Вот как много поняла Умная Эльза, сидя на столе справок, но решила не делать переданную в телеграмме информацию достоянием гласности, а владеть ею одна. Она сидела на столе справок и сосредоточенно владела информацией, пока ею самой не овладела страшная скука, – и тогда Умная Эльза с отвращением выбросила информацию из головы. Между тем за информацию эту готова была бы дорого заплатить любая цивилизованная страна.
Вот тоже хороший способ строить интригу: вводишь никому не нужную, на первый взгляд, героиню, сообщаешь о ней явно никчемные подробности – и тут же переходишь к рассказу о чем-нибудь другом. Например, к рассказу о Рединготе в Японии. И пусть себе читатель весь истерзается, дожидаясь очередного появления никому не нужной героини, располагающей бесценной для человечества информацией. Читатель обожает, когда с ним так поступают. Правда, обожает, может быть, бессознательно.
Ну, что ж, дорогие мои… едемте скорее в Японию! Тем более что имеет смысл успеть к первой встрече Редингота с натуральным японцем.
Натуральным японцем оказался Японский Городовой. Впрочем, он не представился, поскольку не понял, чего от него хочет Редингот. А Редингот только и хотел, что представиться и двинуться дальше… но не тут-то было. Японский Городовой преградил ему путь огромной саблей и злобно крикнул что-то в лицо. От его крика лицо Редингота перекосилось – собственно, это и дало Японскому Городовому повод воспользоваться саблей, направив острие в область перекошенного лица. Редингот зажмурился и стал сильно походить на японца, тем самым весьма озадачив Японского Городового. Тот опустил саблю, поскольку японцев никогда не рубал, а только иностранцев, и осторожно, но вежливо улыбнулся Рединготу. Тот в ответ улыбаться не стал, ибо твердо знал: японцы улыбаются только тогда, когда у них кто-нибудь умер, – так уж забавно устроен этот древний народ. Потому Редингот – чтобы Японский городовой не ровен час не подумал, будто у нашего героя кто-то умер, – начал истерически рыдать, желая тем самым показать свою веселость и беспечность, а Японский Городовой сказал:
– Что ж Вы так рыдаете-то, словно у Вас кто-то умер! – чем окончательно сбил Редингота с панталыку.
Между тем Редингот внезапно начал очень хорошо понимать японский язык – и вот что странно: чем сильнее он жмурился, тем отчетливее становилось это понимание.
– У меня-то как раз никто не умер, – вроде бы, даже парировал Редингот (по-японски, конечно), – а вот у Вас, дорогой мой, явно в доме покойничек. Иначе с чего бы Вы улыбались беспрерывно?
– Настроение у меня хорошее, вот и улыбаюсь беспрерывно, – не без раздражения ответил Японский Городовой. И зачем-то спросил: – Вы где наблюдаетесь?
– Я наблюдаюсь в радиусе километра при отсутствии тумана, – не солгал Редингот. И спросил: – А Вы?
Вместо правильного ответа Японский Городовой ударил его саблей по голове – плашмя, очень больно.
– Зачем Вы это сделали?
– Мне на минуту показалось, что Вы иностранец, – честно признался Японский Городовой.
Тогда Редингот недолго думая хватил его кулаком по уху.
– Японский Бог! – взревел Японский Городовой и, в свою очередь, поинтересовался: – А Вы-то зачем это сделали?
– Мне тоже показалось, что Вы иностранец, – соврал Редингот.
Прочие японцы, прохожие и проезжие, остановились как по команде генерала – по-видимому, привлеченные этой сценой. В быстро собравшейся толпе залпом распространился слух о втором пришествии на землю Японского Бога, – и вежливые японцы тут же бросились поклоняться Рединготу. Они приняли традиционные молитвенные позы, забубнили что-то свое и без особых церемоний принесли в жертву Японскому Богу нескольких местных жителей, аккуратно зарезав их длинными саблями. Сначала те кричали как зарезанные, но, став действительно зарезанными, принялись молча лежать на мостовой, истекая кровью.
А толпа вокруг Редингота все росла.
– Где он, где? – слышались возбужденные голоса.
