Поблуждав по темным улицам Мапуту, американец наконец вышел на грязную окраину города. Пройдя мимо развалин сгоревшего дома, превращенного жителями окрестных домов в большую свалку мусора, блондин направился к мерцающей вывеске «Клуб».

Тлеющая мутно-розовая вывеска висела на уровне груди, в то время как само заведение располагалось в подвале. Придерживаясь за ржавые поручни, американец стал быстро спускаться вниз. Едва он скрылся внутри, как Ганс подошел к вывеске. Прождав несколько минут, разведчик решил заглянуть внутрь.

Металлическая лестница была сварена из стальной арматуры и держалась лишь на массе собственной конструкции. Под тяжестью Крауха вся конструкция тряслась подобно желе, рискуя в любой момент развалиться.

Внизу оказалась деревянная дверь, обитая листовым железом с массивной ржавой ручкой. Потянув ручку на себя, Ганс открыл дверь и вошел в самый обычный бар. Столики, заставленные зелеными пивными бутылочками, стаканы, пепельницы, доверху заполненные окурками.

Под низким подвальным потолком плавало облако сизого дыма. Бар был забит чернокожей спившейся братвой, которая здесь «культурно» проводила время.

На вошедшего белого никто не обратил внимания – недосуг. Краух прошел через зал к стойке, поглядывая по сторонам в поисках янки. Его он обнаружил в дальнем углу бара.

Блондин сидел за столиком в компании престарелого крепыша. На нем был легкий летний костюм кофейного цвета, на кисти левой руки виднелись массивные золотые часы с таким же массивным браслетом. Крашеные волосы скрывали возрастную седину, за ушами едва заметные следы от пластической операции, видимые лишь профессиональному взгляду.

«Интересный тип», – отметил про себя Ганс, нужно было поскорее покинуть бар, пока на него не обратили внимания.

– Пачку «Кэмэла», – протягивая банкноту бармену, сказал Ганс. Круглолицый парень с глубоким шрамом через всю щеку молча бросил пачку на стойку.

Сунув сигареты в нагрудный карман рубахи, разведчик поспешил к выходу. Быстро пройдя через зал, он уже достиг деревянной двери. Но открыть ее не успел, дверь сама широко распахнулась. На пороге стоял белый мужчина пенсионного возраста.

Могучая квадратная фигура, крупная голова была посажена прямо на широкие плечи. Макушку венчал ежик седых волос, узкий лоб, настороженные щелки глаз, прямой, но короткий нос, аккуратный разрез рта, гладко выбритые щеки и отвисший двойной подбородок. На нем была цветастая гавайская рубаха навыпуск, широкие белые брюки и такие же белые сандалии на босу ногу.

Взгляд вошедшего остановился на лице разведчика, они оба замерли. Ганс узнал начальника главного тренировочного лагеря УНИТА, полковника Андреаса Борга. И полковник узнал его.

– Ты? – Грудь штангиста замерла на вдохе, казалось, сейчас лопнет от натуги цветастая рубаха.

– Я. – Это все, на что хватило сообразительности разведчика.

– Вот это здорово, – загоготал полковник, протягивая Гансу ладонь размером с совковую лопату. Мужчины обменялись рукопожатиями.

– За это стоит выпить! – вновь прогрохотал полковник. Обняв за плечи разведчика, он потащил его в глубь зала.

Сели они за соседний столик возле американского морпеха и его крашеного друга.

– Черт, как все в мире быстро меняется! – гремел бас Борга. – Еще полгода назад я готов был тебя разорвать собственными руками, сколько ж ты сдал наших диверсионных групп и какие кадры… А сейчас рад тебе, как младшему брату, ей-богу. Что будешь пить?

– Как обычно, – промямлил Краух, он все еще не мог прийти в себя от этой встречи.

– Эй, Лоран! – крикнул полковник бармену. – Моему другу коктейль «Манхэттен», а мне «Варшавский договор».

– «Варшавский договор», что это такое? – удивился Краух.

– Это изобретение моих парней, – снова хохотнул Борг. – Половина порции русской водки с добавлением болгарского коньяка, венгерского, польского и чешского ликеров. Все это тщательно взбивается и заливается сверху кубинским ромом. Лед можно не добавлять, он испарится еще до того, как попадет в стакан. Напиток здоровья. Никакая местная зараза не берет, а перегар такой разит, что москиты за милю облетают.

