– Сначала надо дождаться ответа из парламента, – сказал Карл, всегда старавшийся по мере возможности разрешать все дела миром. И к нашему изумлению, члены парламента с легкостью согласились выпустить нас с дочерью из страны.

Я сказала, что нам надо как можно скорее отправляться в путь, пока недруги наши не передумали и не решили нас остановить, и все согласились со мной.

Карл проводил нас до побережья. Сначала мы остановились в Кентербери, где февральские ветры казались не такими ледяными, как холод, сжимавший мое сердце. Я должна была расстаться с Карлом и, прощаясь с ним, как всегда, спрашивала себя, когда же мы увидимся вновь.

Я попыталась улыбнуться и сказала, что надеюсь на успех наших планов и верю в победу. Вскоре все наши горести и беды останутся позади. Не будет больше одетых в черное пуритан с мрачными лицами, и уж никто не осмелится мешать нашему счастью.

– Мне будет очень трудно без вас, – проговорил Карл. – Когда вы со мной, все остальное не имеет значения…

– Я знаю, – ответила я. – То же самое чувствую и я. Но в конце концов все будет хорошо. Мне кажется порой, что за такое счастье, как наше, нужно бороться… и нужно платить. Любимый мой, я хочу вернуться обратно с целой армией – и тогда мы сможем вышибить из этих мятежников дух!

– О мой маленький отважный генерал, – улыбнулся Карл, – не задерживайтесь там надолго.

– Я не пробуду вдали от вас ни одной лишней минуты, – заверила я его, – а после этой краткой разлуки нас ждет сладостная встреча.

Мне хотелось немного задержаться под сводами Кентерберийского кафедрального собора, но нам надо было спешить: кто знал, когда враги наши изменят свое решение и попытаются оставить меня в Англии?

На следующий день мы отправились в Дувр – и возликовали, увидев в гавани голландские корабли. Это была эскадра из пятнадцати судов под командованием адмирала ван Тромпа.

– Как они хотят заполучить их маленькую принцессу! – сказала я Карлу. – Не сомневаюсь, что они с удовольствием помогут ее отцу и матери.

Нас ожидал небольшой сюрприз: на одном из кораблей прибыл принц Руперт, который уже приезжал к нам раньше со своим братом Чарльзом-Льюисом. Потом мы были несколько удивлены тем, что Чарльз-Льюис отказался присутствовать у Мэри на свадьбе. Он был рассержен тем, что Мэри вышла замуж не за него, а за принца Оранского. Однако Руперт от души веселился на свадьбе, и казалось, что мы на самом деле нравимся этому обаятельному молодому человеку.

Он радостно приветствовал нас и заявил, что слышал о волнениях в Англии и мечтает сражаться в войсках своего дяди с этими жалкими пуританами.

Карл поблагодарил юношу и объяснил, что никакой войны сейчас в Англии нет, что, по его мнению, любой разумный человек понимает: если она начнется, то это никому не принесет добра. Он, король, рад сообщить племяннику, что до этого еще не дошло, и искренне надеется, что никогда не дойдет.

Руперт был явно разочарован. Если в Англии нет никаких сражений, то ему незачем здесь оставаться, он, пожалуй, вернется назад в Голландию вместе с нами и будет в пути опекать меня и мою дочь.

Карл ответил, что действительно будет искренне благодарен племяннику, если тот возьмется опекать нас.

– Королева – это величайшее мое сокровище, – проговорил мой муж. – Берегите ее, и вы сослужите мне службу, за которую я буду благодарить вас до конца своих дней!

Итак, было решено, что Руперт отправится с нами.

Последнее прощание! Я никогда его не забуду. Это одно из тех воспоминаний, которые останутся со мной до моего смертного часа.

Чтобы скрыть истинную цель своей поездки в Халл, где хранились запасы оружия, Карл облачился в охотничий костюм. Король хотел, чтобы все думали, будто, проводив меня, он отправится на север поохотиться.

Сначала Карл поцеловал дочь, потом повернулся ко мне и сжал меня в объятиях. Он снова и снова осыпал меня поцелуями, а потом отпустил – лишь для того, чтобы опять привлечь к себе.

