Я рассказал и о том, что оказался в Панаме единственно для того, чтобы не дать моему боссу убить ребенка. Я хотел рассказать ей и все остальное, однако как-то сумел придавить котелок крышкой, пока из него не выплеснулось все до капли.

Закончив, я снова уставился на баки. Кэрри откашлялась:

– А ребенок… это Марша или Келли?

Я обернулся к ней так резко, что она приняла мое потрясение за гнев.

– Простите, простите… Я знаю, мне не следовало спрашивать. Понимаете, я провела с вами всю ночь, вы просто меня не видели… Не помните? Вы все время просыпались с криком, пытались выскочить из дома, чтобы найти Келли. А потом стали звать Маршу. Кто-то должен был оставаться при вас. Аарон провел всю ночь на ногах, ему это было не по силам. А я беспокоилась за вас.

Я почувствовал, как краска заливает мое лицо.

– Какие еще имена я называл?

– Ну… Кев. Я вот до этой самой минуты думала, что это ваше настоящее имя и…

– Ник Стоун.

На лицо Кэрри вернулась улыбка:

– Это настоящее?

Я кивнул.

– Девочку зовут Келли. Ее мать звали Маршей, она была замужем за моим другом, Кевом. У них была еще младшая дочь, Аида. И всех убили, прямо в их доме. Мне не хватило всего нескольких минут, чтобы их спасти. Потому-то я и оказался здесь. Келли – это все, что у меня осталось.

– Может, расскажете мне о ней? – спросила Кэрри. – Было бы интересно послушать.

Я чувствовал, что крышку того и гляди сорвет снова, а сил, чтобы удержать ее, у меня уже не хватало.

– Ладно, Ник… Оставим. – Она произнесла это ровным, успокаивающим тоном.

И тут я понял, что остановиться уже не смогу. Крышку таки сорвало, я разразился потоком слов, настолько бурным, что мне с трудом удавалось дышать. Я рассказал о том, как стал опекуном Келли, о том, как собирался поехать в Мэриленд к Джошу, единственному оставшемуся у меня другу, как хотел подписать документы, передающие Келли на полное его попечение, рассказал о психотерапии Келли, об одиночестве… обо всем. Наконец я почувствовал себя совершенно опустошенным и умолк.

Ладонь Кэрри легонько коснулась моего плеча.

– Вы об этом никому до сих пор не рассказывали?

Я покачал головой, попробовал улыбнуться:

– Да я никогда ни с кем так подолгу и не засиживался. – Мне пришлось сообщить врачу кое-какие подробности гибели Кева и Марши, но все остальное я постарался утаить.

Долгое время мы просидели молча, я так и смотрел на баки. Наконец Кэрри испустила театральный вздох.

– И что же нам с вами делать? – Она встала и шутливо дернула меня за ухо. – Ладно, пора за работу.

– Да, верно. Мне нужен один из ваших баков – я видел несколько пустых около мойки.

– Ну конечно, мы же сворачиваемся. Они нам теперь не скоро понадобятся.

Я поднял с земли коробку.

– Я немного повожусь там, в хибарке, со взрывчаткой, но обещаю, шума больше не будет.

– Рада слышать. Думаю, на сегодня с нас обоих волнений достаточно. – Она двинулась было к каптерке, но остановилась: – И не беспокойтесь, Ник Стоун, никто ничего из рассказанного вами не узнает.

Я покивал – не только из желания успокоить ее. Я действительно испытывал благодарность. Кэрри шагнула по направлению к каптерке.

– Кэрри? – Она остановилась, полуобернулась. – Ничего, если я кое-что с собой заберу? Еду и снаряжение, которое может понадобиться мне этой ночью.

– Разумеется. Только скажите, какое именно, чтобы мы подыскали замену, ладно?

– Не беспокойтесь.

Она сокрушенно улыбнулась:

– Хотела бы я не беспокоиться, Ник Стоун.

Я дождался, когда она скроется за дверью, и пошел к хибаре, в одной руке неся прихваченный по пути бак, а в другой – коробку и бутылку с водой.

