Часы показывали 2.23, скоро приедет Аарон. Я провел здесь, на палой листве, уже почти шесть часов.

Как ни старался я приспособиться к разнице во времени, тело мое все равно норовило свернуться в клубок и погрузиться в глубокий сон. Я вытянул ноги, и подошвы кроссовок уперлись в Однобрового. Еще в лесу я обыскал его и нашел бумажник и несколько кусков медной проволоки, засунутых в холщовый кармашек у него на поясе. Он расставлял силки. Скорее всего, он делал это развлечения ради: как-то не похоже было, что публика, обитавшая в доме, уж очень нуждалась в диких индейках.

Я думал о том, чем занимался вот уже многие годы, и ощущал ненависть ко всем заданиям, какие мне приходилось когда-либо выполнять. Я испытывал ненависть и к Однобровому, вынудившему меня убить его. Испытывал ненависть к себе.

До полуночи я услышал шум трех прошедших по дороге машин, а куда они ехали, к дому или от него, сказать было трудно. Единственным, что я слышал после полуночи, было гудение насекомых. Один раз мимо проскакала стая обезьян-ревунов, их гулкие стенания долго еще отдавались в джунглях.

В 2.58 до меня донеслось негромкое урчание мотора. На этот раз звук не стих. Рокот двигателя постепенно перекрывал пение цикад, и вскоре, судя по взвизгу покрышек, машина остановилась прямо против меня. Двигатель продолжал постукивать. Это, надо полагать, «мазда».

Я поднялся на ноги, нашарил в темноте Однобрового, взял его за руку и за ногу и взвалил на плечо. Держа мачете и шляпу в правой руке, я направился к опушке, полуприкрыв веки, чтобы защитить глаза от невидимых во мраке плетей сассапарили. Мог бы и вовсе закрыть – все равно ничего не видать.

Выйдя из лесу, я сразу увидел «мазду». Уложив Однобрового на самой кромке джунглей, я бросил его шляпу в грязь и с мачете в руке захлюпал к пассажирской дверце, стараясь разглядеть, находится ли в машине только один человек.

Аарон сидел, сжимая обеими руками руль. Свет приборов позволял мне увидеть, что смотрит он прямо перед собой. Стекло с его стороны было опущено, но он, похоже, так меня и не услышал.

Я негромко спросил:

– Ну что, уже отыскали ваши барритоны или как их там?

Аарон подскочил на сиденье, словно ему явился призрак.

– Скажите-ка, напарник, дверца кузова не заперта?

– Нет.

– Хорошо.

Обогнув кузов, я открыл дверцу и сходил за Однобровым. Когда я уложил тело на замусоренный пол кузова, напряжение, томившее меня, несколько спало. За трупом последовала шляпа. Прежде чем захлопнуть дверцу, я накрыл Однобрового его пончо. Стекло дверцы было заляпано грязью. Что-либо разглядеть сквозь него никто бы не смог.

Я залез в кабину.

– Ну что же, напарник, поехали. Особенно не спешите, ведите машину, как обычно.

Аарон переключил скорость, мы тронулись с места. Прижав мачете ступней к полу, я откинулся на сиденье.

Аарон набрался храбрости, чтобы задать вопрос:

– Что в кузове?

Вилять смысла не было.

– Труп.

– Господи, прости… Что случилось, Ник?

– Ничего страшного, потом расскажу. Идет? – Я старался говорить негромко и спокойно. – Главная наша забота – убраться отсюда подальше, а после я все улажу, хорошо?

Включив в кабине свет, я вытащил из кармана джинсов бумажник Однобрового и открыл его. Бумажник содержал несколько долларов и удостоверение на имя Диего Паредеса, родившегося в 1976 году.

– А мы не можем доставить его в больницу? – робко спросил Аарон. – Не держать же его все время в кузове.

Я старался оставаться спокойным:

– Придется – какое-то время. Он из людей Чарли. Если его тело найдут, нам всем грозит опасность. Мы постараемся спрятать труп так, чтобы его никогда не нашли.

Во всяком случае, до субботнего утра.

Мы ехали вдоль очень широкой и глубокой бетонной канавы, служащей для отвода дождевой воды. Я велел Аарону остановиться, выключить фары и кивнул в сторону шлюзов:

– Мне нужно почиститься, прежде чем соваться туда.

