Еще далее комитет говорит: «Испания, по праву открытия и первоначального занятия Мексики и по принадлежности ей Луизианы, простирала свои требования на северо-западный берег Америки до 60 градуса широты; и для подкрепления своего права в 1789 году посылала военный корабль для конфискования или отогнания от помянутых берегов разных судов, снаряженных в восточной Индии английскими купцами на собственный их страх для торговли с дикими американцами; сие поручение исполнил Мартинец, офицер его католического величества морской службы. По поводу сего происшествия в 1790 году дело было препровождено от английского короля в парламент, в котором хотя много было говорено на счет поведения Испания и даже члены изъявляли желание отомстить испанцам за их поступки с англичанами, взятыми ими в плен, но дело кончено без войны и при всем производстве оного со стороны Англии не было предъявлено никакого требования на право обладания землями, за кои две сии державы спорили. Напротив того, в сие время, казалось, Великобритания сама признала права Испании, а только требовала привилегии пользоваться по берегам торговлей и промыслами. Привилегию сию она и получила и пр.».
Уму непостижимо, каким образом комитет, правительством республики учрежденный, мог написать и обнародовать столь явную и грубую ложь. Неужели члены оного не имели никакого понятия о том предмете, о котором взялись рассуждать? Или комитет думал, что пишет для таких людей, которые ни дела сего не понимают, ни справляться не будут, но примут все им сказанное за истину на честное слово? Стоит только развернуть начальные листы Ванкуверова путешествия, чтоб обнаружить несправедливость американского комитета. В инструкции, данной от английского правительства Ванкуверу, именно предписано ему свободно плавать и производить исследования свои по северо-западным берегам Америки между широтами 60° и 30°, стараясь всеми мерами, без самой крайней надобности, не приставать к берегам южнее сей последней широты, дабы не подать испанцам причины к подозрению и неудовольствию. Не ясно ли сие показывает, что англичане считают американский берег севернее широты 30° отнюдь не принадлежащим Испании? Сверх того, тою же самою инструкцией поведено Ванкуверу торжественным образом принять во владение от испанского чиновника, который для сдачи назначен будет, все те места и земли, кои в заливе Нутке занимали англичане до изгнания их испанцами; и в Ванкуверовом же путешествии приложено официальное повеление от испанского министра,[308] именем короля к губернатору порта Св. Лаврентия посланное, коим предписывалось ему сдать вышеупомянутые места англичанам со всеми принадлежностями оных. Если сих доказательств мало, то можно привести еще следующее: в путешествии Ванкувера несколько раз упоминается, что он в разных местах американского берега посылал на оные гребные суда и с известными обрядами принимал их во владение своего короля. Известно, что Ванкуверово путешествие, прежде напечатания, было рассмотрено и исправлено верховным морским департаментом, следовательно, не было бы в нем помещено о принятии во владение Англии таких земель, которые она признает подвластными другой державе.
Таким образом, комитет, наполнив свое донесение ложными и ничего не доказывающими доводами, утверждает, что республика Соединенных Штатов имеет неопровержимое право на обладание всем северо-западным берегом Америки, заключающимся между широтами 36° и 60°, и показывает причины, по которым республика должна занимать реку Колумбию и основать при устье оной прочное заселение. Сии причины, в отношении к торговым выгодам Соединенных Штатов, весьма справедливы. Читая сие место донесения, нельзя не заметить, что если не все, то, по крайней мере, большая часть членов комитета должны быть сами участниками в торговле, пользу коей для нации вообще они с таким необыкновенным усилием представить стараются; ибо для показания выгод, доставляемых разным народам меховою торговлею, комитет выходит из пределов возложенного на него поручения и вместо того, чтобы представить настоящее состояние сей торговли и пользу, которую она ныне и в грядущие времена может принести отечеству, он, в официальном своем донесении, как будто в похвальном слове звериным промыслам, за несколько веков начинает исчислять и продолжает до наших времен все случаи, показывающие важность торговли пушными товарами, которые всегда и у всех народов были в большом уважении; например: комитет доносит сенату (конгрессу), что меха еще во время Атилы много уважались в Италии, куда привозили их из нынешней Швеции; что в Галлии они продавались еще в 940 году по весьма дорогим ценам; что в 1252 году у татарского хана весь шатер был подбит дорогими мехами; что в 1337 году английский король Эдуард III запретил употребление мехов тем, у кого нет ста фунтов стерлингов годового дохода, и пр.