Сидя в тени лачуги, я соорудил из коробки из-под супа картонный конус, запихал его в бак и начинил оставшуюся полость взрывчаткой. В результате получилось нечто вроде кумулятивной мины. В качестве детонатора я собирался использовать пулю, выпущенную из винтовки Мосина. Закончив, я запечатал бак крышкой, оставил его в хижине и пошел к дому. Небо приобрело металлический оттенок, и, когда я добрался до верха склона, где-то вдали пророкотал гром. У моек стояли Аарон с Кэрри, и даже издалека было видно, что они снова ссорятся. Кэрри размахивала руками, Аарон замер, наклонив голову и вытянув шею, точно петух.

Я замедлил шаг, опустил голову, надеясь, что они скоро заметят меня.

Должно быть, заметили, поскольку Кэрри перестала изображать ветряную мельницу. Она ушла в каптерку, а Аарон остался вытирать полотенцем голову. Когда я подошел к нему, он, явно смущенный, собирал волосы в хвостик.

– Сожалею, что вам пришлось это увидеть.

– Это меня не касается, – сказал я. – К тому же сегодня ночью я уезжаю.

– Кэрри сказала, что вас надо будет подбросить – в десять, так?

Кивнув, я повернул кран, намочил руки, потом перекрыл воду, а руки основательно намылил, стараясь смыть с них весь нитроглицерин.

– Вы говорили, у вас есть карта? Где-то на книжной полке?

– Да, поищите сами, и еще я раздобыл для вас настоящий компас. – Он повесил зеленое полотенце на веревку. – Вам сегодня получше? А то мы встревожились.

– Да, гораздо. Видимо, вчера я подцепил какую-то гадость. А как ягуар?

– Полиция пообещала на сей раз что-нибудь предпринять, может, отправить его в зоопарк. Но я поверю в это, только когда увижу собственными глазами.

И он пошел к дому.

Небо совсем посерело, и в каптерке стало почти темно. Побродив по ней, я в конце концов нашел выключатель и зажег одну-единственную лампу дневного света.

Первое, что я увидел, – это винтовку и патроны, лежавшие на полке рядом с картой и компасом.

Я оторвал от катушки изоляционной ленты кусок сантиметров пятнадцать длиной, уложил на липкую сторону патрон и обернул его лентой. Затем положил второй, тоже обернул – и так далее, пока у меня не получилась упаковка из четырех патронов, помещающаяся в любой карман и не производящая там шума. Оставшиеся свободными пять сантиметров ленты я подогнул, чтобы ее легче было размотать, и начал готовить следующую упаковку.

Мне предстояло провести под открытым небом четыре ночи – две уйдут на охоту за мишенью и еще две придется отсиживаться в джунглях, ожидая, пока улягутся страсти и можно будет двигаться к аэропорту.

Я отыскал старый станковый рюкзак и бросил его на койку вместе с запасной коробкой патронов, тремя литровыми бутылками «Эвиана», девятью банками консервированного тунца и упаковкой твердых плиток кунжута на меду.

Судя по содержимому полок, после ухода военных у местных жителей действительно много чего осталось на руках. Я откопал на них пончо, несколько новых одеял и темно-зеленые противомоскитные сетки. Из пончо можно соорудить палатку, а сетки не только избавят меня от разного рода ночных тварей, но и послужат камуфляжем. Я взял три штуки.

Наиболее важной находкой стало мачете, вещь в джунглях совершенно незаменимая. Оно также было наследием армии США и куда более крепким, чем мачете, которым размахивал Диего.

Кроме всего этого мне требовалась рабочая одежда, которая в любом случае быстро промокнет, а к ней – сухой комплект и гамак. Сетчатый гамак я уже приглядел на веранде.

Я продолжал рыться на полках и скоро нашел, к великой своей радости, то, чего мне так не хватало, – флаконы с густой прозрачной жидкостью. Этикетка уверяла, что концентрация ее составляет 95 процентов. «Дит» – волшебное средство, позволяющее держать на расстоянии москитов и всяких ползучих тварей. Я бросил на койку три флакона.

Теперь можно было укладывать рюкзак. Содрав с плиток кунжута шуршащую обертку, я уложил их в полиэтиленовый пакет и сунул его в левый боковой карман рюкзака, откуда пакет легко будет доставать в дневное время. Одну из бутылок «Эвиана» я поместил в правый – из тех же соображений. Две другие вместе с консервными банками, завернутыми, чтобы не звякали, в посудные полотенца, пошли на дно рюкзака. Основательная еда понадобится мне только по ночам, когда я буду уходить с огневой позиции.