Здесь пятьсот. Двести — на покрытие расходов, триста — тебе. Можешь со спокойной совестью ехать домой.

Аношкина, словно балерина, чуть приподнялась на цыпочках, развернулась на носке левой ноги и легким, неслышным шагом устремилась к двери.

Погоди, — сказала Диана, когда девушка была уже готова проскользнуть в щель дверного проема. — Передай Зинаиде Сергеевне мои слова — сотрудник по связям с прессой компании «Троя» Аношкина занимаемой должности соответствует. Вполне.

Когда радостная и окрыленная похвалой самой Шиловой Аношкина удалилась, часы стали бить десять. Их мягкий, вкрадчивый звон заполнил кабинет совершенно неожиданно для Дианы, и она вздрогнула.

Зябко поежившись, хотя в комнате было тепло, Диана снова разложила фотографии на столе и стала — уже без излишней сентиментальности — тщательно их рассматривать. Теперь ее внимание, помимо мужа, привлекали другие герои состоявшегося в ресторане «Первая формула» спектакля. В частности, противник Игоря — пренеприятный субъект в плоском, как блин, голубом десантном берете на башке. На одной фотографии он был запечатлен стоя и с ножом в руке, а на другой — уже на полу. Отсюда Шилова сделала вывод, что ее муж неплохо отделал «десантника», и при этой мысли даже покачала головой. Хотя внимание фотографов-паппараци было сосредоточено в основном на Кортневе, достаточно было бросить один только взгляд на пустые, как у акулы, глаза его противника и его длинные, как у шимпанзе, руки, чтобы понять, что это крайне опасный тип.

Теперь оставалось как следует рассмотреть существо, ради которого Игорь полез в драку. Диана сознательно не торопилась с этим, оставляла на десерт. Выбрав из четырех фотографий две — с неизвестной ей до сих пор Летовой, — Шилова откинулась на спинку стула и вся отдалась созерцанию. Если бы она носила очки, то сейчас обязательно бы нацепила их на нос. Очки, однако, Шиловой были без надобности. Как всякий хищник, целью жизни которого было выслеживать добычу, она видела превосходно — даже в темноте.

Диане пришлось признать, что Капустинская не соврала: Летова и в самом деле очень хороша собой. Светлые, будто отлитые из серебра волосы, светлые же, но с удлиненным разрезом глаза — то ли как у русалки, то ли как у древней египтянки, тонкие, одухотворенные — в данном случае страхом — черты лица — с полным основанием позволяли предположить, что Игорь Кортнев провел время не без приятности.

Чего же, однако, она так испугалась, усмехнувшись, подумала Шилова, разглядывая расширившиеся от страха глаза девушки. Кажется, ей никто непосредственно не угрожает. Или она вообще такая трусиха, что при виде драки или ножа падает в обморок? Аи да частный детектив!

Потом, однако, Диана пришла к крайне неприятному для себя открытию: русалочьи глаза Летовой, в которых стоял испуг, были устремлены на Игоря. По этой причине невольно напрашивался вывод, что боялась она не столько за себя, сколько за ее мужа.

«Возмутительно! — помимо воли пронеслась в голове у Шиловой мысль. — Да как она смеет? Бояться за него, его любить, а если понадобится — то и наказывать — имею право одна только я!»

Так подчас думает иная молодая мать, неосознанно ревнуя своего ребенка к другим детям, с которыми он заигрался во дворе.

Швырнув на стол фотографии, Диана выключила настольную лампу и некоторое время сидела в полумраке, стараясь успокоиться и вернуть себе ровное расположение духа, чтобы снова мыслить конструктивно. Постепенно у нее в мозгу стала выкристаллизовываться некая идея, показавшаяся ей довольно плодотворной.

Для того чтобы воплотить ее в жизнь, требовалось, для начала, встретиться с Летовой и переговорить с ней с глазу на глаз — чем скорей, тем лучше. Повод для этого имелся. С какой стати отчет о событиях в ресторане ей должна давать Капустинская, если в ресторане за столиком с Кортневым сидела ее сотрудница?

Диана Павловна включила лампу, подтащила телефон поближе к себе и набрала номер Валентины. Когда в трубке после нескольких гудков щелкнуло и послышалось привычное Валечкино «Вас слушают», Шилова сказала:

Ты ещё не спишь? Это Диана.

