Я вглядывался в карту и думал о том, что Чарли, возможно, делает сейчас то же самое. Он не знал того, что знал я, поэтому в поисках пусковой установки ему придется прочесать сто-сто двадцать километров прибрежных джунглей, укладывающихся в радиус действия «Солнечного ожога». Справиться с такой задачей за десять часов нелегко. Можно было надеяться, что у меня есть преимущество перед Чарли, который хотел перепродать ракету КРА.

Судя по карте, единственным участком, с которого можно было произвести запуск, был восточный берег реки у самого ее впадения в океан. На западном также имелся мыс, но недостаточно протяженный, чтобы траектория ракеты пролегла в стороне от береговой линии.

Ближайший подход к реке находился в шести километрах к югу от города. Оттуда Баяно текла на юг и километров через десять впадала в океан.

Вот и все, что мне было известно.

Я обогнул джип и захлопнул заднюю дверцу, потом снова уселся за руль, включил двигатель и поехал, стараясь с помощью компаса, так и висевшего у меня на шее, выдерживать примерно южное направление. Только выехав из Чепо, я сообразил, что не простился с Кэрри и Люз. Кэрри меня все равно не услышала бы, и все же попрощаться следовало.

После часа езды по разбитой проселочной дороге я наконец увидел прямо перед собой реку. Взяв фонарь, я выпрыгнул из джипа и спустился к топкому берегу.

Я прошелся вдоль него в надежде отыскать лодку. Лодки не было – только грязь да жесткая трава.

Вскарабкавшись по берегу наверх, я залез в джип, еще раз изучил карту и поехал назад, в сторону Чепо. Я хотел найти место, где можно было бы укрыть «лендкрузер». Я проехал километра три, однако земля вокруг была голой. Здесь побывали лесорубы. Наконец я остановил машину у обочины, вытащил из нее уже подсохшие нагрудники, М-16 и канистру и поплелся со всем этим к реке. Снаряжение болталось у меня на плечах, придавая мне сходство со скаутом-неумехой.

Я сидел под деревом, воды Баяно в темноте катили мимо меня, а я думал о том, что я, собственно говоря, тут делаю. Почему было просто не ухлопать Майкла и не покончить тем самым со всей историей?

До рассвета оставалось полчаса, скоро уже можно будет тронуться в путь, и тут я понял, что пудрю сам себе мозги. Я все равно сделал бы то, что делаю сейчас. И причина даже не в том, что опасность нависла над столькими людьми – настоящими, живыми людьми. Причина, скорее всего, в том, что я в кои-то веки повел себя так, как подобает нормальному человеку.

Из темноты долетело негромкое «вап-вап-вап». Возможно, это Чарли возвращался к дому Кэрри и Аарона. Хотя сейчас он направил бы вертолеты скорее на прочесывание береговой линии, чем на поиски нас троих.

Диск солнца уже готов был появиться над горизонтом, невидимые птицы завели свои утренние песни. Я переложил документы и карту в два полиэтиленовых пакета, проверил надежность липучек на карманах с рожками.

Расстегнув спинные застежки нагрудников, я пропустил их концы под ручку канистры и застегнул снова. Винтовку я тоже приторочил к пустой канистре.

Войдя в реку по пояс, я уложил нагрудники и винтовку на канистру, уже норовившую уплыть по течению. Я заходил все глубже в реку, пока наконец дно не стало уходить у меня из-под ног и я, оттолкнувшись от него, не поплыл, будто ребенок с надувным матрасиком.

Примерно через полчаса на обоих берегах появились джунгли. Потом противоположный берег отступил подальше и джунгли сменились мангровым болотом. Минуя особенно широкую и плавную излучину, всего в километре я увидел Тихий океан. Далеко впереди различались два контейнеровоза. Я рыскал взглядом по берегу в надежде увидеть хоть что-то, способное помочь мне обнаружить «Солнечный ожог».

Метрах в двухстах от устья реки валялся маленький рыбачий челнок, который вытащили на берег и бросили догнивать. Приближаясь к нему, я заметил на поляне за челноком деревянную хижину, пребывавшую примерно в том же градусе распада.