Но всего удивительнее и смешнее в донесении комитета есть то, что он, наполнив оное всякою всячиною, до самого конца ни слова не говорит о России; так точно, как будто бы мы никогда никакого участия не имели ни в его открытиях, ни в промыслах и торговле по северо-западным берегам Америки и как будто бы вовсе были там народ неизвестный. В заключение уже он прилагает о ней свои замечания, которые почти при каждом слове показывают невежество членов, комитет сей составляющих. В доказательство моего мнения, помещаю здесь замечание сие в переводе от слова до слова; вот оно:
«Россия, владения коей по азиатскому берегу (северозападного океана) занимают почти такое же пространство, какое нам принадлежит по американскому (!), искони знала всю важность сей весьма прибыльной торговли (пушными товарами). Хотя государство сие не обращало на себя внимание даже и европейских держав, исключая небольшое число весьма достопримечательных событий, в которых оно недавно участвовало,[309] но влияние оного на дела повсюду чувствительно. Россия не щадит ни трудов, ни иждивения – словом, ничего для освоения четырех частей света. Крепости, арсеналы, селения, города по всему тому берегу[310] воздвигаются, как будто бы волшебною силою, и торговля ее повсюду распространяется. Держава сия, с миллионом войск в ружье, пребывает в совершенной безопасности со стороны Европы и не только угрожает туркам, персианам, китайцам и японцам (!!), но и владения короля испанского в Северной Америке для нее равно приступим и столько же могут быть подвержены действию ее могущества (!). Всегда бдительная ее дальновидность беспрестанно изобретает новые источники выгодной торговли. Даже в самые беспокойные, смутные времена, посреди обширных военных приготовлений, Россия не пропустила случая утвердиться в двух весьма важных местах на северо-западном берегу Америки: в Ново-Архангельске, лежащем под широтою около 59°[311] и в заливе Бодеге, в широте 38°34".[312] Первая из сих крепостей находится при одной из лучших гаваней сего берега, стоит на возвышенном холме, мысом выдавшемся, и укреплена весьма хорошо; крепость сия всегда бывает достаточно снабжена съестными припасами и военными снарядами, а на стенах ее поставлено сто двадцать (!!) орудий, калибром от 18 до 24 футов (!!!). Крепость в заливе Бодеге также хорошо построена и снабжена орудиями, при ней находится очень хорошая гавань.[313] Здесь русские имеют в изобилии военные снаряды и товары для жителей; они производят здесь столь же значительную торговлю,[314] как и в Ново-Архангельске. Кроме пушек, поставленных на стенах крепости, в ней находится множество самого лучшего литья полевых орудий. Все сии запасы доставлены сюда по неизмеримым пространствам, через океаны около мыса Горн; такие предприятия могут только совершить русская политика и их настойчивость.[315] Легкие снаряды и товары для жителей из Петербурга перевозят через Сибирь на санях:[316] на сей перевоз потребно только три месяца времени, между тем как морем надлежало бы употребить на то же самое два лета.[317] Русские имеют сообщение с Камчаткой посредством Охотска, стоящего при одной из лучших гаваней в свете[318] и находящегося от Петербурга в расстояния десяти тысяч миль.[319] Народ, который в состоянии предпринимать такие путешествия, часто по едва проходимым горам и по ледовитым морям, во время таких бурь и снежных вихрей, что зрение и на несколько шагов не может досягать, конечно, знает всю важность и цену торговли, для которой он пускается в столь отдаленные странствования.