Уж какой тут сон, — раздался голос Капустине кой. — Лежу вот на тахте, смотрю телевизор и жду, когда ты позвонишь.

У тебя есть телевизор? — неискренне удивилась Шилова. — Разве твой муженек не умыкнул его, когда съезжал?

У меня новый телевизор, — с некоторым раздражением в голосе ответила Капустинская. — Что ж мне теперь — до смерти без ящика оставаться? Купила на трудовые доходы.

Хорошо живёшь, — подпустила яду Шилова. — Я рада, что ты опять стала прилично зарабатывать. Впрочем, речь не о том. Я тут подумала и решила, что с подробным докладом ко мне должна прийти не ты, а Летова. О твоих с Борисом делах я в общих чертах знаю и, как ты понимаешь, не только от тебя. Но в ресторане тебя ведь не было, а что бы расставить все точки над «i» в той маленькой игре, которую я затеяла, мне необходимо поговорить с очевидцем.

Прежде чем войти в телефонную будку около метро, Глебушка Тимонин поднял воротник своего старого плаща на теплой подстежке и оглянулся раз, наверное, сто — чуть шею себе не свернул. Глебушка не был смелым человеком, но не был и дураком, а потому после встречи в Измайловском парке с жутким десантником вполне резонно считал, что осторожность не помешает. Оставив поблизости свою огромную сумку, где у него хранилось все разом — и товар, и складной алюминиевый столик, — Глебушка зашёл в тесное пространство будки и некоторое время рылся в карманах, разыскивая заветный пластмассовый жетон. Потом он достал из внутреннего кармана такую же потрёпанную, как и его плащ, записную книжку, раскрыл ее на нужной странице и тщательно, всякий раз сверяясь с книжкой, набрал нужный ему номер. Глебушка очень боялся, что таксофон «сожрет» жетон, а потому опустил его в щель в самый последний момент — когда в трубке раздался щелчок и послышался женский голос — «алло?».

Лола, привет, это я, Глебчик. Серега у тебя ночует?

Глебушка от нетерпения переступал с ноги на ногу, словно от желания сходить по малой нужде — боялся, что кончится «жетонное» время, а он так и не успеет сообщить главного.

Скорее его позови, а то у меня больше жетонов нет. У меня к нему дело — очень важное.

Когда трубку взял вызванный Лолой из телефонного небытия Серега, Глебушка затараторил, как пулемет, стремясь вложить побольше слов в крохотный отрезок времени, который у него еще оставался.

Серега, узнал? Да, это я. Слушай и не перебивай. Сегодня на меня в Измайловском два десантника наехали. Вернее, потрошилы в камуфляжной форме — а там кто их разберет, кто они такие. Один из них про тебя спрашивал. «Иголка» тебя называл. Кто сдал? Машуня твоя разлюбезная. Напилась, как грязь — и всё выболтала. Больше ничего не могу сказать — по телефону. Так что ты сиди, никуда не уходи — я сейчас приеду. Адрес Лолы повтори… Ага… так… понятно. Всё, минут через сорок буду.

Глебушка повесил трубку, вышел из будки, снова оглянулся и, подхватив сумку, пошел к проезжей части — ловить такси. Это у него получилось далеко не сразу — больно уж некредитоспособный у него был вид. Только когда Глебушка посулил заплатить авансом, его взяли на борт «жигулей» древнейшей, первой модели.

С трудом втиснув на заднее сиденье свою огромную сумку, Глебушка уселся рядом с водителем и сообщил адрес:

Улица Хулиана Гримау.

Водитель — судя по всему, отставной вояка — хмыкнул, облокотился на руль и с интересом посмотрел на Глебушку.

Это где ж такая? — он снова хохотнул. — Хулиан какой-то? Кем он хоть был?

Поехали, поехали, — стал торопить водителя Глебушка. — Это — около станции метро «Академическая». Памятник дедушке Хо знаете? Так вот — это рядом.

Дорого стоить будет, парень, — через всю Москву придется тащиться, — сказал одетый в тренировочный костюм вояка. Оглядывая Глебушку, он критически прищурил глаза — должно быть, пытался представить, какой бы из его пассажира получился солдат, и пришел в этом смысле к самым неутешительным выводам.