Я вскочил на ноги, схватил Кэрри за поясницу и взвалил себе на плечи. Покалеченная нога ее болталась в воздухе, и, пока я не прижал ее к себе, Кэрри вопила во весь голос. Я торопливо продирался через заросли, одной рукой придерживая ногу Кэрри, другой стискивая плечо Люз.

За нашей спиной слышались взбешенные крики. М-16 били короткими очередями, наугад.

Я понимал, что края сломанной кости могут наподобие ножниц вспороть мышцы, нервы, сухожилия, связки и, самое страшное, бедренную артерию. Если это произойдет, Кэрри не протянет и нескольких минут. Но что мне еще оставалось?

Начался пологий спуск. Я еще слышал стрельбу, но джунгли уже заглушали ее звуки. Похоже, из самой опасной зоны мы выбрались.

Я свернул к опушке и шел, пока не увидел открытое пространство, а увидев его, сразу же потянул Люз туда, где начиналась сплошная стена зелени. Наконец у меня появилась возможность опустить Кэрри на землю.

Кэрри лежала на спине, дыша коротко и прерывисто, с лицом, искаженным от боли. Люз стояла на коленях рядом с матерью. Я ласково поднял девочку на ноги.

– Тебе придется помочь мне и маме. Встань на колени вот здесь, за мной. Если увидишь кого-нибудь, стукни меня по плечу – не кричи, только стукни, ладно?

Люз взглянула на мать, потом на меня.

– Вот и хорошо. Это очень важно. – Я помог ей усесться за моей спиной, лицом к опушке, и повернулся к Кэрри.

Крови было много. Бедренная артерия уцелела, и все же, если кровь и дальше будет так течь, Кэрри ожидает скорая смерть. Необходимо было остановить кровотечение и зафиксировать кость.

Я перебрался к сломанной ноге и стал зубами раздирать обмахрившийся край штанины. Надорвав его, я разодрал ткань до самого перелома. Увидев рану, я понял, что дело не в пуле. Похоже, Кэрри, упав, сломала бедренную кость: обломок ее торчал из того, что походило на ломти сырой говядины. Но по крайней мере мышцы сохранили способность сокращаться.

Нужно было успокоить ее.

– Выглядит куда страшнее, чем есть на самом деле, – зашептал я. – Я постараюсь сделать так, чтобы положение не ухудшилось, а после доставлю тебя в больницу. В общем-то все не так уж и плохо. Крови ты потеряла не много. Перелом чистый, но мне придется зафиксировать кость, чтобы она не нанесла тебе еще большего вреда. На какое-то время, пока я буду это проделывать, тебе станет еще больнее. Держись за дерево, ладно?

С трудом выдавливая слова, она всхлипнула:

– Давай, действуй.

Я вытянул ремень из брюк Кэрри и осторожно спустил их. Потом собрал валявшиеся вокруг мясистые листья.

– Мне придется придвинуть здоровую ногу к сломанной. Постараюсь сделать это поосторожнее.

Под пробивавшиеся сквозь листву разрозненные испанские выкрики я скатал листья в подобия больших сигар и уложил их между ногами Кэрри. Потом приподнял здоровую.

– Ну вот. – Я мягко подтянул ее к сломанной, и тут по листве ударили первые капли дождя.

Разодрав на полоски рубашку, я получил импровизированные бинты. Дождь между тем набирал силу.

Я наклонился к уху Кэрри:

– Ухватись покрепче за ствол и не выпускай его, что бы ни случилось.

Я переполз к ступням Кэрри, стянул ремнем лодыжки. Потом, встав на колени, немного приподнял ступню сломанной ноги. Тело ее напряглось.

– Все будет хорошо. Только держись за ствол. Готова?

Медленно, но с силой я потянул ступню на себя. Я покручивал ее, осторожно, как мог, растягивая ногу, чтобы не дать напряженным мышцам еще больше сместить кость. Каждое мое движение должно было ощущаться Кэрри как удар докрасна раскаленного прута. Она скрипела зубами, но довольно долго, пока боль не стала совсем уж невыносимой, не издавала ни звука. Торчавшая наружу кость начала уходить в рану, и тут Кэрри, дернувшись всем телом, закричала, однако дерева все же не выпустила.

Я продолжал тянуть, теперь уже изо всех сил.

