– Ты мне не веришь, я знаю! Я бы тоже на твоем месте поостереглась сразу вступать в ряды оппозиции.

«Ничего себе оппозиция», – мысленно усмехнулся Федор. Плетет самый настоящий заговор против деда, а хочет представить как невинную шалость. Федор молчал.

– Доказательства я тебе должна представить, – продолжала Ия, – иначе у нас беспредметный разговор получается. Я по глазам твоим вижу, ты меня за отмороженную стерву принимаешь. Но даже, если я стерва, то хочу ею быть рядом с молодцом, а не со стариком, от которого тянет могильным холодом и тленом. Землей он пахнет, а туда же…

Куда – туда Ия не сказала. Федор задумчиво молчал. Вариант засланного казачка просматривался все четче и четче. «Дурак, чуть по дешевке не купился», – мысленно обругал он себя. Говорят же, красивая баба раскалывает мужиков как грецкие орехи. И детектор лжи не нужен. Купец не блистал изобретательностью. Пятьдесят процентов, если не больше, разведчиков мира горят на одном и том же – на подведенных, представленных, подложенных красавицах блондинках. Федор окончательно определился – в отношениях с Ией разумная дистанция. Раскусил он их обоих, ее вместе со стариком. Сети расставили, проверяют. Хорошо не пистолет к виску приставили. А он бы их обоих пистолетом проверил. Раньше, до революции, говорят, так в боевых пятерках бомбисты друг друга проверяли. Теперь же он ясновидец не должен выдать себя – никакой снисходительной улыбки на лице. Вслух сказал:

– Спасибо за предложение. Но я как-то не привык размениваться на тридцать сребреников, даже если они миллион долларов.

– Значит, не поверил мне! – одобрительно воскликнула Ия. – Это даже к лучшему, что ты не только на сладкое тело не падок, но еще и на большие деньги. Было бы стремнее с тобой договориться, если бы было наоборот. Между тем ты не все услышал из того, что я тебе хотела рассказать. Самое существенное я приберегла напоследок. Скрепляющий нас обоих раствор должен быть.

Ия откинула полу халата оголяя красивые ноги. Как у оленя при весеннем гоне у Федора непроизвольно раздулись ноздри. С трудом он отвел взгляд от белого девичьего тела. Сглотнув заполонившую весь рот похотливую слюну, глухим голосом сказал:

– Девочка, я волк – одиночка. Привык ходить сам по себе. А ты хочешь любым способом оседлать меня. Не старайся красивая, не получится.

– Я на тебя не уздечку одеваю и не седло. Ездить на тебе я не собираюсь. Я просто стараюсь перетянуть на свою сторону. Пойми, одна я не справлюсь с дедом… с Купцом. Он слишком хитер, даже для нас обоих. В дураках мы в конце останемся, попомни мое слово.

Федор пожал плечами.

– Я тебе не помощник. Спи!

Отвернувшись к стенке купе он натянул простынь до подбородка, давая понять что скользкий разговор окончен. Однако спать ему не дали.

– Не помощник до тех пор, пока я тебе кое-что не рассказала. Не спи, лучше послушай!

Ия привстала на диване, обняла коленки руками и медленно начала рассказывать:

– Я поехала за билетами, а потом вспомнила, что права дома забыла. С полдороги вернулась. Обед как раз был. Дед обычно в это время спит. Чтобы его не разбудить я машину оставила за воротами и тихо вошла в дом. Слышу в гостиной голоса, хотя он не говорил, что ждет кого-то. Голос деда:

– Михо, тут у меня одно дельце в Москве намечается. Когда закончу, одно промежуточное звено надо будет убрать.

– Ты как всегда хочешь оборвать концы? – спрашивает его другой голос.

Я похолодела. Неужели думаю, разговор идет обо мне?

– Береженого Бог бережет, – отвечает дед.

– Можно хоть узнать о ком речь идет?

