Рамад наблюдал за тем, как в небе одна за другой гасли звезды. Близился рассвет. Невдалеке послышался легкий звук шагов, и он мгновенно насторожился, но тревога оказалась напрасной – это была Армид, прекрасная и загадочная. Его тянуло к ней, как мотылька к огню, однако никто не должен был знать об этой его слабости. Та, которая может видеть будущее, заслуживает уважения. Другие смеются над этим ее даром, но ведь он сам, объезжая бескрайние пустынные земли Востока, проникал в суть того, что только должно было произойти.

– Отчего не спишь, красавица?

Армид вздрогнула. Как этот человек мог узнать ее, даже не обернувшись?

– Ты тоже не спишь… – Она подошла ближе. – В таверне слишком жарко.

– А в постели слишком одиноко?

– Хватить насмехаться надо мной!

– Прости, я не хотел тебя обидеть, – искренне произнес Рамад.

– Я нигде не могла его найти. Скажи, Рамад, ну почему он не убил ее? Этого я не могу понять. Отправил нас всех в таверну, в которой воняет и кишат вши, и вернулся к ней…

– Ты зря спрашиваешь. Никто, ни один человек не может сказать, почему Джейсон Брэнд поступает так, а не иначе. Другой вопрос – что теперь делать нам?

Из таверны позади них донесся чувственный смех.

– Еще не утро… – Это прозвучало как приглашение.

– Уже почти утро, Армид. Солнце сейчас взойдет.

– Откуда ты знаешь?

Она искренне удивлялась его поведению. Как может мужчина отказываться, когда она предлагает ему свое тело?

Рамад подошел ближе, вытянул нитку из ее белой хлопковой блузы, потом черную – из своего поношенного черного сюртука.

– В моей стране говорят, что утро наступило, когда можно различить разницу между белой и черной нитками.

– Я тебя не понимаю!

Он бросил нитки на песок.

– Ночью ты можешь быть какой угодно, как и все женщины, но утром не можешь скрыть свою любовь к Джейсону Брэнду. Перед лицом этой любви все остальные мужчины должны довольствоваться прекрасной оболочкой – твоим телом. Мне этого недостаточно, Армид. Может быть, когда-нибудь настанет день, когда ты переступишь через свое уязвленное тщеславие и признаешь, что он тебя не любит, – вот тогда я приду к тебе.

Он перехватил ее руку, прежде чем она успела вцепиться острыми ногтями ему в лицо.

– Ах ты, грязная турецкая свинья!

Армид вырвала руку и побежала по направлению к городу. Тяжело дыша, она ворвалась в пивную Кэрона, где в зале сидели моряки с «Баньши», некоторые в обнимку с женщинами, другие в одиночестве. Вот она наверху – комната, где Армид обычно ждала Джейсона. Теперь его там, конечно, нет.

Один из матросов, разбуженный ее появлением, медленно открыл сонные глаза.

– В чем дело? Что-то случилось?

– Капитан Брэнд заходил сюда?

Моряк беспомощно развел руками. В следующий момент на лице его появилась понимающая усмешка.

– Может, я его заменю, а?

Взгляд, который бросила на него Армид, не оставил пьянице никакой надежды, и он, комично разведя руками, снова потянулся к кувшину с пальмовым вином.

– Яйца, черт меня побери, настоящие яйца!

Сияя от удовольствия, Нэд Слай набросился на блюдо с едой. Остальные уже поели и теперь столпились вокруг стола, с интересом наблюдая за ним. Нэд положил с полдюжины вареных яиц на свою тарелку и начать разминать их, перемешивая дымящиеся желтки со свежим хлебом.

– Достаточно? – вежливо спросил Том, поднося Нэду очередное блюдо. Тот, не заметив иронии, благодарно кивнул и положил себе на тарелку еще пару яиц.

– Спасибо, Том, дружище! – Он с блаженным видом принялся за еду. Гиганту на завтрак осталось всего два яйца.

Первым не выдержал Шелби. Вскоре все уже покатывались со смеху, не в силах остановиться. Нэд, не сразу поняв, в чем дело, удивленно вскинул глаза… и встретил ледяной взгляд Тома.

Положение спасла Хоуп, появившаяся с новым блюдом, полным лакомства, которого они не пробовали уже несколько месяцев.

