С годами Жан Рейвен постепенно утерял способность отличать дочь от покойной матери, прошлое от настоящего; сначала тайком, а потом уже и в открытую он наполнял большую деревянную кружку пальмовым вином, усаживался где-нибудь в сторонке под высоким деревом и пил, чтобы заглушить горечь утраты. Чем старше становилась Мари, тем сильнее казалась ему его боль, так что он уже почти не выходил из своего укрытия под сенью древнего дерева, предоставляя дочери полную свободу.

В этот теплый ясный день Мари вывела из кораля кобылу и, не обращая внимания на слугу Томаса, поскакала вперед. Она чувствовала себя молодой, полной энергии, свободной, как чайка, и беззаботной, как ветер. Когда-нибудь ей придется носить наряды и вести себя достойно леди, ну а до тех пор она возьмет от жизни все, что только можно.

Прогулка вокруг острова всегда доставляла Мари большое удовольствие. Ее резвая кобылка быстро одолела крутой подъем, затем спустилась к берегу и пошла по краю длинного песчаного пляжа, тянувшегося вдоль западного побережья Мистере. Здесь вода, казалось, стояла на месте и в отличие от остальной части моря была тиха и спокойна. Лошадь осторожно ступала по мокрому песку, время от времени останавливаясь и с интересом разглядывая попадавшиеся на пути ракушки и куски дерева. К одиннадцати часам Мари достигла Пойнт-де-ла-Плер, в северо-западной оконечности Мистере, там, где быстрые потоки омывали отполированные водой большие булыжники. Здесь она спешилась, чтобы отдохнуть. Тем временем лошадь принялась жевать ветку старого дерева, стоявшего среди скопления скал у самого берега.

Мари резко вскинула руки, и ее серые глаза яростно сверкнули.

– Нельзя! Это ядовитое дерево! У рыб и то ума больше.

Кобыла, вздрогнув, отскочила от дерева и поскакала вниз по берегу, оставив задохнувшуюся от гнева девушку позади.

– Ах ты, глупая тварь! Вздумала есть ядовитые побеги! Слава Богу, что я от тебя избавилась! Томас прав: таким, как ты, нельзя доверять.

Словно подстегнутая ее словами, лошадь скрылась за скалой, оставив девушку в одиночестве. Мари опустилась на песок. Теперь придется идти домой пешком. На такое приключение она никак не рассчитывала. Отец, конечно же, сразу ее хватится и, как всегда, вообразит самое худшее. Ну и пусть побесится! Однако Мари тут же пожалела о своих мыслях. Дочь не должна так думать об отце, который заслуживает любви и уважения. Он не любит, когда она бродит по острову без сопровождающих? Очень хорошо, она может пойти прямиком через гору и потом сказать ему, что навещала могилу матери.

Большой красный плод упал с дерева в воду. Мари вздохнула, поднялась на ноги и двинулась по следу лошади, вдоль скалистого, обрывистого берега, а затем по тропинке, по которой, судя по сохранившимся следам, ходили только дикие собаки и кабаны.

Тропа все еще полого шла вверх, когда из-за деревьев донесся вой. Дикие собаки… Мари стиснула зубы. Жаль, что она не взяла ружье, – стреляла она не хуже любого мужчины, так как отец и Томас часто брали ее с собой на охоту.

С трудом отломив от дерева толстую ветку и крепко сжав ее в руке, девушка пошла дальше. К тому времени как она прошла примерно три четверти пути по скалистому, поросшему деревьями склону, ее путешествие стало представляться ей в совершенно ином свете. Она могла бы сейчас сидеть дома за сытным обедом, вместо того чтобы взбираться вверх, вслушиваясь в голодный вой диких собак.

Вздохнув, Мари попыталась отогнать от себя неприятные мысли; она остановилась, опустилась на землю и закрыла глаза, наслаждаясь теплом солнечных лучей. Руки ее бессознательно коснулись груди, а при взгляде на свисавшие с дерева спелые сливы в голову пришли непрошеные мысли о других, более запретных плодах. Когда-нибудь, может быть, уже скоро, Мари Рейвен отдастся мужчине. Каково это? Однажды вечером одна из женщин в Ла-Каше, разоткровенничавшись, подробно объяснила ей, что делают любовники в постели и какое удовольствие получает при этом каждый. Ее слова действовали возбуждающе, однако почему-то Мари не могла себе представить эту женщину в роли возлюбленной. А вот ее, Мари, будут любить, потому что она отдастся только тому, кого полюбит всем сердцем. У них будет чудесная плантация и замок, комнаты которого наполняет солнечный свет. Сладкоголосые птицы, поющие под окнами, воздух, напоенный ароматами цветов… И они вместе делают все то, о чем она пока знала только понаслышке…