– Серьезная вещь, – согласился с доводами наемника разведчик. В этот момент подошел бармен. На подносе у него стояло два стакана. В одном плавало два кусочка льда и долька лимона, другой почти до краев был наполнен мутной густой жидкостью.

Пригубив из своего стакана, Андреас Борг поднял его над столом.

– Предлагаю выпить! – сказал он. – Когда-то мир делился на две половины: капитализм и социализм, все остальное не в счет. Мы, живущие по разные стороны, воевали за интересы своих сторон. Хотя и прикрывались красивыми лозунгами об угнетенных народах. Теперь все. Одна система рухнула, и мы, профессионалы, остались не у дел. Так предлагаю выпить за то, чтобы мы, умные люди, никогда не воевали друг против друга.

Они чокнулись и выпили. «Манхэттен» в этом баре больше напоминал разбавленный одеколон, чем благородный коктейль.

– Ты чем здесь занимаешься? – по-солдатски прямо спросил Борг.

– Ты сам ответил на свой вопрос. Моя система рухнула, и я остался не у дел. Возвращаться в родное государство, где могут отдать под суд, как пособника коммунистов, нет никакого желания. Вот и скитаюсь в поисках удачи.

– Да, – с грустью согласился старый наемник, – развал вашей системы и по нам ударил. Лучшие специалисты, инструктора оказались без работы. Мне самому пора подумать о покое, а что я имею? Семь жен и дюжина детей в Европе – все мое богатство.

– Ну, а как остальные? – непроизвольно вырвалось у Ганса.

– Как? Да по-разному, – пожал плечами Борг. – Ник Миллер погиб при разминировании партизанского фугаса, Бак Нэсмит ушел с группой в Анголу незадолго до перемирия, и с концами. Джим Хоггарт и Роб Мартинес вернулись в Штаты. Курт Шейхас подписал контракт с каким-то темным бизнесменом и уехал в Южную Америку. В общем, из тех ветеранов, кого ты знал, никого не осталось на Черном континенте. Слушай, давай выпьем?

Ганс охотно поддержал предложение старого знакомого. Разговор теперь велся все больше о том времени, когда Ганс находился в ЮАР как немецкий журналист. Они хохотали, вспоминая забавные истории из прошлого, заказывая себе выпивку и не обращая внимания на бег времени.

– А ты где живешь? – неожиданно спросил Борг, отхлебывая из очередного стакана.

– В мотеле, на берегу океана, – сказал Краух и я, пьяно хихикнув, добавил: – Там коттеджи стоят на вбитых сваях, экзотика.

– Отлично, – похвалил его выбор полковник. «Варшавский договор» постепенно брал его в плен. – Как на жизнь зарабатываешь?

– Да никак. Живу еще с того, что отложил на черный день.

– Это плохо, – было видно, сознание Борга уже порядком затуманилось. – Встречаемся завтра в пять, в ресторане «Адмирал Дюк», расскажу, как сможешь старость обеспечить. О’кей?

– О’кей! – согласился Ганс.

– А сейчас проваливай. Увидимся завтра, – роняя голову на стол, проворчал Борг. Но прежде чем окончательно вырубиться, он успел крикнуть: – Лоран, посади моего друга в такси, чтобы его отвезли домой без происшествий.

Круглолицый бармен поспешил к их столику. Он помог Гансу подняться и провел его до выхода. Стараясь не упустить главную мысль из опьяненного мозга, Краух через плечо посмотрел на столик американца и его собеседника, парочка с интересом наблюдала за сценой «выноса тела».

За дверями его ждали два могучего сложения негра. Легко подхватив подвыпившего посетителя, они извлекли его из чрева подвала.

Последнее, что увидел Ганс Краух, это темный автомобиль со светящейся табличкой на крыше – «такси».

Сколько прошло времени с того момента, как он оказался в машине? Час, два, может, больше…

– Я хочу пить, – сказал Ганс таксисту. – Останови возле какого-нибудь бара.

Через несколько минут машина замерла возле опустевшего открытого кафе. Ганс протянул таксису банкноту.