Видно, в этот момент дед протянул Михо фотографию, должно быть твою, потому что вдруг раздался удивленный возглас:

– Купец, а я ведь его знаю. Он у Коли Волосатого клиентов обчистил. Коля Волосатый мне родственник. Он думает, если он родственник, то мне можно не всю сумму отдавать за крышу. Сколько он отдает, на столько я его защитил, крышу дал. Я отпустил этого парня. Сделал вид что поверил, что он из структур. Клянусь Купец, я бы тебе отказал, но мой Крокодил полез проверять из каких он структур. Чмо он залетный, это Красавчик. Наглый как танк. У меня есть свой такой же Крокодил. Крокодил считает, что я слишком мягкий стал последние годы. Он эту историю с наглым Красавчиком остальным ребятам рассказал. Зубы стал показывать Крокодил. Самостоятельности хочет. Вот пусть с этого и начнет, лично уберет твоего Красавчика. Когда скажешь, дорогой Купец, тогда я тебе его сразу пришлю. Только задачу Крокодилу и все остальное сам поставишь.

– Что ты имеешь в виду когда говоришь «все остальное»? – спросил дед.

Михо ответил:

– Кирпич имею в виду, который на голову Красавчику упадет. И скажи, Купец дорогой, сколько с этого я буду иметь? Крокодил пока подо мною ходит.

Дед, видимо, давно обдумал свое предложение потому что с ответом ни минуты не промедлил.

– Михо! Долю этого Красавчика я тебе отдам. Пол лимона зелени. А если в банку его долю положишь, то и весь лимон будет со временем.

Слышу звук отодвигаемых стульев.

– Считай, дорогой, договорились!

Мне показалось, они закончили разговор. Хотела незаметно уйти, когда вновь послышался голос Михо.

– Купец, я думаю, мне будет много пол лимона. Если ты оставишь все себе и Крокодил больше сюда никогда не вернется, будет по справедливости. Пусть где-нибудь в болоте плавает.

Слышу дед говорит:

– Я всегда, Михо, считал тебя мудрым человеком. Мудрым и не жадным. Ты умно сделал, что один приехал и машину оставил у дальней калитки. Пойдем, я тебя провожу, а то у меня пес злой. Ты не обижайся, но я не хочу чтобы нас вместе после этого разговора видели.

Раздалось ответное алаверды.

– Купец, ты в два раза умнее меня. Уже лет десять все думают, что ты ушел от дел, только сидишь и смотришь на море. А ты как всегда играешь только наверняка. Когда ждать звонка насчет Крокодила?

– Думаю, скоро. Может через день, может через неделю, может через месяц, а там кто его знает!

– Хорошо!

Федор до самого рассвета не мог сомкнуть глаз. Сна не было. Покосился на Ию. Она спала по-детски подложив ладошку под щеку.

Думал. Вспоминал бригаду, с которой строили особняк нуворишу. Бригадир в свое время поколесил по Союзу. Был как волк осторожен, дерзок и хитер. Тому учил и бригаду. После семи рабочих часов, заставлял всех без исключения качаться. Кое-какие приемы показал. Песок в глаза, удар в пах. Удар по колену и встречный в пятак. «У вас, щенки, ни у кого широкой спины нет. Учитесь зубы показывать, иначе стопчут в жизни». Никогда не срывался на ненормативную лексику. Прививая культуру речи, читал вслух великих ораторов: Цицерона, Плевако и почему-то Троцкого. Показывая пальцем на хозяйский дом поучал: «Его жирный кусок со стороны кажется сладким. Жирный кус – округе всей искус. Чуть зевнешь и из-под носа уведут. Если просто уведут, еще спасибо скажи. А может так случиться, ты только кус приволок, лапы на него положил, губы раскатал, собрался в холодке или наоборот на солнышке пообедать, а тебе раз и по яремной вене секачом. И окажется, что зря ты тащил, зря старался. Жена за другого замуж выйдет, другому постель будет стелить. И может быть раз в году о тебе вспомнит. Слышите, орлы? Это вариант для легального бизнеса. А есть еще вариант криминальный, представьте что вы в него вляпались. Там вот, там с такими как вы лохами церемониться не будут. Отберут все, и вы еще радоваться будете, коли живы останетесь. А чего это не записываете? Записали бы, я ведь умные вещи говорю. Другой вам такого не скажет».

За глаза первым над бригадиром посмеивался Федор.

– Зрячий в пропасть не свалится.

– Сам ничего в жизни не добился, а лезет поучать! – поддакивали остальные члены бригады.

И вот сейчас ему вспомнились вещие слова бригадира. Как в воду глядел Максимыч. В штормовом житейском море закрутило, завертело лодку Федора. Может выбросить на грозные скалы и никто не протянет спасительную руку. Неужели и Ия так же, как и он одинока и поэтому тянется к нему?