А Сталин отлично знал, что за честолюбивая и корыстная сволочь может быть в их числе, ведь он десятки лет с ними непосредственно работал. Он понимал, что подобный союз – это почва власти для национальной бюрократии. Не умной, не знающей, а только мононациональной.

Но убедить Ленина Сталин не смог, а Политбюро – тем более. И через 73 года ситуация с развалом СССР полностью подтвердила правоту Сталина.

Ленин был огромным авторитетом и у теоретиков и у практиков, а это значило, что вся борьба между ними заканчивалась на нем. Когда он настаивал на том или ином решении, то после его принятия оно не оспаривалось. Управление страной и было и выглядело единым. И народ и аппарат были спокойны.

Но вот Ленин тяжело заболел, отошел от дел, а затем умер. Стало некому ставить цели перед практиками и унять мудрачество теоретиков.

К этому времени Сталин уже достаточно давно занимался практической организационной работой в партии, а значит, и в стране. Он решал различные практические вопросы, и именно за этим к нему обращалась партия. Если нужно написать блестящую статью или книгу о мировой революции или о проблемах коммунизма вообще, то это лучше к Троцкому, Бухарину, Зиновьеву и т.д. А если нужно решить практический вопрос – то это к Сталину.

Возникало двусмысленное положение. Внешне в партии и стране блистали одни люди, а партия начинала все больше и больше признавать вождем другого.

Для многих это было обидно. Скажем, Сталин в гражданскую войну был только членом Военного совета фронтов, а Тухачевский командовал фронтами, Троцкий – тот вообще был командующим всеми вооруженными силами РСФСР. Масса людей, считавших себя лидерами, не могла понять, в чем дело, не понимала, что стране уже давно нужна не болтовня, а конкретные дела, что партия и страна боятся оппозиции, боятся вызванной ею конфронтации.

Троцкий так красиво говорил, так находчиво полемизировал, остроумно шутил. А Сталин говорил простыми фразами, сам себе непрерывно задавал вопросы и сам на них отвечал. Он и писал так, грешил тавтологией, редко употребляя местоимения. Было непонятно, почему в итоге члены ЦК, делегаты съездов голосовали за Сталина, а не Троцкого.

Мудраки не понимали, что в конечном итоге Троцкий убеждал всех в своем уме, и только. А Сталин обращался к людям и убеждал их в правильности своих идей. Поэтому и говорил просто. Поэтому и вопросы сам задавал. Поскольку у простых людей более-менее абстрактные, непривычные им вещи всегда вызывают вопросы. Троцкий, как ему казалось, стремился говорить умно, а Сталин – понятно. В результате от речей Троцкого у большинства оставалось впечатление собственной глупости, цели его оставались непонятны. Следовательно, для большинства слушателей было непонятно, понимает ли их полезность для народа сам Троцкий. А это не могло не раздражать делегатов – партийных и государственных чиновников. Ведь им для их собственной работы было необходимо понимать, чего хочет шеф, понимать и видеть, что это действительно полезно для страны, а не является какой-то очередной авантюрой типа мировой революции.

По этой причине практики во главе со Сталиным не могли не побеждать идейно теоретиков. Что касается путей строительства социализма, свобода слова в стране была полная и победа идей Сталина была достигнута в честном соревновании. До конца двадцатых годов в Верховном Совете, например, еще заседали депутаты-эсеры, анархисты имели свои типографии и издавали свою литературу. Оппозиция в это время была убита идейно, физическая расправа над ней началась уже в тридцатые годы, когда Европа, подзабыв войну, выпустила на сцену фашизм.

Победа практиков обусловлена тяжелым положением России в это время. России нужны были люди, умеющие делать Дело. И она их призвала. Сталин возглавил страну. Теоретикам было, конечно, обидно, большинство из них считало себя умнее Сталина. Тем не менее у них не хватило ума заткнуться. Здесь требуется пояснение.