– Почти все, Кэрри, почти все…

Левой рукой я начал обвязывать ремнем лодыжки и обутые в сандалии ступни Кэрри.

– Держи здоровую ногу вытянутой, Кэрри, держи ее вытянутой!

Кэрри дергалась, как эпилептичка, но дерева не выпускала и здоровую ногу держала прямо.

– Все. Готово.

Стемнело уже так, что я почти ничего не видел, а надо было еще зафиксировать перелом.

Уложив поверх раны полоски ткани, я протащил их под ногами и крепко связал на здоровой. Нужно было обездвижить кость и зажать рану, чтобы остановить кровь. Однако я постарался, чтобы ткань давила на ногу не слишком сильно. Я не мог сказать, продолжает ли под повязкой идти кровь, не мог в темноте увидеть, какого цвета кожа вокруг – розоватого или синего. Так что вариант у меня оставался только один.

– Если почувствуешь в ногах покалывание или мурашки, скажи, ладно?

Ответом мне было короткое, резкое «да».

Я не увидел даже руку с часами, хоть и поднес ее к самым глазам. Я нажал кнопку подсветки: 6.27.

Становилось холодно. Уже не очень уверенный, где в этой тьме находятся мать с дочерью, я сказал:

– Каждая из вас должна все время знать, где другая. Ни в коем случае не разлучайтесь.

Я протянул руку влево и наткнулся на мокрую ткань: на спину склонившейся над матерью Люз. Она спросила меня:

– Теперь ты пойдешь за папой?

Ну вот, похоже, начинается самое сложное.

– Меня не будет часа два, не больше. – Часов у Кэрри не было, однако подобие хронометража поможет ей продержаться.

– Восемь тридцать, Ник. Восемь тридцать, – с трудом, между короткими, отрывистыми вдохами произнесла Кэрри.

Можно подумать, я нуждался в напоминании.

– Если не вернусь к рассвету, – сказал я, – выбирайтесь на открытое место и постарайтесь, чтобы вас заметили. Вам понадобится помощь. Может быть, вас доставят в больницу вертолетом.

Может, доставят, а может, и нет. Впрочем, если я не вернусь, другого выхода не будет.

Возвратиться в дом – это решение далось мне легко. Кэрри требовался врач, а мне машина, чтобы доставить ее в Чепо. Стало быть, нужно было пойти и взять ее. А это означало, что сначала придется стать хозяином в доме – то есть одолеть засевших там людей.

Я взглянул на часы: 6.32. До времени, когда выяснится, что Аарон обманул Чарли и его людей, осталось меньше двух часов.

– Ну, до скорого.

Я ощупью пополз по опавшим листьям и скоро выбрался на открытое место. Дождь уныло лупил по грязи.

Я сорвал пучок пальмовых листьев и бросил их в грязь, отметив место, где вышел из джунглей. Затем, напомнив себе, что вертолет должен находиться где-то слева от меня, я направился к дому. Меня подмывало подобраться к вертолету и поискать оружие. Но что, если они там кого-нибудь оставили? Нельзя было обнаружить себя так далеко от дома.

Поднявшись по склону, я увидел проблеск единственной лампочки, горевшей у мойки. Другого света не было.

Я немного спустился по склону и, огибая вертолет, направился к дому с другой стороны. Постепенно смещаясь влево, я снова поднялся по склону.

Уже добравшись до пластиковых баков, я услышал пыхтение генератора и встал на четвереньки. Пыхтение скоро заглушил дождь, барабанивший по крышкам баков. В доме я не замечал никаких признаков жизни, пока не оказался напротив каптерки и не обнаружил под ее дверью серебристую полоску света. Я пополз дальше и скоро увидел тусклый свет, пробивавшийся сквозь забранное сеткой окно. Внутри вроде бы было тихо.

Когда я добрался до конца вереницы баков, необходимость передвигаться ползком отпала. Я встал, весь облепленный грязью, и осторожно направился к «лендкрузеру». Сквозь пелену дождя и оконную сетку мне были видны трое мужчин за кухонным столом. Оружие валялось на полу. Двое из них были в нагрудниках с карманами для рожков. Судя по выражениям их лиц, они вели серьезный разговор – возможно, пытались сочинить историю о том, как нам удалось сбежать.

И ни следа Аарона. Я посмотрел на часы. До времени, когда его обман обнаружится, оставалось меньше полутора часов.