Познакомиться со стюардессой старому ловеласу так и не довелось. До Найроби он работал с компьютером, после взлета плотно перекусил, потом погрузился в дрему. Еще раз заснул уже после того, как лайнер покинул аэропорт Каира.

Проснулся он от голоса командира лайнера:

– Дамы и господа, в связи со снежной бурей в аэропорту Пулково, наш самолет направляется в московский аэропорт Шереметьево-2.

– Начало многообещающее, – пробормотал Краух, покидая свое место. В хвосте самолета располагался переговорный пункт из четырех телефонных аппаратов, откуда можно было звонить, не мешая радиопереговорам экипажа.

Вставив магнитную карточку в паз, Ганс набрал номер Кутепова, русский компаньон тут же откликнулся:

– Приветствую тебя, дружище, я уже выезжаю тебя встречать.

– Не торопись, Николай Ильич, из-за снежной бури нас направляют в Москву.

– Действительно, погода дрянь, – в голосе Кутепова прозвучали нотки недовольства и огорчения. Но он тут же взял себя в руки. – Ничего страшного, не переживай. В Златоглавой у меня есть свой филиал, так что все будет в порядке. Они тебя встретят и доставят в Питер.

– Спасибо.

– До встречи, дружище…

Незапланированный борт из Африки тем не менее приняли как положено. Едва аэробус приземлился, к нему тут же подали трап, спустившихся пассажиров без промедлений доставили к зданию аэровокзала.

Таможенный контроль Ганс Краух прошел без задержки, декларировать было нечего, а из личных вещей только кейс. На пограничном контроле моложавая женщина с погонами прапорщика, бегло взглянув на паспорт, краем глаза скользнув по лежащему под стеклом списку, с размаху шлепнула печать, добавив на прощание:

– Добро пожаловать в Россию.

Зал ожидания аэропорта походил на растревоженный улей, и неудивительно. К рейсам штатного расписания добавилось несколько «залетных». И все же в бурном море людских тел Ганс разглядел двух мощных парней в коротких кожаных куртках, один из них держал над бритой башкой картонную табличку с надписью на английском «Mister Krauh».

«Что за глупость, я русский язык знаю не хуже родного», – удивился немец, но тут же сообразил, что его встречает не Кутепов, а всего лишь неизвестные парни из небольшого филиала.

– Вы меня встречаете? – приблизившись к бритым гоблинам, по-русски произнес Краух. – Добрый день, господа.

– Здрасьте, – хмыкнул один из встречающих с приплюснутым носом борца и маленькими поросячьими глазками. Серые зрачки беспокойно метались из стороны в сторону, как будто сравнивая словесное описание с оригиналом. Бизнесмен за буравящие все вокруг глаза про себя тут же окрестил его «Боровом».

«Что за варварство, можно было просто по факсу выслать мой снимок», – с раздражением подумал Ганс. Сверка закончилась, и «боец» оскалился довольной улыбкой.

– А мы вот вас встречаем, мистер Краух, – и гостеприимно указал в сторону автоматической двери. – Прошу.

Москва встретила африканского гостя ядреным морозцем, даже пальто его не спасло от стужи. Вдохнув полной грудью, он с удовольствием выдохнул облако белого пара.

Не успел Краух оглядеться по сторонам, как уже оказался возле остановки такси, следом скрипнул тормозами и послушно остановился серебристый джип «Опель».

– А вот и наша каруца, – непонятно чему улыбнулся второй, до сих пор молчавший качок.

Тонированное стекло передней дверцы опустилось, обнажив салон, где сидела еще одна пара молодых парней, мало чем уступающая габаритами сопровождавшим Крауха.

– Зачем нужно столько людей? – удивился он, развитие событий нравилось все меньше и меньше.

– Вы не знаете, какой Москва опасный город, без серьезной охраны иностранцу никак, – ответил Боров и, отворив заднюю дверь, пропустил внутрь своего напарника, потом указал рукой Гансу: – Прошу, герр Краух, – ему явно было весело.

Просторный салон немецкого внедорожника оказался не таким уж и вместительным в обществе двух бройлеров. Джип тронулся с места, плавно вырулил с привокзальной площади на трассу и стал стремительно набирать скорость.

За окном замелькал частокол придорожных лесополос, иногда их разделяла снежная целина.