Обсуждать решение, оспаривать его допускается только тогда, когда оно еще не принято. Но когда цель поставлена и миллионы людей уже взялись за осуществление этого решения, то продолжение его обсуждения становится преступным. Мудраки этого не понимают, они не понимают, что свободы слова просто так не бывает, слово тоже обязано служить народу, быть демократичным. И насколько это слово может быть кровавым, лучше всего рассмотреть на примере коллективизации.

Подобная постановка вопроса сегодня может вызвать удивление, поскольку именно оппозиция, ее лидеры были в тридцатых годах физически уничтожены. Казалось бы, правильнее было сказать «окровавленная оппозиция».

Да, конечно, можно и так. Но все-таки окровавленной она стала уже после того, как по ее вине, из-за ее безответственности захлебнулся кровью народ. Это было не раз, но наиболее тяжелым был случай с коллективизацией сельского хозяйства.

Прежде, чем заняться этим вопросом, надо сказать несколько слов о значении для общества сельского хозяйства вообще и в России в частности. Как-то неудобно писать, что людям для того, чтобы жить, нужно есть и что продуктами нас обеспечивает сельское хозяйство. Складывается впечатление, что об этом забыли. В сельском хозяйстве работают люди, и они тоже едят. Следовательно, часть того, что эти люди производят, они же и съедают. Для любой страны и любого государства очень важно, чтобы после того, как работники сельского хозяйства съедят то, что произвели, у них осталось еще что-то для остальных граждан. Это что-то называется товарностью сельского хозяйства.

Когда поражаешься средневековым творениям зодчества в Западной Европе – а это первое, что бросается в глаза, – невольно приходит мысль, что уже в XIV-XV веках там должно было быть огромное количество людей, которые профессионально, то есть круглый год и всю жизнь, занимались строительством, инженерным делом, ваянием и живописью. Следовательно, уже в те времена там должна была быть такая производительность труда на селе, такая товарность сельского хозяйства, которая бы позволяла государству иметь и кормить значительное количество людей, профессионально двигающих прогресс во всех областях знаний и экономики. Возникает вопрос – а почему в России было так мало этих людей?

Ответы просты. Во-первых, конечно, товарность сельского хозяйства была очень низка, ведь даже самые южные земли Московии были гораздо севернее всех земель Германии, Франции, Италии и т.д. Во-вторых, даже те небольшие излишки, что крестьянин мог оторвать от своей семьи, шли в первую очередь на прокорм армии и на обеспечение вооружения для нее. Россия абсолютно объективно не имела излишков сельскохозяйственной продукции, чтобы кормить инженеров, ученых, ваятелей и прочих. Имея высокую политическую культуру, она резко отставала от других стран в области культуры технической, научной, развлекательной.

Для оседлых народов основой сельского хозяйства является растениеводство и его главная отрасль – зерновое производство. Зерно, хлеб – это прямая, наиболее экономичная по затратам труда пища человека. Но когда производительность труда крестьянина начинает достигать определенного уровня, появляется возможность использовать хлеб не только на еду человека. Хлебом начинают кормить животных, получая мясо, а затем мясо едят люди. Здесь надо понимать элементарные вещи.

Человек, как и машина, для своей жизни нуждается в топливе и запасных частях. Но он, в отличие от автомобиля, получает топливо и запчасти сразу, в смешанном виде, вместе с пищей. Топливом для него является калорийность пищи, запчастями содержащиеся в ней белки. Еще одно отличие. Для автомобиля мы можем запасти топливо в канистрах, а запчасти сложить в багажник. Человек так не может. Он может запасти топливо в виде внутреннего и подкожного жира, но запаса белков, с помощью которых восстанавливаются клетки его тела и которых ему надо-то всего около 100 граммов в день, он сделать не в состоянии. Белков можно съесть в день очень много, но организм возьмет их ровно столько, сколько нужно сегодня – остальные он не усвоит.