вежливым фальцетом:

– Вы, собственно, с какой целью к нам… пожаловали?

– Я пришел дать вам волю, – охотно пояснил Читатель.

– Именно так оно и выглядит… – опять вздохнул Деткин-Вклеткин. – А можно вот еще поинтересоваться: почему Вы именно нас выбрали… волю давать?

– Так Вы ж в темнице, во-первых! И умираете за идею, во-вторых… Идея же – она сильна единством масс!

– Во-о-от в чем дело… – в который уже раз все понял Деткин-Вклеткин.

– Мы тут сейчас организуем Ледовое Побоище – Александра Невского помнишь? – запотирал руки Массовый Читатель. – Значит, так. Выстраиваемся свинья свиньей и – вперед и с песней! – Он оглядел унылых сотоварищей. – Что не нравится в предложении?

– Очень уж… боево, – прикрыв рот белоснежным носовым платком, зевнул Случайный Охотник. – Тут у нас вообще-то другие традиции.

– А чё? – на минуту потерял и тут же нашел невдалеке от себя самообладание Массовый Читатель. – Сначала медведéй под лед спустим, потом с классовым врагом разделаемся, Карлом да бабой его, и – спички выкладывать!

– Поможете со спичками? – оживился вдруг Деткин-Вклеткин.

– А как же, етишкин кот! – непонятно к кому обратился Массовый Читатель. – Иначе зачем бы я сюда перся?

– Мы так поняли… дать нам волю и – и удалиться! – размечтался было Хухры-Мухры, но Деткин-Вклеткин послал ему такой пронзительный взгляд, что Хухры-Мухры зазнобило.

Ледового же Побоища, значит, было не избежать. Кстати, автор настоящего художественного произведения – как бы он ни относился к Массовому Читателю – этому только рад: что-то вроде Ледового Побоища и замышлялось с самого начала – к чему бы иначе весь разговор об эпизме? Правда, эпизмом предполагалось, конечно, заниматься подольше, не к концу, то есть, главы начинать… ну да это уж ладно!

– Только, чур, я Александр Невский! – разгорячился Массовый Читатель.

– Вы больше на Донского похожи… – не сдержался Хухры-Мухры, но тут же зажал себе рот ледорубом.

Построить Деткин-Вклеткина, Хухры-Мухры и Случайного Охотника так, как предполагал Массовый Читатель, то есть свинья свиньей, удалось не сразу.

– Хрюкайте! – стал понукать их Массовый Читатель.

– Да Вы что – совсем уже придурок, что ли? – из положения на четвереньках с интересом спросил Массового Читателя Хухры-Мухры.

– Не могу не присоединиться к вопросу! – отозвался из того же положения Деткин-Вклеткин: как ни дорога ему была Абсолютно Правильная Окружность из спичек, терпеть самодурства он все-таки не мог по природе своей.

– Ладно, интеллигенция… – махнул рукой Массовый Читатель. – Вы тогда только атакуйте неприятеля, а я уж сам за вас похрюкаю.