Я должен был выглядеть нормально на случай, если нас заметят, а то и остановят при проезде через город. А вымокший человек здесь явление обычное – дожди идут не переставая.

– Да, хорошо.

Я заставил мое ноющее тело выволочься из «мазды». Мощные прожекторы шлюзов давали достаточно света, чтобы видеть, что происходит вокруг. Отойдя к кузову, я проверил, как там Однобровый. Тело немного сползло, и вонь стояла, как в выключенном холодильнике. Оставив дверцу открытой, я спустился в канаву. Вытащил из кармана куртки пакет с документами, воткнул его в склон берега.

Потом, присев у кромки воды, я смыл покрывавшие меня грязь, кровь и листья. Стаскивая куртку, я услышал, как Аарон открыл свою дверцу. Я отполоскал джинсы и, не выжав, бросил их на траву. Мне было видно, как Аарон медленно засовывает голову в кузов. Он отшатнулся, и его стошнило.

Я торопливо натянул мокрую одежду. Аарон, вытирая лицо носовым платком, вернулся к машине. Обойдя лужу рвоты, я снова накрыл Однобрового пончо, закрыл дверцу и уселся на сиденье, ничего о случившемся не сказав.

– Ладно, напарник, по местам.

Шлюзы остались сзади, мы ехали в молчании. Скоро показался спящий городок Эль-Чорильо. Я смотрел на мусор, переполнявший поставленные одна на другую вокруг рыночной площади раскисшие картонные коробки, на кошек, дерущихся за отбросы.

Молчание нарушил Аарон:

– Ник? Так вы, значит, этим занимаетесь – убиваете людей? Я хочу сказать, я понимаю, что произошло. Но просто…

Я указал на мачете у меня под ногой:

– Эта штука едва не лишила меня ноги, а если бы он взял верх, то лишила бы и головы. Простите, напарник, но другого выхода у меня не было.

Аарон не ответил, он лишь напряженно вглядывался в дорогу.

Когда мы достигли берега залива, Аарона затрясло. Он заметил впереди на дороге полицейскую машину с двумя скучающего вида патрульными, они курили и читали газеты.

Я произнес, не повышая голоса:

– Ведите машину как обычно. Все в порядке.

Хотя какое уж там в порядке: они могли остановить раздрызганную «мазду» просто от нечего делать. Когда мы проезжали мимо, водитель поднял глаза от газеты и что-то сказал своему соседу. Я не отрывал взгляда от разбитого зеркальца заднего вида, следя за их машиной.

– Ладно, напарник, порядок, сзади тихо. Они так и стоят на месте. Ваше дело не превышать скорость и улыбаться.

Расплескивая лужи, мы пронеслись через мини-Манхэттен. Аарон кашлянул.

– Вы уже решили, что будете делать с ним?

– Когда выберемся из города, нужно будет спрятать его где-нибудь на пути к вашему дому. Идеи есть?

Аарон покачал головой:

– Нельзя же оставить его просто гнить… Господи боже, это же человек. Послушайте, давайте я его похороню. Рядом с нашим домом есть старинное индейское поселение. Там его никто не найдет.

Я не собирался спорить. Если ему охота рыть могилу – на здоровье. Мы проехали финансовый район, добрались до шлагбаума на дороге к аэропорту, и я отдал доллар из собственных денег. Мне не хотелось торчать у шлагбаума дольше необходимого. Объяснить, откуда в кузове взялся Диего, было бы трудновато. Расплатившись с женщиной у шлагбаума, мы выехали из города, и огни его стали тускнеть за нашей спиной.

Ветер, дувший в окно, набирал силу. Я поднял стекло – только наполовину, чтобы не заснуть, и попробовал снова сосредоточиться на задании.

– Полиция! Ник, что нам делать? Проснитесь! Прошу вас!

Даже еще не открыв глаза, я попытался успокоить его:

– Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Я вгляделся в неизвестно откуда взявшийся впереди нас кордон: две перекрывшие дорогу полицейские машины. Нога Аарона впечаталась в педаль газа.

– Медленнее, мать вашу. Успокойтесь.

Он вышел из оцепенения и ударил по тормозам.

Полился поток испанских слов, показались стволы полудюжины винтовок М-16. Я положил ладони на приборную доску, так, чтобы их было хорошо видно. Аарон погасил фары и выключил двигатель.