Плыл я быстро, обшаривая глазами местность. Вон там совсем недавно кто-то прошел. Я ясно различил темные исподы листьев растущих у воды папоротников, да и высокая трава вблизи челнока переплелась там, где сквозь нее продирались.

Я проплыл еще метров пятьдесят, и лес заслонил от меня челнок. Тогда, нащупав ногами дно, я направил канистру к берегу и, затащив ее под деревья, отстегнул нагрудники и винтовку. Краткое купание вряд ли могло вывести ее из строя.

Я напялил на себя сразу три нагрудника и убедился, что рожки торчат из карманов правильными концами кверху. Наконец, еще раз проверив М-16, я взглянул на часы: 8.19. Я попрыгал – ничего не гремит, все закреплено надежно – и перевел переключатель на автоматическую стрельбу.

Я подбирался к хижине, останавливаясь через каждые несколько шагов, вслушиваясь в крики птиц – не встревожены ли они? – и в голоса прочей живности. Если все пойдет наперекосяк, мне придется быстро спуститься к реке, подобрать канистру, прыгнуть в воду и плыть к океану.

Я остановился, совсем немного не доходя до поляны, медленно опустился на колено и прислушался. Единственным звуком человеческого происхождения были удары капель, падавших с моей одежды на палую листву.

По ведущей в джунгли тропе недавно кто-то прошел, больше того, по ней протащили нечто, оставившее борозду на земле. По обе стороны от борозды виднелись отпечатки ног. Я поднялся с колена и двинулся параллельно тропе.

Через двадцать шагов я увидел уже знакомую мне, лежавшую кверху дном надувную лодку с мотором. Ее проволокли по тропе и оттащили вправо, так что теперь она преграждала мне путь.

Я немного углубился в лес и пошел, по-прежнему двигаясь параллельно тропе. Я старался перемещаться быстро, но при этом не выдать себя шумом.

Где-то под деревьями послышался металлический лязг. Я замер, насторожив слух. В первые несколько секунд я слышал лишь собственное дыхание, потом лязг повторился. Он раздавался впереди, чуть слева от меня.

Поставив винтовку на предохранитель, я лег на живот. Теперь мне следовало передвигаться медленнее черепахи, но вот только часы уже показывали 9.06.

Я пополз вперед. Чтобы нагрудники не волочились по земле, приходилось приподнимать тело выше, чем мне хотелось. Каждые пятнадцать сантиметров я останавливался, поднимал голову, вглядывался и вслушивался, пытаясь обнаружить источник шума, но слышал по-прежнему только собственное дыхание.

Послышался какой-то шум, и я снова замер. Еще один удар металла о металл – потом негромкий, быстрый обмен фразами, едва-едва перекрывший стрекот цикад. Я закрыл глаза, повернулся ухом в сторону источника звуков, открыл, чтобы отсечь внутренние шумы организма, рот и сконцентрировался.

Интонации были определенно не испанские. Я напряженно вслушивался, но никак не мог разобрать, какие именно. Разговор велся быстро, и теперь его сопровождало постукивание полных канистр для горючего.

Оторвав грудь от земли, я скользнул вперед. И вскоре различил за стеной зелени небольшую прогалину.

Мужчина в черной рубашке – я уже видел его на веранде – пересек прогалину с двумя черными, наполовину заполненными мешками для мусора в руках. На его армейском ремне висели два чехла с рожками.

Голоса доносились откуда-то справа. Принадлежали они уроженцам Восточной Европы, скорее всего, боснийцам.

Прогалина была раза в два меньше теннисного корта. Я ничего пока не видел, но слышал звук, который ни с чем не спутаешь, – где-то поблизости раздавалось шипение разогревшегося на солнце, выливаемого из канистр горючего.

Еще один бросок вперед, и я услышал его плеск. Чернорубашечник находился справа от меня, метрах в пяти-шести, рядом с ним стоял мужчина пониже, тоже бывший в ту ночь на веранде. Они поливали из канистр камуфляжные сети, складные койки армии США, лежавший на боку генератор, мусорные мешки. Все это было свалено в кучу. Скоро им придется уходить отсюда, вот они и уничтожали следы своей стоянки.

Задержав дыхание, я продвинулся еще на несколько сантиметров вперед, не спуская глаз с двоих, стоявших у груды мусора.