Уже собравшись уходить, доктор Майер сказала:

- О, возможно, вы захотите принять меры предосторожности на ближайшие несколько дней. Я сделаю вам укол, генерал Тирелли… Ну, вы же еще можете забеременеть. Созреет очередная яйцеклетка, и…

- Э… - Мы с Лиз переглянулись. - Почему же вы не предупредили нас об этом вчера вечером?

- Понятно. - Улыбка доктора Майер застыла. На лице появилось профессиональное выражение. - Если желаете, я могу кое-что сделать.

Лиз бросила на меня быстрый взгляд, ее нижняя губа подрагивала в нерешительности, потом она покачала головой.

- Нет. Если я попалась, так тому и быть. Пройдем весь путь до конца.

- Вы уверены?

- Уверена. - Лиз тихонько просунула свою руку в мою. Я крепко сжал ее и почувствовал ответное пожатие. - Нам хочется ребенка. В любом случае мы планировали сделать это после окончания экспедиции, но получилось на месяц раньше. Какая разница?

Доктор Майер посмотрела на нас обоих:

- Ну, тогда примите мои поздравления.

Она пожала нам руки и побыстрее выпроводила вон, не испытывая особой радости.

Снаружи, в коридоре, я остановил Лиз и повернул лицом к себе. Она, не так истолковав мое намерение, прильнула ко мне в страстном поцелуе, что, между прочим, было гораздо лучшей идеей, чем моя. Сердце мое растаяло, и я позабыл большую часть из того, что собирался сказать. Я просто крепко прижимал ее и наслаждался мгновением.

Когда она наконец оторвалась, чтобы перевести дух, я посмотрел в ее сияющие глаза и выдал банальность:

- М-м-м, мне нравится целовать тебя.

- Больше, чем мальчиков?

Она дотронулась кончиком пальца до моего носа.

- Господи, всего-навсего отряд бойскаутов, а ты попрекаешь меня им всю жизнь. Да, - прибавил я. - Больше, чем мальчиков. Ты довольна?

- Довольна.

Она опять прижалась к моим губам. Спустя столетие или два сладкой жизни я резко оторвался от нее и спросил:

- Эй, что все это означало?

- Что "все это"?

- Взгляд доктора Майер. Она как будто не одобряет, что ты забеременела.

Лиз на секунду отвела глаза, а когда снова посмотрела на меня, на ее лице появилось задумчивое выражение. Взяв меня под руку, она пошла по коридору.

- Если я возьму отпуск по беременности, это пробьет большую брешь в организации.

-А?

- Знаешь, как пишется "вакуум"?

- Как Уэйнрайт?

- Как Уэйнронг[1], - вздохнула она. - Так его прозвала доктор Зимф. - Лиз увлекла меня за собой из коридора, ч Уэйнронг Уэйнронг Уэйнронг ерез зал для совещаний, в свой личный кабинет. Она закрыла за нами дверь и нажала на красную кнопку, автоматически запирающую комнату и проверяющую ее на наличие "жучков".

- Присядь, Джим, нам надо поговорить.

У меня екнуло сердце.

- Серьезный разговор?

- Серьезный, - подтвердила она и сжала мою руку. - Не волнуйся, дорогой. Это беседа из разряда "что-тебе-нужно-знать". Мне необходимо поддержать тебя. - Мы сели в тихом уголке. Она включила микрофон и тихо проговорила: - Зарегистрируйте. Допуск капитана Джеймса Эдварда Маккарти повышен до категории Дубль-Кью, срочность "альфа", Красный Статус, никаких ограничений с данного момента. Связь кончаю.

- Красный Статус?

Она кивнула:

- Хотя ты и имел допуск, но даже не подозревал о существовании этой категории.

- У-у, - торжественно изумился я.

- Вот именно. Перед прочтением сжечь. - На какой-то момент Лиз показалась мне усталой. - Теперь надо придумать, как включить тебя в мой постоянный штат. Так будет проще для нас обоих. Я поговорю с Рэнди Данненфелзером. У него наверняка найдутся какие-нибудь идеи. Возможно, удастся воскресить твое продвижение в чине…

- Да, - сказал я чуть быстрее, чем следовало. - Ты о чем?

- Я… э… не уверен, что должен… Я не знаю, хочу ли я этого по-прежнему.