– Да вон же, тот, который в пальто и без брюк!
– Пожилой такой, да?
– Ну, конечно, Японский Бог, какой же еще? В Писании сказано…
– Да читали, читали! Без вас знаем!
Страсти накалялись. Сразу в нескольких местах начались столкновения на религиозной и нервной почве. Между тем дети испуганными насмерть голосами пели уже псалмы, славя приход Японского Бога. От толпы отделился человек без рук и без ног и подошел к Рединготу, соблюдая положенную робость. Вблизи было видно, что человек этот слепоглухонемой и прокаженный.
– Тебе чего? – спросил Редингот.
– Коснись меня, Японский Бог! – тихо попросил тот Редингота.
Редингот коснулся. Сразу же у человека выросли руки и ноги – сначала по две, а потом еще по четыре, широко открылись глаза и прочистились уши. Хорошо поставленным на землю голосом он запел, присоединившись к детям, которых предварительно распихал в разные стороны своими новыми руками и ногами, чтобы освободить себе место.
– Чудо, чудо, Японский Бог! – закричали все японцы Японии и повалили к Рединготу – каждый с чем-нибудь своим. Один со своим конем, другой со своим ножом, третий со своими двоими. Тот, который со своими двоими, припал к Рединготу и взмолился:
– Прикажи мне что хочешь, Японский Бог!
Редингот приказал ему долго жить – и тот немедленно прожил сто сорок лет, после чего умер на руках у Японской Матери. Для этого Японская Мать подбежала к нему и протянула свои слабеющие руки навстречу престарелому сыну. Потом она отнесла сына в могилу, а сама вернулась к Японскому Богу. Возле него стоял уже Японский Городовой и плакал.
– О чем Вы?
– Если б я знал, – убивался Японский Городовой, – что Вы и в самом деле Японский Бог, я никогда не хряпнул бы Вас саблей плашмя по башке.
– Это уж как минимум, – отнесся Редингот и неожиданно для себя еще раз, теперь уже изо всех сил, ахнул Японскому Городовому по уху – да так, что ухо тут же и отвалилось. Впрочем, огорчаться не стоило: на месте отвалившегося уха тут же выросло два новых.
– Еще, еще чудес! – взревела толпа, но Редингот сурово оборвал:
– Хватит!
Толпа стихла. Тишину нарушал только лязг далеких сабель, которыми фанатики убивали друг друга в сторонке, где шла самая настоящая резня. И некоторым зарезаемым было совсем не до шуток. Увы, Редингот никак не мог вмешаться в происходящее: он знал, что религиозные распри в подобных случаях неизбежны.
Кстати, одновременно с религиозными распрями начали возникать и их прямые последствия: голод, разруха, обнищание налогоплательщиков… Мельком взглянув на некоторых налогоплательщиков, Редингот залился слезами и подумал: «Выглядят так, что краше в гроб кладут». И действительно: те, которых в данный момент клали в гроб, выглядели не в пример лучше. Они были здоровыми, цветущими, загорелыми, с радостными улыбками на лицах… некоторые даже декламировали традиционные японские стихи.
– Это танки? – спросил Редингот у Японского Городового. Тот прислушался.
– Нет, самолеты, Японский Бог! – И Японский Городовой упал на землю, прикрыв голову чужими руками.
Вооруженные до зубов Силы Японии приняли, наконец, участие в религиозных распрях.
– На чьей вы стороне? – крикнул Редингот Вооруженным до зубов Силам.
– Мы на стороне правых и виноватых, Японский Бог! – ответили Вооруженные до зубов Силы, бомбя кого придется. Сквозь дым ничего не было видно. Редингот отчаялся следить за ходом военных действий и решил, что лучше пока ознакомиться с достопримечательностями города.
– Вы не покажете мне город? – спросил он у лежавшего на земле Японского Городового.
– Охотно, – ответил Японский Городовой и скромно добавил: – Если не я, то кто же?
На этот вопрос у Редингота не было положительного ответа и, оторвав Японскому Городовому лишнее ухо, которое начало раздражать их обоих, он только развел руками.
– Идем по трупам, Японский Бог? – уточнил Японский Городовой.
