Палуба встретила ее свежим ночным ветром. На востоке светила луна, обещая ясную ночь, снизу доносился плеск волн о борт корабля.

Какая красота – мерцающая рябь воды и этот ветер. Если бы только сейчас Джейсон был рядом…

Мари ужаснулась. Как могла она подумать такое! Он ее предал, именно из-за него она оказалась в ловушке, запертая с шестьюдесятью матросами. Когда-нибудь они захотят взять свое, и тогда…

Океан, словно прислушиваясь к ее мыслям, что-то зашептал в ответ. Выход есть: через перила – и вниз. Никто не увидит, не услышит. А что ей еще остается? Там, внизу, ее встретит вода.

Жгучее солнце стоит высоко в небе, поверхность океана искрится и сверкает в его лучах. Волшебное, невероятное единение огня и воды…

Матросы выстроились в ряд в своих душных форменных костюмах. Хогарт окидывает всех зорким взглядом, проверяя выправку экипажа.

Капитан Джеймс Грегори, словно всевластный монарх, возвышается на капитанском мостике, широко расставив ноги, заложив руки за спину, и со скучающим видом смотрит на своих подданных. Младшие офицеры стараются подражать ему – все, кроме Пуллэма, который выглядит откровенно несчастным. Наказание – штука неприятная.

Удар. И еще. И еще.

Боцман Этэн Трау на секунду останавливается, чтобы набрать воздуха в легкие. Сколько осталось – десять? Этэну кажется, что ему так же больно, как и тому бедняге, что стоит сейчас перед ним. На спине и плечах у Джошуа кровавые разводы, руки привязаны к грот-мачте. Боцман замахивается, и плеть снова свистит в воздухе.

Джошуа содрогается, издает громкий стон, колени его подгибаются, и он повисает на стягивающих кисти веревках. Кажется, он потерял сознание. Моряки обмениваются молчаливыми взглядами. Экзекуция никому не нравится: каждый понимает, что в любой момент может оказаться на месте провинившегося. Это наглядный урок для всех. Джошуа позволил себе выпить дополнительную порцию свежей воды и теперь расплачивается за это.

Мари вздрагивает, когда девятихвостая плетка раздирает окровавленную спину Джошуа. Она стоит у деревянной ограды отсека, где содержат свиней и овец. Теперь здесь осталось лишь с полдюжины свиней и одна-единственная овца.

Внезапно голос капитана прорезает тишину:

– Достаточно, Трау. Теперь, я думаю, все всем понятно. Я требую, чтобы на корабле был строжайший порядок, и не потерплю никакого отступления от него. – Грегори отдал команду одному из лейтенантов и, повернувшись, направился к своей каюте.

Мари последовала за двумя моряками, которые, подхватив Пуллэма под руки, потащили его к доктору. Когда они ушли, бесцеремонно бросив обмякшее тело на стол, итальянец закатал рукава и принялся искать банку с мазью, в то время как Мари промокала лицо несчастного куском ткани. В трюме стояла невыносимая духота, однако ей сейчас было не до этого.

– Он умрет?

Джузеппе вскинул голову.

– С какой стати? И вообще лучше не болтай, а делай свое дело.

Мари отвернулась и начала промывать кровавые раны. Джошуа застонал, и Мари, смочив ему водой лицо, зашептала слова утешения.

– Ты хорошая девушка, – на миг открыв глаза, произнес он и снова потерял сознание.

Через некоторое время они покончили с его спиной, и Джошуа мирно заснул. Мари начала смывать кровь с рук. Эта работа не вызывала в ней отвращения: еще в юности она столкнулась с человеческой жестокостью. На Мистере приходили корабли с ранеными. Потом она лечила еще одного – золотоволосого, – который отвечал ей ласками, а позже ответил предательством.

– Принеси-ка мне ведро воды, – услышала она шепот Джузеппе.

Мари кинула на итальянца быстрый взгляд, потом перевела его на Джошуа. Он сегодня едва не поплатился жизнью в точности за то же преступление.

Джузеппе отвел глаза.

– Там есть бочонок, на корме, на орудийной палубе. Не беспокойся, сейчас все заняты в других местах.

Сам боится и поэтому не колеблясь готов послать ее. Мари читала его мысли, как раскрытую книгу. Однако вода действительно была нужна раненому. Значит, идти придется ей.