- Я понимаю. - Она, прищурившись, посмотрела на меня. Потом взяла меня за руку. - В чем дело?

- Ни в чем. Э… нельзя ли сменить тему?

В груди опять началось сильное жжение.

- Нет, тему менять мы не будем. Я твой командир. К тому же я, возможно, ношу твоего ребенка. Мы дали друг другу кое-какие обещания прошлой ночью.

Никакой ерунды больше не будет.

- Я не мог поднять на нее глаза - они были на мокром месте, - а потому уставился в пол и постарался украдкой вытереть их. Лиз протянула руку и мягко приподняла мое лицо за подбородок.

- Что это значит?

Я покачал головой, но все-таки сумел выговорить:

- Я не могу… приказать кому-нибудь умереть. Раньше мне никогда не приходилось это делать.

- Я тебя понимаю. - Немного помолчав, Лиз встала и подошла к окну, разглядывая проплывающую внизу землю. Я изучал свои ботинки. Следовало бы почистить их. Когда я поднял голову, Лиз по-прежнему стояла у окна, но теперь она утирала слезы.

- Что случилось? - спросил я.

Ее голос был тих, но в нем чувствовалось напряжение.

- Мне не хочется произносить речь, - прошептала она с трудом, повернулась и в упор посмотрела на меня покрасневшими глазами. Чуть ли не беспомощно покачала головой. - Да, это нечестно. Отвратительно принуждать людей к этому - я уверена, что ты слышал это уже миллион раз. О боже! - Она снова села напротив меня. - Но в этом, в частности, и заключается работа командира, - медленно начала Лиз, - принимать подобные решения. Это страшный груз, и если человек не ощущает каждую смерть как удар по себе, ему нельзя доверять такую ответственность…

Я возразил:

- Подобные сантименты отдают тухлятиной. Гарантирую, что на месте командиров окажутся маньяки. Нет, лучше поищи преданного своему делу психопата, не чувствительного к угрызениям совести, и покажи ему врага. Он проявит больше геройства, чем я.

- Закрой рот, дорогой, и слушай. - Она прижала палец к моим губам. - Мне никогда никого не приходилось посылать на смерть. Я никогда не приносила в жертву часть моих солдат, чтобы спасти остальных. И я надеюсь на Бога, что никогда не придется. Это самая худшая из обязанностей офицера.

Я… видела записи твоей операции. Как вас оттуда забирали… Как будто сама там присутствовала. Я ненавидела тебя, но все же смотрела. Нет, не спрашивай, как нам это удалось; есть еще много вещей, о которых ты пока не знаешь. Но как бы то ни было… - Она перевела дыхание и попробовала снова:

- Когда появились квартиранты, какая-то часть меня надеялась, что ты погибнешь, и тогда, по крайней мере, наступит хоть какой-нибудь конец. Я смогу больше не беспокоиться за тебя. Но в то же время все остальное во мне молило Бога, чтобы ты выжил и я могла бы свернуть тебе шею - в первую очередь за твою эскападу. Когда те трое солдат погибли, мне было почти все равно. Я так радовалась, что с тобой все в порядке. Убеждала себя, что это небольшая цена. Тогда я и поняла, как сильно хочу, чтобы ты вернулся.

А потом я орала на тебя, пытаясь убедить себя, что ненавижу тебя — за то, что ты бросил меня, за твое упрямство и тупость, за то, что ты отключил связь, и больше всего за эти три жизни, - но не могла. Я ненавидела тебя за то, что ты рисковал собой. Гнев - хороший предлог, но не всегда отражает истинные чувства. Я орала и на себя тоже - за то, что так глупа в своем желании сохранить тебя, что с готовностью соглашаюсь пожертвовать тремя другими жизнями в обмен на твою. А потом стало еще хуже, и в какой-то момент я подумала, что должна любым способом избавиться от тебя, потому что мы, наверное, не можем быть добры друг к другу. Но даже в тот момент, когда мне хотелось убить тебя, я все равно тебя жалела, потому что знала, как ужасно ты должен себя чувствовать…

- Ты не могла знать, что я чувствовал. Если тебе никогда не приходилось отдавать такие приказы…

- Да, - согласилась Лиз. - Я знаю. В этом ты прав. Но сейчас твоя очередь слушать меня, дорогой. Ты имел право распоряжаться этими жизнями только в том случае, если кто-то выше тебя по званию вручил тебе это право.