Интересно, как это будет? Анатомия человека не представляла особой загадки для девушки в начале восемнадцатого века. Обо всех подробностях Мари уже была достаточно осведомлена. Всего две недели назад, на вечеринке по случаю возвращения одного из кораблей, она оказалась наедине с Гаем Сент-Мартином. Когда они гуляли по пляжу, Гай неожиданно указал на воду:

– Черепаха! Давай ее поймаем.

Пока они плыли, черепаха уже исчезла.

– Плывем обратно наперегонки! – крикнул Гай и ринулся к берегу.

Мари вскоре догнала его, однако обогнать не смогла. Задыхаясь от смеха, рука об руку они вышли на берег и бросились на песок.

Хлопчатобумажная рубашка Мари намокла и стала почти прозрачной. Под пристальным взглядом юноши грудь ее напряглась. Помимо воли она перевела взгляд на вздувшийся холмик под его бриджами. Пораженная, зачарованная, она не ощущала ни малейшего страха и не остановила Гая, когда тот коснулся ее груди. Мари тоже не смогла удержать свою руку и пробежала пальцами по его напрягшейся плоти.

Значит, это и было… то самое? Гай с нежностью потянул ее наверх, на себя; губы их встретились. Ее обнаженная грудь прижималась к его груди, внутри разрасталось молодое яростное желание.

Потом пришел страх. Мари с трудом оторвалась от него, сердясь на себя за собственную трусость. Пытаясь держаться естественно, она поднялась, вошла в воду, смыла с себя песок и остановилась в ожидании. Через некоторое время Гай подошел к ней. Взявшись за руки, они в молчании пошли обратно.

Может быть, все произойдет в следующий раз? Сегодня вечером должна состояться очередная вечеринка. Пойдут ли они с Гаем снова на пляж, где он станет ее первой истинной любовью? Она зажмурилась, пытаясь представить себе все, что могло произойти между ними…

Странный грохот прервал ее фантазии. Мари быстро села. Что это? На небе не было ни облачка, но грохочущий звук повторился. Может быть, это шторм, там вдали, на юге?

Мари вскочила и побежала вверх – ей надо было обязательно успеть подняться на вершину и спуститься вниз, прежде чем шторм доберется сюда, иначе…

Когда кедры сменились кофейными кустами, посаженными несколько лет назад старым Хуаном, подлесок почти исчез и идти стало легче. Еще сотня ярдов, и Мари вышла на вершину, напоминавшую собой бритую голову монаха.

Снова послышался треск; вначале тихий, он с каждой минутой становился все громче. Мари вскрикнула и помчалась вперед, спеша миновать открытое место. Вскоре она достигла кедровой аллеи, и та вывела ее к могиле матери.

Девушка начала быстро спускаться по склону, стараясь избегать обломков скал и кустарников, а когда выбежала на прогалину, огляделась.

Ла-Каше горел! Плантации табака, поля, дома – все пылало, охваченное огнем. В разрушенной гавани стояли три корабля, и со стороны одного из них поднимались клубы черного дыма; затем раздался медленный рокочущий взрыв. Шлюп, успевший выйти в море, тоже загорелся; его охваченные огнем мачты падали в воду. Вскоре и от остальных кораблей остались лишь горящие обломки.

Мари слышала треск выстрелов, видела метавшихся по берегу людей и новые вспышки огня.

Очевидно, на Мистере напали, но кто? Она ясно различала на подходивших со стороны моря ощетинившихся пушками огромных парусниках испанские флаги, но ведь у Мистере есть соглашение с испанским правителем в Ла-Гаване, которому они каждый год платят дань и клянутся в союзнических чувствах!

Ничего не понимая, Мари побежала вперед по знакомой тропинке, мимо забора, окружавшего могилу матери. На ходу она успела заметить, как внизу в панике метались слуги; охваченная пламенем соломенная крыша дома рухнула, подняв огромные клубы серого дыма. Затем снова раздались выстрелы.