Не говоря ни слова, Мари взяла у Джузеппе ведро и, поднявшись наверх, направилась на корму, к орудийной палубе. Там она быстро огляделась. Кажется, никого. Сдвинув тяжелую дубовую крышку с бочонка, девушка наполнила ведро и снова закрыла крышку. Стараясь двигаться как можно незаметнее, она проскользнула обратно в трюм.

Через полчаса она лежала в своем душном алькове, вся дрожа, лишь теперь осознав, что она совершила. Если бы капитан Грегори ее заметил, ей не жить. Даже плетки она бы не выдержала, а ведь это было не единственное возможное наказание.

Огромное красное солнце повисло почти над самой линией горизонта. «Шпага Корнуолла» медленно скользила по абсолютно неподвижной воде, словно огромное дрейфующее мертвое морское животное. Дежурный матрос напрасно всматривался вдаль, в надежде увидеть хоть какие-нибудь признаки приближающегося ветра. Впереди на расстоянии двадцати ярдов четыре лодки с выбивавшимися из последних сил моряками кое-как тянули корабль.

Мари с подносом в руках прокладывала себе дорогу среди беспорядочно разлегшихся на палубе томимых бездельем матросов. На подносе находился ужин для офицеров. Остальные еще раньше получили бисквиты, грог и гороховый суп в количестве, вполне достаточном для того, чтобы заглушить голодное урчание в желудках, однако ничтожно малом для поднятия настроения в период полного штиля.

Когда Мари вошла в капитанскую каюту, капитан и его лейтенанты отдыхали.

– Ну что там еще? – недовольно спросил Грегори.

– Ваш ужин, сэр.

– Ну так чего же ты ждешь? Входи. Что на ужин?

– Цыпленок, сэр.

Грегори вскинул брови:

– Цыпленок? Как так?

– Он уже умирал, сэр. Повар говорит, от жары.

– Черт бы побрал этот проклятый штиль!

– Да, сэр. Повар приготовил его в соусе с шерри. Еще я принесла сыр и хлеб.

– Ладно, сейчас взглянем.

Мари поставила поднос перед капитаном и отошла к двери.

Некоторое время Грегори смотрел на цыпленка, потом отрезал кусок грудки и положил себе на тарелку. Шелл, не задумываясь, оторвал ножку и бедро.

В это время в дверь постучали.

– Мне когда-нибудь дадут спокойно поесть? – проворчал Грегори. – Что там еще?

– Время вахты по правому борту истекло, сэр. Просят разрешения вернуться.

– Разрешение получено. Ветра так и нет?

– Нет, сэр.

– Хорошо. Продолжайте, как раньше.

– Сэр…

– Что еще?

– Людям нужен отдых и хотя бы немного воды.

Грегори так резко вскочил с места, что стул под ним опрокинулся.

– Они получат воду, когда я решу, что это необходимо. Вы меня слышите?

– Да, сэр.

– А теперь убирайтесь. И следите за тем, чтобы бочонки с водой держали под двойным контролем. Один сегодня уже наказан. Будут и другие, если хотя бы капля воды пропадет.

– Слушаюсь, сэр.

Боцман попятился к двери.

Грегори снова сел за стол и обвел присутствующих мрачным взглядом. Шелл уплетал за обе щеки, так, словно ничего не произошло, однако второй лейтенант сидел неподвижно, уныло глядя на тарелку с цыплячьей ножкой.

– В чем дело, мистер Пуллэм? Какие-нибудь неприятности?

– Нет, сэр.

– Вы, конечно, считаете меня слишком суровым. Никогда еще не попадали в штиль?

– Нет, сэр. Но вы сами сказали, что мы всего в четырех днях пути от Сент-Киттса. Утолив жажду, люди могли бы грести быстрее, и мы скорее добрались бы до места.

– Беда в том, мистер Пуллэм, что, продавая патенты на офицерские чины, часто получаешь совсем неопытных людей. Мистер Шелл, будьте так любезны, просветите мистера Пуллэма по поводу этой загадки – питьевой воды.

Пуллэм побагровел. Попасть в такое неловкое положение, да еще в присутствии служанки! Невыносимо.

– Слушаюсь, сэр, – небрежно произнес Шелл. – Итак, питьевая вода. Видите ли, мистер Пуллэм, никто из нас, даже матросы, не могут пить морскую воду. Очень жаль, конечно, но это правда. И вы, разумеется, не ошибаетесь относительно того, что мы всего в четырех днях пути от Сент-Киттса, а запас воды у нас на восемь дней. Но вот в чем дело… – Шелл даже наклонился вперед для большей убедительности. – Ветра нет.