– Как я буду жить без вас? – выдохнул он.

– Так же, как и я, – тосковать в одиночестве, – тихо ответила я.

– О, дорогая моя, не уезжайте! Не покидайте меня! – взмолился он.

– Я вернусь обратно с целой… с тем, что нам необходимо для победы над врагами, – обещала я. – А после этого, мой драгоценный, мы будем вместе и станем счастливо жить до конца наших дней.

Снова поцелуи. И снова объятия. Мы просто не могли оторваться друг от друга.

Но я должна была идти и наконец неохотно высвободилась из кольца его рук. Он стоял и смотрел, как я поднимаюсь на борт корабля. Я замерла на палубе, а Карл – на берегу, и мы долго и страстно глядели друг на друга, пока корабль не начал медленно отдаляться от причала.

Потом Карл вскочил на коня и галопом поскакал вдоль берега, продолжая размахивать шляпой…

Я плохо видела мужа сквозь пелену слез, застилавших мне глаза, но продолжала махать рукой, пока берег Англии не растаял вдали.

Я ненавидела море. Во время моих плаваний оно, как нарочно, всегда было ужасным. Вот и в тот раз, едва мы отчалили от английского берега, начался шторм. Любые поездки всегда казались мне бесконечными, но штормовая погода, по крайней мере, отвлекла меня от мрачных мыслей о разлуке с Карлом. Большую часть времени я дрожала от страха и волнения: во-первых, боялась утонуть, а во-вторых, беспокоилась за корабли, на которых плыло мое столовое серебро и драгоценности.

Страхи мои были отнюдь небезосновательны, ибо, когда показался голландский берег, один из кораблей скрылся под бушующими волнами. С превеликим огорчением я поняла, что это было то судно, на котором перевозилось убранство моей дорожной часовни.

Это показалось мне дурным предзнаменованием.

Меня сопровождало лишь несколько друзей. Среди них были лорд Арундель и лорд Горинг – отец Джорджа, выдавшего заговор военных. Кстати, Джордж потом вернулся к нам и так сокрушался, что Карл простил его. Король сказал, что Джордж Горинг, стремясь искупить свою вину, будет теперь преданно служить нам и постарается исправить все зло, которое он причинил. Еще со мной были мой исповедник отец Филипп, отец Киприан Гамаш, графиня Сьюзен Денби, герцогиня Ричмонд и несколько придворных дам, а также кое-кто из моих французских приближенных.

Как чудесно было снова ступить на твердую землю! Сойдя вместе с Мэри на берег в Хаунслердайке, я почувствовала невероятное облегчение. Юный супруг моей дочери уже ждал нас у причала, и в тот миг, когда принц усаживал нас в кареты, которые должны были отвезти нас в Гаагу, раздался приветственный пушечный залп.

Принц Оранский принимал нас с великими почестями, как и подобало принимать членов королевской семьи. Я не сомневалась в том, что он действительно был рад браку, но мне не хотелось тратить время на долгие и пышные свадебные торжества – ведь я прибыла в Голландию с другой целью: мне следовало побыстрее завершить все дела, собрать армию и немедленно возвращаться в Англию.

Первой меня встретила сестра Карла Елизавета, женщина несомненно красивая, однако не заботившаяся о своей внешности. Она была подавлена бедами, выпавшими на ее долю, и с явным неодобрением взирала на меня – как всегда, одетую в элегантное платье, которое подчеркивало женственность моей фигуры. Возможно, Елизавета знала, что мои безрассудства сослужили плохую службу делу ее брата, но ни словом не обмолвилась об этом, лишь глядела на меня глазами, полными упрека. Елизавета была сдержанна в выражении своих чувств, но также никогда не забывала, что она английская принцесса, и события в Англии волновали ее.

Руперт вел себя безупречно – он был почтителен и любезен со мной. За то время, которое прошло с нашей последней встречи, он избавился от страсти к приключениям и теперь горел желанием выполнить просьбу короля – как можно лучше заботиться обо мне.

А вот Чарльз-Льюис все еще пребывал в дурном расположении духа и пока не появился приветствовать меня.