Трасса жила своей обычной оживленной жизнью, по ней проносились малолитражки, тащились грузовики, пыхтели рейсовые перегруженные автобусы. Глядя в боковое стекло, Ганс еще издалека увидел стоявшую у обочины белую иномарку с короной разноцветных мигалок и надписью на двери «ГАИ».

Возле милицейской машины, поблескивая черным лаком, стоял новенький «Лексус», возле него суетились двое мужчин, они что-то горячо доказывали дорожным инквизиторам, но те были неумолимы. Обычная практика для трассы, но что-то в нервозных движениях этих двоих Крауху не понравилось. Что именно? Он, наверное, не смог бы обосновать свои подозрения, пожалуй, это было то, что психологи называют профессиональным чутьем.

Выехав на развилку, «Опель» повернул в сторону столицы.

– Почему мы возвращаемся в Москву? – Ганс удивленно уставился на Борова. – Меня должны были сразу же отвезти в Питер.

– В Питер? – переспросил качок, обменявшись с напарником насмешливыми взглядами. Теперь его улыбка не была лакейски-угодливой, сменившись оскалом хищника. – В Питер попозже, а пока… – в бок оружейного барона ткнулся куцый ствол «макарова», – пока, мистер Твистер, заткнись и сиди молча. – В голосе звучала нешуточная угроза.

«Твою мать!» – русское ненормативное выражение само вспыхнуло в мозгу экс-разведчика. Ему устроили примитивную классическую ловушку, в которую он влез сам, как последний дилетант, как несмышленый агнец. Предпринять что-либо при теперешнем раскладе он никак не мог, оставалось ждать подходящего момента.

– Подчиняюсь грубой силе, – наконец вполголоса сказал Краух.

– А вот это правильно, – пистолет ослабил свое давление на ребра немца и исчез в кармане кожаной куртки…

«Опель» въехал в городскую черту и под шинами зашуршал гладкий асфальт столицы. Обеденное время было небольшим промежутком между двумя периодами «часа пик», и сейчас можно было довольно свободно передвигаться по широким улицам.

– Черт, сигареты закончились, – чертыхнулся сидящий впереди здоровяк, выбрасывая в окно смятую пачку, потом обратился к водителю: – Давай, Леха, притормози вон у того киоска.

Водитель молча кивнул головой. Джип перестроился, подкатил к бетонному бордюру и остановился.

– Слышь, Молдаван, сгоняй, возьми мне «Честера» пачку, – не поворачивая головы, проговорил впереди сидящий.

– Сам сгоняй, Контуженый, – огрызнулся качок, сидящий по левую руку от Крауха.

Здоровяк неожиданно для своей комплекции резво обернулся и уставился на нахала острым профилем степняка с раскосыми глазами и глубоким треугольным шрамом, тянущимся от лба к виску и вниз к щеке. – Кому Контуженый, а для тебя, душара, Токон Султанович. Живо за сигаретами!

Молдаван, не выдержав тяжелого взгляда степняка, тяжело вздохнул и выбрался наружу.

Ганс несколько минут смотрел качку вслед, лихорадочно соображая, что делать, это был шанс, и второго такого больше быть не может. Давным-давно, действуя на Ближнем Востоке, ему довелось изучать израильский рукопашный бой Крав мага. Иудейские коммандос ничего не делают просто так, все у них имеет прикладное значение, и приемы кравмага разрабатываются для конкретной ситуации, в том числе и для применения в салоне автомобиля против нескольких неприятелей.

Молдаван возвращался от киоска нарочито неспешной походкой довольного бегемота, когда Краух неожиданно в одном рывке вскинул свой кейс и изо всей силы ударил Контуженого по затылку, и тут же отдернул его назад, вминая обломки чемоданчика в лицо Борова, в его и без того обезображенный нос. Тот тоненько, по-бабьи заголосил. Ганс навалился на него всем своим телом, пальцами правой руки стараясь обхватить необъятную шею, а левой хватаясь за ручку дверцы. Когда та распахнулась, они оба вывалились на асфальт. Оказавшись сверху, Краух дважды приложил Борова головой о тротуар и вскочил на ноги навстречу уже подходящему к машине Молдавану. Действовал бывший агент «Штази» по самой простейшей схеме: удар носком правой ноги под коленную чашечку сбил качка с ног, после чего тот кубарем покатился по мерзлому асфальту. Но сзади на немца уже навалился степняк, пытаясь его взять на боевой захват, а из внедорожника бежал водила, сжимая в обеих руках черную бейсбольную биту.