Поставив еду на стол, она присела на скамью.

– А как насчет Джузеппе? Он сегодня выйдет в город?

Бен Тримэйн, допив свой кофе, нехотя ответил:

– Мы пытались его уговаривать, но он и слышать ни о чем таком не хочет. Ноги его не будет в пристанище пиратов – таково его решение. Джузеппе боится, что если Грегори его найдет, то может подумать, что он тоже мятежник.

– Но если он просидит все время на корабле, это ему тоже не поможет, – презрительно фыркнула Хоуп. – Все равно его повесят вместе с остальными.

Пул невесело рассмеялся:

– Он уже принял меры предосторожности: вчера ночью забрался в нашу кладовую и утащил кандалы, теперь прячет их около своей койки. Если корабль захватят, он себя закует, чтобы все подумали, будто мы удерживаем его насильно.

– Точно. Дня не проходит, чтобы этот мясник не вспоминал о веревке и виселице.

В комнате повисла угрюмая тишина – видимо, каждый в этот момент подумал о длинных руках английского правосудия. Лишь Хоуп не поддавалась общему настроению. Будь она проклята, если позволит страху отравить ей жизнь.

– Пусть Грегори сначала нас найдет, а уж я его встречу как полагается: перережу ему кое-что… не веревку, конечно.

Эта угроза рассеяла мрачную атмосферу, и все заулыбались, а Нэд даже подмигнул Хоуп:

– Держу пари, тебе для этого и ножик не понадобится. Зубами перекусишь.

Другая женщина, возможно, покраснела бы, но не такова была Хоуп – она, не раздумывая, швырнула в Нэда глиняной кружкой. Моряк пригнулся, и кружка, ударившись о стену, разлетелась вдребезги. Когда Хоуп стала угрожающе подниматься со скамьи, Нэд под дружное улюлюканье товарищей пустился наутек, сам покатываясь со смеху. Хоуп, смешно переваливаясь, ринулась за ним.

Внезапно моряк остановился, внимательно вглядываясь в тропинку, ведущую вверх к дому Мари.

– Смотри-ка, это капитан, вон там, верхом на лошади. Интересно, куда это она направляется?

Все, повскакав с мест, сгрудились у двери и, отчего-то притихнув, смотрели вслед всаднице до тех пор, пока она не скрылась между деревьями.

Крепкая упитанная кобылка легко поднималась по склону. Знакомые, родные места. Мари остановилась у высокой пальмы, на которую взобралась пять лет назад и с которой впервые увидела горящий город. Казалось, здесь, наверху, ничего не изменилось…

Но нет, не совсем. Могильный камень с именем матери немного поврежден непогодой, а рядом с ним стоит совсем новая плита, без имени. Отец? Но кто мог похоронить его здесь?

– Ну вот, теперь он с тобой, – переведя глаза на камень с именем матери, прошептала Мари едва слышно и без сил опустилась на землю. Жан Рейвен, человек безудержного нрава с доброй, почти детской душой… Даже после смерти он поддерживал ее своей любовью.

Снова поднявшись на ноги, Мари вскочила на лошадь, и та сразу рванулась вперед.

На перевале она остановилась. Внизу распростерлось Карибское море со своими сокровищами, бухтами и гаванями, а с вершины расположенной неподалеку скалы струился водопад, стекавший затем бурным ручьем в хрустальную воду пруда.

Она поехала по узкой извивающейся тропинке вдоль хребта, огибавшего весь Мистере. Когда тенистые пальмы остались позади, над ней нависла темная угрожающая каменная глыба, напоминавшая вырезанное в камне лицо.

С этой стороны горы спуск оказался более крутым, и Мари, спешившись, осторожно пошла вниз по неровной тропинке. Утреннее солнце пекло немилосердно, от камней поднимался жар. Вскоре она различила яркие брызги водопада. Кобыла нетерпеливо фыркнула и рванулась вперед, так что Мари чуть не упала.

Круглое озерцо, не больше пятнадцати футов в диаметре, стеной окружали деревья. Мари, отпустив лошадь напиться и пощипать травы, зачерпнула пригоршню чистой свежей воды, потом еще одну. Сбросив обувь, она опустилась на траву и долго лежала, глядя в лазурное небо, пока наконец не заснула спокойным безмятежным сном без сновидений.